Броня Молчания

Неправильный мальчик

…А вот Арслан-ага, за четыре часа, прошедшие с заседания штаба состариться и поседеть, ещё не успел. Это был по-своему симпатичный (если вам нравятся сангвиничные коренастые мужчины с привычкой хлопать собеседника по плечу во время разговора), лысый ракшас с неисчислимыми шрамами на лысине и лице. Он был необъяснимо, по-родственному похож на Явана — та же кряжистая фигура с широкими плечами и грацией танцора, огромные ладони и бугристые мышцы рук. Может быть, он был настолько типичным ракшасом, что дочь императора просто непроизвольно выбрала его облик⁈ Хотя, начальника янычаров даже при всём желании не назовёшь «обычным» — янычары вообще выделялись среди ракшасов, а уж начальник их — особенно. И отец любил янычар как род войск, так что настойчиво интересующаяся мужскими науками младшая принцесса могла часто видеть его при дворце и запомнить как образец. Правда принцесса так и не простила ему попытки удержать её тогда, на бесцветной планете и поэтому прежде редко общалась с ним.

Арслан-ага ждал их — сразу же поднялся с подушек, правильно поклонился, взглядом прогнал уже было по-хозяйски развалившегося Хасана и, ещё раз поклонившись, спросил:

— Её Высочеству всё-таки понадобилась моя смиренная помощь⁈ Устали долбится в стену лбом, решили сделать подкоп⁈

Ракшасы, как и наги, были любителями хорошей шутки, но, в отличие от гигантских змеев, они предпочитали легкую насмешку и язвительность продуманному розыгрышу в несколько ходов.

— О, уважаемый начальник янычар, — смущённо рассмеялась вообще-то привычная к подобному обращению принцесса: — Разве я могла обойтись без вас⁈ К тому же, досточтимый эфенди вы-то не долбились.

— Всё строго по вашему приказу, ханум. Прикажете — разгонюсь и опробую свой удар верхотурой черепа на воротах.

— Вы слишком ценны, Арслан-ага. Ваша помощь потребуется в другом.

— Вы — единственная женщина, ханум, что не уступит мужчине, когда дело доходит до боя на мечах или спора! И, хоть говорят, что в ваши замыслы не проникнуть, ваш смиренный раб догадывается, что вы хотели бы попросить одного из моих орлов для чего-то, что поможет мне исполнить обещание проломить главные ворота ударом головы.

— Уж не учились ли вы, досточтимый ага, науке чтения мыслей у всем известной госпожи Златы⁈ Вы правильно угадали мою нужду.

— Зачем это мне, Ваше Высочество⁈ Соизвольте, посмотреть: Ильхан! Зайди, если не заснул!

Полог шатра разошелся и внутрь вошел высокий, как Али Язид, светловолосый ракшас-янычар, которого, входя сюда, Метеа посчитала за очередного часового.

— Вот, познакомьтесь, Ваше Высочество. Это Ильхан-джан, лучший в моём войске стрелок и фехтовальщик.

Чёрная форма янычара выгодно оттеняла светлую, почти розовую кожу Ильхана. Нестриженные, вопреки обычаю янычар, длинные волосы светло-песочного цвета, ниспадали из-под высокой шапки на плечи, почти завиваясь в локоны — видать, ухоженные. Редко какая из фрейлин принцессы так же следила за своими! В сочетании с большими глазами и безгубым ртом ракшаса локоны превращали солдата в настоящую куколку. На сапогах, кушаке и кафтане повторялся один и тот же серебристый узор — как определила по нему и другим знакам различия принцесса — рядовой, но рядовой самого высокого класса, разведчика.

— Он у нас первый кандидат на должность командира разведки, — подтвердил её догадки ага: — Только вот вы нас никак в бой не отправляете, и не даёте парню шанса отличиться. Прямо от сердца отрываю, ханум!

— Подойди сюда, Ирухану-сан. Ты знаешь, для какого дела ты мне понадобился⁈

Янычар, по приглашению сделал два скользящих шага вперёд и, садясь, к огорчению девушки, очень по-женственному махнул рукой:

— Ваша можэт нэ бэспакоит сэбя. Ильхан ещё никого нэ подводил, — ответил он с сильным акцентом, но на языке Края Последнего Рассвета.

