Броня Молчания

Бисовы дети

… — И сколько это стояло? — спросил гетман.

— Да бис его знает… Дежурная дрезина обнаружила час назад. А пошли дальше — и погром… — сокрушенно опустив голову, виноватился Побитько.

Они стояли перед распахнутыми воротами в стене, откуда на снег лился яркий поток света. Двери и лучи света внимательно, чуть ли не рулеткой и циркулем, изучал закованный в латы Трахен-Махен.

— С чего ты взял, что это наш клиент?

— Пошли дальше, пан гетман…

Они перешагнули через наметенный у входа сугроб, и оказались в огромном зале, освященном узкими лучами редких прожекторов. Некоторые светили лежа на полу, казаки подошли поправить.

Побитько шаркая ногами и волоча хвост по полу, подвел гетмана к центральному завалу, из которого торчали оплавленные железяки:

— Светомёты. Они через стены не летают. И ось, поглянь, — он протянул стрелу-близняшку той, что была у гетмана: — Нашли в одном из трупов. А вот эта — чёрная (он достал другую) — вошла по самое оперение в бетонную опору. Бетонную!

— Лук железных демонов. Длинный, но не настолько, как обычно.

— Бабий, — кивнул Побитько: — Кстати, она одна ихня баба на всю армию? Никаких поварих, маркитанток не возят?

— Да вряд ли одна. Куда ж мужику, да тем более служивому — без бабы⁈ Просто одна драчливая такая.

— Эх, жаль, что огненная она. Полюбить нельзя, коли поймаем, — вздохнул Кошевой.

— Поймай сначала. Полюбить он собрался. Куда ведёт этот ход?

— В тюрьму. Что за тюрьмой — местные сами не знают. Может, и на улицу…

— Не, навряд ли так… Может, и правда поверху перелетели?

— Светомёты же! И не могли здесь. Этот участок стены не штурмуется.

Гетман довольно хмыкнул:

— Вот и доказательство, что здесь провели диверсантов. Может и штурм-то — понарошку, пока эти тихой сапой добираются до Ледяной Клетки…

— Скажем Марчантару?

— Ещё чего? У тебя в хате каждая кубышка золотом забита? В погребе от горшков с червонцами и шагу шагнуть нельзя?

— Гетман, ну ты шо…

— Они нам что-то выплатили из оговоренного, революционеры бисовы⁈ Держат на этой планете как в тюрьме! Со жмуронов трофеями побираемся! Поймаем принцессу — император её вес золотом отдаст, а, мабуть, и больше. Этого хватит и живым хлопцам и семьям тех, кого мы с тобой не уберегли. И можем до хаты вертаться, плюнув на посылы Шульгена.

Побитько испуганно оглянулся — не слышали ли люди с дрезин.

— Кум Зубило, в своём ли ты уме?

— Пойдём, пошукаем, куда ведёт этот тоннель. Заодно и о делах побалакаем. Цекало, смотри, чтоб следы не затаптывали! Да вообще, все под ноги смотрите!

Цекало просвистел, подзывая отстающих. На разгромленной станции, посеченной как светомётами, так и обычными гранатами и бомбами, искать было нечего. Позвав людей и призраков с дрезин, казаки показали им на трупы и поручили заняться жмуриками, а сами, перемахнувши завал из каменьев, и вывернутых с мясом из стен огромных дверей — который бескрылым не одолеть, углубились в поиски дальше по рельсам.

Тоннель, достаточно широкий, чтобы туда прошел поезд, заливали ярким желтым светом два ряда пыльных ламп. Трахен-Махен со своим помощником отстали, собирая какие-то камешки в свои мешочки и рулетки. Зубило, Кошевой, Цекало и Побитько, каждый с десятком хлопцев при себе, вошли двумя группами, прикрывая друг друга от возможной засады. И сразу же, едва одолели первые завалы, нашли говорящие следы в многолетней пыли:

— Ну, так, кто у нас охотник? Читай, сколько их!

— Железные демоны. Два или три, один тяжело нагруженный. Женщина… ракшас… два ракшаса, два человека в скафандрах. Три суккуба. Чоловек в армейских черевиках.

— Як там звали одного жмурона, Побитько?

— Каличарин.

— Ну, вот и нашли. В общем так, хлопцы, — гетман развернулся посред тоннеля, обратившись к казакам: — Это дело для всего войска. Хотите быстро вернуться по хатам? До своих жинок?

— Хотим, пан гетман, что ж не хотим! — пронеслось по рядам чубатых голов.

— Значит так — ни слова никому из повстанцев, что найдена принцесса. Она будет только наша! И за неё мы возьмём золото у императора, и дорогу домой от призраков.

Побитько дёрнул его за рукав, и указал на своего помощника. Зубило вздохнул:

— Ну что скажешь, Фон-как-тебя-там, сколько возьмёшь за молчание?

— Рыцари святого Павла не презренные Иуды, они не соблазнятся ни серебром, ни золотом! — горделиво воскликнул тот и замотался в крылья, как в плащ.

