Броня Молчания

Единственный шанс

… — Тюрем всего шесть, но все шесть нам не нужны. Вот эта для важных персон, там всякие дворяне и ценные заложники. Здесь они меня держали. Их штурмовать без толку — заключённых мало, а все, какие есть — обкурены наркотиками. Захватим столицу — их и так выпустят.

— Чтобы предотвратить последующий шантаж, например?

— Захватим город — сами будем их шантажировать. За каждого казнённого — голова их родственника. Вот эти две — одна наша, для демонов, другая ракшасский дурдом. Я не думаю, что умно их выпускать, не имея свободного мага для изоляции. А дурдом — тем более. Так что нам интересны оставшиеся две. Делим армию на Правую, Левую и резерв. Первая будет штурмовать эту тюрьму, Левая пройдёт максимально близко, имитируя совместное нападение, спустится ниже и атакует вторую. Резерв держится в воздухе на подхвате. Как только увидите, что штурмующих обходят — спускаетесь, встаёте на ноги и расстреливаете их с тыла. Освобождённые заключённые пусть берут оружие и просачиваются ко дворцу, там офицеры соберут их в боевые части. Все три армии, закончив с тюрьмами, поднимаются в Централь и навязывают мятежникам бой в тылу.

…Суккубы сами, без поддержки легионеров и демонов взяли здание Комиссариата Планеты. Пленные повстанцы удручённо посмеивались — надо же, шлюхам проиграли. Суккубам-то, конечно, это было лестно, но попытка применить это определение к принцессе, закончилось парой отрубленных голов.

— Нефиг языки распускать, — объяснила концепцию Азер, вытирая шемшир об одежду выживших.

Её Высочество заняла это здание под командный пункт.

— Сколько уровней мы контролируем?

— Даже этот — не полностью. На весь город наличных сил не хватает. Я думаю, пора приступать к штурму дворца.

— Пока рано. Подъёмник у нас они два раза отбивали, да и не все ещё их резервы выбиты. В городских условиях численное преимущество не так важно, как захват местности. И обороняться здесь легче. Я подожду, когда они осмелеют и пойдут в атаку. Тогда и вызовем резервы и о дворце вспомним. А пока — надо зацепиться за все доступные места так крепко, как получится.

«Третью волну не надо? План твой требует заменять закрепившиеся части свежими!»

«Пока рано. Улицы узкие, мешаться будем.»

«Поторопись, пожалуйста. Медиумам, что тебя ведут пора выходить из транса.»

«А что случилось?»

«Они давно без воды, еды и отдыха. Даже машины порой выключать надо.»

«Извини. Я просто об этом не подумала».

Симпатичное личико Зии опять исчезло под слоем сажи и пыли, когда командирша тёмных апсар попалась на глаза Её Высочества.

— Господи, где ты опять так! Тебя же вроде умыли!

— А-а-а-а, змеиный яд! — она вытерла рукавом гладкий, почти детский лобик: — Так ведь мы их дымом и взяли! Костер из резины разожгли, они чихали-чихали — вах — и повылазили!

— А где вы взяли резину?

— Секрет! — отвела глазки охранница борделя: — Глянь-глянь, госпожа, посмотри, какой он чёрненький! Не узнаёшь? — суккуба показала на угольно-чёрную фигуру, сидящую на корточках. Та вдруг открыла глаза, чихнула и выругалась…

…Хасан, чихая, выбрался из завала, повторяя как заклинание: «Всё, в последний раз я вызываю огонь на себя!». Нет, тяжела жизнь разведчика! Он оглянулся — ребята поумней, уже успели дать дёру и уже сверкали зенками из-за ближайшего завала. Ракшас пожелал им сдохнуть от поноса и почесухи, и махнул рукой, подзывая. Суккубы, бабы, и то смелее были! Пока пыль не осела, и враги не оклемались, надо было достать этот пулемёт!

Да, пыль. Теперь он весь белый, о невидимости можно забыть. Но, впрочем, здесь уже две трети ребят выкрасились кто в белый, кто в поносный, кто в цвет детской неожиданности, и некому их отмывать. Он выполз и проверил автомат. У его оружия явно была ракшасская душа, машинка работала, даже раздолбанная.

— Эй! — крикнул он подходящим: — Гранаты есть?

— А с мертвецов не судьба? — умники ответил вопросом на вопрос.

Он показал рукой на расстилающееся перед ними каменное крошево со стоящей стеной пылью:

— А я найду?

Ему бросили две гранаты.

— Я сейчас попытаюсь прорваться на лестницу в одну рожу, а то они нашу банду так долго держать смогут.

— Ты сам там не взорвись.