«Ну что же, — подумала демонесса, — ничего удивительного». Кем ещё может быть в армии ракшасов солдат со столь длинными волосами?" — Однако сама спросила:

— Учтите, дело может обернуться так, что против нас будут не только повстанцы, но и союзники, а цели мы можем и не достигнуть. Теперь не боитесь, а?

— Зачэм так говориш, да? Ильхан ещё нэкого нэкогда не боялся! Нэ веришь, командир? Испытай! — и вскочил на ноги.

— Нет, не надо. Подойдите завтра утром к моему шатру. А пока свободны, — он чётко, как легионер призраков, кивнул и вышел прочь. Кадомацу усталым голосом спросила у Арслан-аги:

— Он «девочка» у вас, да⁈

К её удивлению старый ракшас замотал лысой головой:

— Нет, что вы! Я таким оружие не даю. Волосы, да?

— Волосы.

— Волосы, конечно шикарные, и многие цеплялись, но «девочкой» его не смог сделать никто. По-моему, сохранить такие волосы среди янычар — наилучшая рекомендация в нашем случае.

Девушка, прищурив зелёные глаза, посмотрела вслед ушедшему:

— Вы знаете, я собиралась вежливо отказать ему завтра. Но вы, похоже, меня убедили…

Так был найден девятый член их команды…

…Этого ракшаса тоже пришлось забирать с собой — какая-то вредная манера у этих мелких демонов, никакого терпения! Да, он ушел сначала, но потом, когда принцесса покидала лагерь, она вдруг обнаружила его у ворот, сидящем на своём вещмешке! Она аж ахнула — что это такое⁈ Ильхан объяснил, что его уже сегодня сняли с довольствия, и, раз ханум-паша приказала придти завтра поутру, ему придётся ночевать снаружи.

Ну, такое сестра Мамору оставить просто не могла, и, послав Сакагучи отругать начальника янычар, решительно приказала собираться и следовать за ней. Ракшас поднялся, дулом вниз — чтобы не попал снег, повесил ружьё на одно плечо, на другое — объёмистый вещмешок, и под насмешливые взгляды Хасана последовал за ними.

На такую ораву мужиков уже нужен был транспорт. К счастью, дежурная «собака» 8-го легиона должна была быть где-то неподалёку, но прежде чем они дошли до взлётной площадки, их догнал взволнованный Арслан-ага, чуть ли не подгоняемый Сакагучи.

— Ильхан-джан, ну что же с тобой делать… — вздохнул запыхавшийся ага: — Ты опять за своё!

— Я же говорил, ата, что всё будет по-моему.

— Так вы его не выгоняли? — удивилась принцесса: — Ты солгал мне?

Сакагучи чуть выдвинул меч.

— Тише! — придержала его руку девушка: — Ильхан, отвечай!

— Он сам снялся с довольствия, едва я сказал, что вам нужен солдат вроде него, Ваше Высочество.

— Подождите, Арслан-ага, я хочу услышать его ответ.

— Аллах дал мнэ меткий глаз и твердый рука, чтобы служит вам, ханум-паша. Бэз мэня вам нэ будэт удачи.

— В такой армии как наша, хороших стрелков, как ты немало. А может и лучших. Не лишек ли самомнения⁈

— Ты говоришь с принцессой! — рявкнул господин Сакагучи.

— Но вы должнэ взят меня.

— Почему? Говори по-ракшасски.

Светлокожий янычар повернул лицо к Цитадели, и отражения звезд сверкнули в его больших глазах:

— Ханум-паша говорила, что хочет победить в этой войне, потому что так пожелал её брат⁈

Принцесса вздохнула:

— И поэтому тоже… Я, наверное, негодная сестра.

Светловолосый янычар понял всё по-своему:

— Ильхан тоже считал себя негодным братом. И младший брат, и сестра Ильхана умерли на его глазах, а он был беспомощен как червяк. Ханум-паша так же…

— Что ты хочешь этим сказать? — поднял голос понимавший по-ракшасски Сакагучи.

— Ханум-паша должна быть сильной, чтобы сделать то, что обещала брату. Но Стена сильнее. Поэтому, когда Ильхан увидел эту Стену и ханум-пашу, он понял — сама Судьба говорит ему сделать так, чтобы ханум-паша победила. А вы же знаете, что грех спорить с судьбой.