— Да тебе не золото, тебе это жизнь! Тебе и твоему ордену шкуру надо спасать, когда пан драгонарий выкинет революционеров с Коцита!

— Да как вы смеете говорить о спасении шкуры рыцарю Ордена, что служит на страже глубин самого Ада!..

— Ты дурак, или как? С нас спрос короткий — дали нам корабль, и понимай, как звали, ни наша планета, ни змеиное царство с Республикой не воюют, вы же, долдоны жестяные, со своими святынями здесь останетесь, куда вы от них денетесь?

— Ты предлагаешь Святому Ордену уподобиться Тому, чью душу мы поклялись не выпускать со дна Ада⁈ Еретик!

Слово взял Побитько:

— Ну а якщо Республика вас перевешает всих? Кто за вас Иуду буде охраняти?

— О…

— Вам у призраков жизнь свою торговать, можете сами, можете — с нашей подмогой.

— Тогда я обсужу это с Магистром Ордена.

— Ладно. Предупреди своих, лыцарь, чтобы с нами заодно действовали. А мы — дойдём до конца, посмотрим, чем этот тоннель кончается…

— Гетман, — подал голос Побитько, кода они достаточно далеко ушли от сквозняков улицы: — Ты думаешь, нас дома магнаты по головке погладят за то, шо вернёмся раньше контракту?

— Контракт у меня, — процедил сквозь зубы Зубило, ища по карманам огниво: — В сейме перехитрили сами себя, записав кондотту на моё имя, значит, я решаю, когда продолжать когда сворачивать. А с хвостатыми за золото сговоримся.

— Дважды змеенычей перехитрить? А хисту хватит?

Гетман посмотрел на него искоса:

— Единственного шляхтича, кому была вера у козаков, вздернули сами змеюки, ещё при Сече, когда мы с тобой ещё пешки под столом ходили. С тех пор, коли хочешь жить с панами — перехитри раньше, чем он в спину тебя жалом приголубит.

— Ну, так купить их — не велика хитрость, — Побитько поделился огнём из трубки заискавшемуся гетману: — Тильки образливые они. Пригадають нам.

— А что, скажешь — неразумно? С автоматами и гарматами нас всё одно кинули.

— Моя хата с краю. Ты гетман, — ответил атаман, прикладываясь к своей трубке.

Зубило не выдержал:

— Кум, ну дай совета! Ты ж самый богатый козак на хуторе. До тебя, як до колдуна за потерянными вещами ходят! Сам же мог стать гетманом, и я б у тебя на побегушках числился.

— А нашто оно? Моя хата с краю.

— Да ты вечный хатаскрайник! На что я вам? И Цекало и даже Кошевой — мой подручный, и то богаче дома имеют. А я кто — холоп Артёмка, в рваных шароварах, только и выученный из всех наук на свете — ловко шашкою махать.

— А я вот скажу тебе, — выпустил Побитько клубок дыма: — Со змеями жить — по-змеиному пшекать учиться треба. И многие в этом поднаторели богато. Так, что уже и зазорно «козаками» зваться. А из козаков… Я вот, например — вумный, говоришь. А ось подпой мне, шо я вумный, да образованный, шо знаю того, что другим не ведамо — и всё, поплыл старый атаман, верти мене як детину.

— Да, — усмехнулся гетман: — Слабоват ты на лесть, кум.

— Или Цекало, — шедший впереди казак, услышав свое имя, приостановился, вопросительно свистнул, а потом махнул рукой: — И силён, и ухватист, и сметку имеет. И свистулька у него хороша. А случись бой — и себя не пожалеет, и ворогам спуску не даст.

— Так за то и держим в атаманах, — усмехнулся гетман.

— Тильки когда остановиться — не знает. А вдруг ворог хитер и в засаду заманит? А вин напролом. Беда же будет.

— Ну что есть, то есть. И я не без недостатков.

— Я не про те. Або твой Кошевой — и молод и хитер. Самого нага обставит, его собственную шкуру ему же продаст… але ось, помаши ему длинными ресницами дивчина — вразу же, и дело забудет и сметку потеряет.

— Молодой ищщо.

— Та погоди. А ось ты — мобыть не самый вумный. Мобыть не самый лихой из казаков. Мобыть и не такой красавец. Але есть в тебе что-то, кум. Когда ты знаешь, с якого боку правда, а где тебе погляд выдвести хочут. Помятаешь, як на сейме было перед змеями? Когда там наобещали с три короба, я уже разомлел, старый дурень, а ты сказал: «Довольно!»

— Тогда ж ясно было, что брешут пшеки хвостатые.

— Ось. А никто из нас не уразумел. Поэтому ты и гетман. А нам так, на побегеньках…

Гетман с сомнением посмотрел на товарища:

— А может ты, хатаскрайник старый, почувствовал, что подвох есть — и решил: нехай другие отдуваются⁈..

— Мобыть и так… а мобыть и не так…- улыбнулся хитрый казак: — Тренько! Андрей, дурень, шо творишь!