— Если бы это можно было взорвать, они бы давно бросили бы и отошли…

Брат Ковай с разбегу высадил дверь, заставив сапёров легиона тихо сматериться — уже пятую, старательно минируемую дверь, вышибает этот здоровяк! Соответственно на вопрос командующей: «чем занимаемся?», легионеры бодро отрапортовали:

— Материмся, товарищ командующий стратиг!

— Материтесь⁈ — это слово было ей знакомо.

— Так точно! Ваш телохранитель снова экономит нашу взрывчатку!

— А разве это не хорошо⁈

— Никак нет! Нам, сапёрам, премиальные начисляют за расход, а не за экономию боеприпасов!

— А, понятно, почему легионеры всегда через стену норовят, а не через дверь. Вольно.

…Монах уже расправился с засадой, ныне размазанной по стенам, и, ничуть не запыхавшись, со скучающим видом похлопывал дубиной.

— Брат Ковай, — обратилась к нему принцесса: — Отыщите Маваши и остальных. Я сейчас вызываю последние подкрепления, потом идём все вместе штурмовать дворец. Вы меня поняли?

— Да, госпожа.

— Хорошо, сообщите остальным.

… — Обойдите, обойдите, войдите в их с заднего прохода, мать вашу! — орал, надрываясь, Умкы.

— Командарм, их так просто с тыла не обойдёшь!

— Чё? Ты мне тут побазлай, советчик, салага слепошарый! Твое дело семнадцатое — приказы передавать, а не на командира варежку разевать!

— Принцесса создала кольцевой фронт — как ни кружи, они готовы к круговой обороне. Вот отдельные анклавы сопротивления…

— Слышь, ты, голос из задницы. Ты меня за кого держишь, мать твою⁈ Какой хрен полезет в тыл её легионам, если там и так — Дворец? — он шумно выдохнул, распустив усы и не позволяя себе злиться: — Я про её авангарды: чего он парится, забираясь в лоб на тюрьму? Через задний проход, вашу мать! Канал не видите⁈

— Командарм Умкы! Принцесса вызвала ещё одно подкрепление!..

— Гарнизон дворца — на позиции! Только попробуйте отступить — во всех борделях не хватит резины, чтобы натянуть на палки, которые я вам в задницы напихаю!

…Кадомацу, сама маленькая и грозная, по сравнению с белым безмолвием Небесных Путей, стояла прямо на пути выходящего войска, и красивым и властным жестом выделяла из рядов старших офицеров, и оставляла их рядом, в ожидании приказов.

«Ты готова?» — говорил в голове голос Златы: «Когда закроется связка, я отзываю медиумов. Связи не будет.».

— Объясняю ещё раз — эта диспозиция последняя, дальше, что бы ни случилось, никаких изменений не будет! Так же, как и подкреплений. Итак, 1-й Десантный и «Смерть Предателям» отвечают за прикрытие штурмовой операции. Полк Курашимы и полк Сидзимуры продолжают штурм города, им в прикрытие будут полки Аохаки и Оотани, которые будут прикрывать «Ледяной Ветер», его задача — развивать успех на поверхности, по линиям ходов сообщения. Основной штурм возглавят «Дети Ночи» и 3-й янычарский при поддержке всей имеющейся артиллерии и моей диверсионной группы.

— Минуточку, Ваше Высочество, вы что, намереваетесь сами участвовать в штурме?

— Да. Пока вы будете перемалывать оборону дворца, я проникну с авангардом в ходы сообщения и постараюсь захватить Шульгена.

— Ваше Высочество! Риск слишком велик!

— У нас и так риск максимальный. Если мы не сделаем шах королю — боеприпасов хватит только до завтрашнего полудня, а наши передовые части с боями будут здесь только через неделю. Прямая угроза жизни заставит Шульгена капитулировать.

— Не смею спорить…

— Что делать с артиллерией, когда мы захватим ярус?

— На Коците мы пробовали перебрасывать её на руках, здесь тяготение меньше, думаю, полусотни на нашу батарею будет достаточно.

«Друг-аюта, я отзываю медиумов. Может начать действовать магия. Удачи тебе, подруга… И… пожелай мне спокойной ночи…»

…«Артиллерия-огонь!» — звоном отдавалось в голове Златы, даже когда она заползла в свою собственную, казалось бы, от всего изолированную, каюту. Нет… радости от обладания даром телепатии не перевешивают неприятностей… хорошо, когда из этого получается хорошая шутка…

Вдруг нага напряглась и замерла, сжав за ушами складки готового расправиться капюшона — в ванной, почти прозрачной тенью двигалась двуногая фигура. Незваный гость почувствовал, что замечен, и, отменив невидимость для людей, вышел из убежища.