Принцесса вздрогнула. Что это? Насмешка⁈ Или испытание судьбы? Или сама судьба и есть? Однако сказала.

— Да ты романтик, — девушка усмехнулась за его спиной: — Простите, Арслан-ага, это было недоразумение. Можете идти.

Старый янычар сокрушенно покачал головой.

— А ты, — сказала она Ильхану, проходя мимо: — Больше не смей не верить моим словам. Если я сказала, возьму тебя — значит возьму. И если ещё раз попробуешь мне соврать… Господин Сакагучи, обнажите меч!

Хатамото с грохотом выхватил «Пушечное лезвие». Снег с правой стороны взметнулся бураном от одного звука.

— Пошли, — кинула она Ильхану через плечо.

— Удачи тебе, сынок, — пожелал ему вслед Арслан-ага…

…Долетели с приключениями — в этот вечер повстанцам пришла в голову блажь пострелять, и пришлось уворачиваться — нет, не от снарядов, а от лучей собственных же светомётов, их перехватывающих. Да ещё и пилот попался неопытный — несколько раз сделал явно недозволенный маневр, от которого вся конструкция задребезжала, а потом и повёл с такой дьявольской болтанкой, что дочь императора сама пробралась к нему в кабину и приказала поворачивать против ветра, пока крылья не оторвало. Пилот (вернее пилоты — их было двое) послушались, а потом удивлённо смотрели на девушку: «Что, — спросили они: — вы тоже умеете управлять этой штуковиной?». «Нет, — ответила она — ни разу», «Тогда как⁈ без приборов…», «У меня свои крылья есть!» — бросила демонесса и покинула их.

А дома (она стала называть свой походный шатёр домом!) её ждала нечаянная радость — Азер вернулась! Соблазнительницы сами вызвались отправиться за снаряжением, где и пропадали почти три дня, достали всё, что нужно, но, как сказала Афсане, с визгом повесившаяся на шею недовольного Сакагучи, это самое «всё, что нужно», они оставили у Сидзуки — чтобы не таскать два раза.

Саму Азер Метеа нашла недовольной — старая развратница уже успела провести ревизию наличных мужчин, и обиделась, на найдя ничего нового:

— Ну, это надо же, удумала — монаха сюда притащить! Как будто одного твоего Сакагучи мало!

— И вовсе он не мой, а ваш. Ты лучше посмотри, кто на нём вешается.

— А-а-а. Уже отпала. Обычно, когда с тобой поругается, он к ней добрее. А ещё кто-нибудь есть⁈

— Ты определяешь, ругалась ли я, по неприступности Сакагучи?

— Ну, видела бы ты своё лицо…

Девушка мгновенно повернулась к зеркалу и рассмотрела себя с разных сторон:

— Шутишь⁈

— Да нет, не так, смотри… — тёмная апсара подвела её ближе к зеркалу и, показав смотреть перед собой, усадила на пол, сама встала на колени, придерживая голову, чтобы не отводила взгляда, зашла сбоку, и, коснувшись губами уха, прошептала загробно-зловещим шепотом: «СА-КА-ГУ-ЧИ!!!»…

…Бедная Мацуко взвилась чуть ли не до потолка, вскричала «убью!», сестра Ануш в ответ: «осторожней, ты же горячая!», — и они принялись с хохотом носиться по шатру, кидая друг в друга то подушками, то совершенно невинную Гюльдан, хохотавшую больше всех…

…Умаявшись, все трое упали на ковры и долго не могли отдышаться. Раскрасневшаяся Азер словно скинула лет двадцать, и стала удивительно похожа на погибшую сестру. Её «ирокез» рассыпался светлыми волнистыми прядями, покрыв и бритую голову, и изуродованное ухо. Высоко вздымавшийся киль грудины оттягивал при дыхании ворот тонкой блузки, плотно, с чётко прорисовывающимся соском, обтягивающей грудь, в то время как другая соблазнительно угадывалась в сместившемся глубоком вырезе. Да, она ещё долго будет способна кружить головы мужчинам… Соблазнительница… Принцесса вдруг жутко позавидовала — эх, стать бы такой, как Азер — суккубой, да пусть столь же толстой и без половины уха — как бы всё облегчилось!! И уж точно никогда не было бы никаких проблем с Тардешем — кто может отказать уроженке Даэны⁈ Правда, ещё Ануш говорила, что суккубы не могут влюбляться…

Азер прервала её мысли:

— Ну что опять перестала улыбаться⁈ Смотри, на такую буку никто и не посмотрит! Слушай, а инженера ты уже подобрала⁈ Пошли вместе выбирать!