Тренько — лучший следопыт гетмана, чуть не погубил всех по дурости. Нашел забаву впереди по дороге и громко кряхтел с такими же дурнями, пытаясь пошевелить какое-то колесо.

— Ах ты, бисова детина! — неслось по всему тоннелю.

— Андрей, так ведь мы и есть бисы, — пошутил Побитько, усмехаясь его попыткам.

— И шо?

— Ну, так и выходит — шо она тебе дочка.

— Ааа… — понял хлопец: — Батько гетман, дайте хлысту.

— По спине тебе дать, что ли? Чтоб не шутил тут?

— Ну, батько!

— Ладно, — гетман протянул свой знаменитый хлыст рукояткой вперёд: — Свой треба носити.

— Ваш длиннее, — усмехнулся казак, и, виртуозно замахнувши, крикнул на железяку: — А ну, дочка, слухай батьку!

Хлыст щелкнул, и неподъемное колесо, примерзшее к рельсам, подпрыгнуло вдруг с грохотом, на ярком синем всполохе, и улетело в стену, за малым никого не зашибив — и там и застряло, пропоров крепчайший бетон.

Минуту никто не говорил. Потом, присевшие казаки стали выпрямляться и говорить, что они думают про есаула:

— Дурак ты, Тренько!

— И шутки у тебя дурацкие!

— Пане гетман, пошлите его взад!

— В дупу лучше пошлите.

Посеревший и напуганный хлопец и сам был не в своей тарелке.

— Горазды, громада, тихо! — взял дело в свои руки гетман, забирая у него свой кнут: — Ошибся козак, с кем не бывает! Тихо я сказав! И дале идём — ничего без проверки не трогаем!

— Спасибо, батько гетман, — не своим языком пролепетал напуганный есаул.

— Спасибо морозу скажи, что тебе вразу это колесо сдёрнуть не дал. Зачем мой кнут-то брал?

— Ваш длиннее. Тому, подумав, и взяв.

— Эх, Андрей, ты б подумав до того, как что-то трогать…

…В прямом, как казенный шлях, тоннеле заблукать было невозможно, хоть казаки порой и теряли следы на чистом бетоне и шпалах.

— Чем же они провертели таку дыру, бисовы дети… — пробормотал кто-то, когда кончились самогорючие лампы вверху, и пришлось зажигать фонари.

— Она до них была проверчена… Глянь, пыли мало не по колено.

— На рельсах нема.

— Ну, так там поезд ходил. Где, кстати, он? Не бачили?

— Может, выкрали? И нема его?

— А может, сховали так хитро?

— Пан гетман, а правда, что тут начальником ангел или архангел был?

— Был-был.

— А найдём?

— Гандхарвин служил средь начальников этой тюрьмы. Видать, и спел им про чёрный ход.

— Чорт! — ругнулось впереди громко, в душу-мать: — Завал опять какой-то. Паровоз!

— Значит, туда. Свети под ноги! Бисова детина! И вверху свети! Да что ж они труб под потолком наворотили…

…Побитько он всё-таки не уберёг. Ведь предупреждал же — осторожней! И сам атаман всю жизнь старался с краешку от шума держаться. Но ту — как бес попутал казака, не утерпел от мальчишеского азарта и кинулся в пролом, едва завидя свет. И напоролся…

— Стой, мигает! — крикнул гетман, увидев тонкий, рубиново-красный луч на пути. Кум обернулся — и задел крылом другой, лимонного цвета…

Казаки, пригнувшись, гурьбой бросились назад, ещё когда слепящие цветы взрывов только начали расцветать на трубах, внезапно обратив тьму подземелья в яркий день. Побитько ещё успел — но он бежал последним, когда из разорванных труб ударили белые лезвия дымящейся раскалённой воды. Гудящая масса расплавленного льда, плеснув, словно волна метановых океанов, сбила с ног Побитько, и нескольких хлопцев с ним, закрутила под крики боли и горящей плоти, над всем взлетела какая-то железяка от паровоза, похожая на гигантский приклад от автомата, и дважды, как в ступе, со смаком вдарила по козакам. Последний крик — и всё застыло раскалёнными кристаллами, растеряв свой напор.

Чудо, что свод не рухнул — тогда бы всем был каюк. Пока козаки крестились и горевали о погибших товарищах, удручённый Зубило повернул назад и как только радио начало ловить сигнал, сообщил:

— Комиссар, мы нашли, откуда они вышли. Приглашай сыскарей и сапёров. Да, я оставлю там хлопцев Побитько. Нет, Побитько умер. Подорвался. Так что осторожнее. И ещё — копали из твоего ведомства. Агира-гандхарвин, знаешь такого? Можешь объявлять в розыск.

Марчантар ответил:

— Поздно. Их поезд уже вычислили, минут через десять к станции подъедут. Что⁈ Уже подъехали⁈ Быстро, на позиции… — дальше неразборчиво и мимо микрофона много слов. Потом: — Извини, они уже приехали. Бери, что побыстрее, и дуй на главный вокзал второй централи. Конец связи.