Злата медленно выпрямилась, подбирая хвост и расправляя капюшон.

— Страшно? — спросил голос без тени эмоций, вынужденный смотреть на неё снизу вверх.

— Нет, — помедлив, ответила нага: — Вот вообще, смешно до колик.

Он был высок для человека, но ниже небольшой по меркам нагов Златы. Бритоголовый, но с длинной бородой, широкоплечий, в каком-то мешковатом одеянии, под которым угадывалось что-то угловатое, при движении издававшее металлический лязг. Протезы? Цепи? Оружие? Вериги? Всё что угодно могло быть в этом случае.

— Умри, гадина, — без злобы сказал гость: — И чем же смешно⁈

— Нага не может убить человека. Человек может убить нагу. Ну что ж, приступай, позор своего рода.

— Поправка: человек должен убить нагу. Ибо сказано в Писании: все беды людские от ядовитого семени и ползучего гада — поэтому, где ни встретишь его — в лесу, в горах, в поле, в доме своём — убей его! — слова цедились сквозь зубы, медленно, как змеиный яд: — Ты же, змея, сама христианка, неужели никогда не задумывалась? Каково это — быть проклятой навек? Или, семя Сатаны обделено Божьим Даром совести? Ну, разумеется! Иначе, как бы вы творили свои злодеяния…

— Отпустить мне грехи у тебя не получится — ты перевираешь Писание, милый друг. Или же мне подождать, пока ты сходишь к духовнику, исповедуешься, и примешь епитимью?

— Воистину, слова твои — отрава для ушей, змея! Посему моя епитимья суть есть — очищать крещеный мир от мерзостей одной с тобой крови. Но — твоя презренная жизнь имеет названную цену, которую позволено выкупить даже гаду ползучему.

— Вот как? — заинтересовалась колдунья.

— Мой хозяин не столь проницателен, как я. Но он язычник, и ему это простительно. Но пока его приказы угодны Господу, я убью тебя только тогда, когда ты откажешься от его условий.

— Ну, раз у нас будет деловой разговор, позволь создать деловую обстановку.

Она зажгла верхний свет, убийца на миг зажмурился — и тут бы ему был и конец, не будь он человеком! А пока — Злата вздохнула — придётся рассчитывать на хитрость.

Она приняла образ темноволосой женщины из рода людей — молоденькой, почти ребёнка. Коротко стриженные волосы оттеняют большие золотые глаза. Вместо одежды — собственная чешуя.

Незнакомец оказался светлобород и грязен. На исхудалом лице аскета ярко горели глаза фанатика. И под давно нестиранной одеждой точно были вериги, а не оружие — один из тех, кто добился силы магии постом и самоистязанием, а не наукой и тренировками. У Майи Данавы над такими смеялись, но силы от насмешек у них меньше не становилось

— Дьявольские отродья уже пытались совратить меня своими телесами. Я устоял.

— Да ну⁈ — искренне удивилась колдунья. Её любимый, «деловой», облик был слишком юн, чтобы кого-то «совратить телесами», кроме конченных извращенцев. Всё начинало становиться очень веселым, и в её голосе зазвучали игривые нотки:

— Ну, вы позволите бедной девушке воспользоваться последним средством обороны⁈ — и медленно, по деталям, начала наколдовывать на себя человеческий цвет кожи и одежду с узором собственной чешуи. Почему-то людей больше возбуждает вид полураздетой женщины.

— Я слушаю ваши условия, мой неустрашимый враг… — и, не меняя роста и черт лица, чуть-чуть добавила себе более взрослых женских округлостей…

…Демонесса слушала город. Далеко внизу от зависшего на орбите «Шайтана», в глубине планетной коры, чудесное творение гения нагов затихало, словно закусывая губы в приступах боли. Грохот канонады стих, и только треск огня и вой сирен, и далекие крики сражающихся нарушали тишину столицы. Не было слышно музыки, шума поездов и толпы, и громких объявлений, прежде не раз звучавших на улицах повстанцев. Даже ветра не было.

Ну, в подземных городах ветров и не бывало. Дым от пожаров шел вертикально, исчезая где-то в Централи. К ночи битва запылала и за Внешними вратами. Мацуко закрыла глаза.

Первый удар десанта разрушил сообщение столицы с фронтами, у защитников больше не было подкреплений, и поэтому можно было не торопиться — разделив на несколько групп, по частям уничтожить гарнизон города, а дворцовую охрану беспокоящими налётами вымотать до изнеможения.

А она сама должна отдохнуть. Завтра — самый важный день…