— Уже подобрала, Азер. Они у главного сэнсея по Цитадели.

— Они⁈

— Да, их двое.

— Ну, прямо обрадовала, подружка! Целых два мужика! С запасом, или специально для нас⁈

— Это пара. Муж и жена. Извини.

— Ничего, разведём. А ещё кто⁈

— Посмотри, вот там, рядом с Сакагучи.

Соблазнительница томно выгнулась дугой, заглядывая в щель полога палатки. Гюльдан перевернулась на живот и тоже смотрела, игриво покачивая хвостиком.

— М-м-м… и это ты, называешь, «выбрала»⁈ Педераст и… Хасан⁈

— А чем тебе плох Хасан⁈

— Ничем, разве что мы его «инструмент» почти что до дыр стёрли!

— Безо всяких «почти что», — голосом большой довольной кошки промурлыкала Гюльдан, прищуривая по-кошачьи горящие в темноте глаза.

— Ну… ей лучше знать, — Азер скривила губки в удивлённую гримаску: — Он ведь был твоим любимчиком, правда? Вот мы и обхаживали его, как могли…

— Раздолбайки!.. Бедный Хасан! Да, кстати, ага говорил, что второй вовсе не «девочка». Никакой.

— Правда⁈ — воскликнули обе сестры, но вскочила только Гюльдан, и, убрав перед зеркалом в «хвост» длинные чёрные волосы, небрежно бросила через плечо: — А вот сейчас проверю! — выпрямив спину, и гордо держа подбородок вперёд, вышла из палатки, за соблазнительным покачиванием бёдрами и хвостиком, не забыв задёрнуть крыльями полог — плотно, без единой щелочки.

Старшая сестра проводила её долгим взглядом, потом заговорщески шепнула хозяйке:

— Зря она это сделала. Теперь все будут думать, что мы с тобой развратом начали заниматься!

Хозяйка улыбнулась:

— Завидую я тебе. Ты всегда такая находчивая, неунывающая…

Суккуб махнула рукой:

— Ой, да, не надо! Это всё возраст — сама скоро такой же непробиваемой станешь! Тоже ведь зимняя, как и я. И тебе тоже будет кто-нибудь завидовать…

— Нет… — огорчённо покачала головой зелёноглазая красавица.

— Перестань! Ты знаешь, какой я была⁈ Видела ведь — хуже Сакагучи, молчаливая, замкнутая, обидчивая! А как я любила жаловаться! Ты не представляешь — дай только намёк — гадостей и мерзостей про всех плохих и про себя хорошую могла придумать тысячи! А потом — проснулась однажды утром, и поняла — что же это я делаю⁈ Сижу, маюсь в одиночестве — только потому, что сама ни к кому не подойду первой! Потому что сама придумала грязь, в которую и поверила. Страдаю оттого, что никто со мной не разговаривает — да ведь и сама даже когда надо, рот с трудом открыть могу! Потому что стыдно за свой поганый язык. А это мне надо⁈ В конце концов, суккуб я, или нет⁈ — и после паузы добавила: — Вот так я и прекратила дурью маяться…

…Мацуко откинулась на спину, осторожно расправив крылья. «Дурью»! Что ж, может её фантазии до некоторой степени и дурь… Она попыталась вызвать в уме образ Тардеша — и ничего! Так может, в самом деле? «Нет! — тотчас одёрнула она себя — Лоб выше, ладони шире, и смотрит он вот так…» — по её телу вдруг пробежала такая волна неги, что она непроизвольно вздохнула слишком откровенно: «Тардеш!» — и, тотчас оглянулась: не видела ли Азер? Правда, искать предметы реального мира было некоторое время бесполезно — перед глазами всё ещё стоял любимый образ. Ей вспомнились слова Златы: «Надо будет и его предупредить о штурме…» — или не так она сказала, не суть важно. Девушка села, подобрала крылья, отогнала наваждение, и с упором в колено поднявшись, начала готовиться ко сну…