Броня Молчания

Возвращение суккуб

Назавтра наконец-то приехали долгожданные гости: день начался с того, что Злата надумала устроить демонессе урок волшебства. Вернее Злата не то чтобы «надумала», принцесса сама напросилась — узнав от брата, что нага входит в число близких друзей Тардеша, она сама «смазала лыжи» в том направлении, потратив весь вечер на девчачью болтовню. Змея была польщена, ну и за делом они дошли до магии. Вот принцесса и предложила колдунье, в качестве пробного камня, потренировать её по волшебству. Та смерила новую подругу взглядом, и согласно кивнула:

— Ладно. Только сразу предупреждаю: не строй из себя крутого аса — по сравнению со мной ты… — демонесса не успела понять, что за мантру она произнесла: — … сущее дитя…

Одежды девушки вдруг стали просторнее, пояс соскользнул до бёдер, выронив меч, она глянула на свою руку, и увидела, как та стремительно уменьшается в размерах. Доспехи отяжелели и соскользнули с плеч, ослабевшие ноги не выдержали, и она упала на четвереньки, чуть не утонув в шелках собственных одежд. Воротник доспеха больно стукнул по макушке, и раздался звонкий смех наги:

— Сейчас обратно…

Конечно, одежда пришла в полный беспорядок, не говоря о доспехах. Хорошо, что она не красилась в лагере. Когда она проходила через младшее детство, просто вышагнула из своих одежд, и со вздохом принялась одеваться заново, бросая достаточно красноречивые взгляды на насмешницу-колдунью, но та только хохотала.

— Доспехи тебе всё равно бы помешали, так что я просто упростила переодевание, — попыталась оправдаться горе-наставница. Демонесса огрызнулась на тему: «Мол, и сама знала», и пошла за дерево, поправляя и завязывая рукава и пояс.

— И ничего смешного! — проворчала она оттуда: — Выставила меня, чуть ли не голой, а вдруг бы кто зашел! Хорошо, что здесь ещё так темно…

— О, да не беспокойся ты так! Ракшасы отлично видят в темноте! К тому же ты — светишься…

Принцесса яростно фыркнула, став от залившей лицо краски ещё ярче, и хотела ударить чем-то язвительным и, желательно, тяжелым, как из-за своего дерева увидела кавалькаду из четырёх Небесных Коней, поднимавшихся с запада по дороге к лагерю. Первого всадника она узнала без труда — Сакагучи, он, как и все демоны, светился, а вот… Мацуко вышла из-за дерева, пригляделась: невысокий рост, фигурка — словно карикатура на всех женщин, сложенные крылья, как бант на шапке чиновника, «рогаткой» торчат по обе стороны головы. Суккубы! Принцесса, даже не удостоив, что-то собиравшуюся сказать Злату взгляда, подобрала свою катану и нагрудник с пола и побежала навстречу!

Почему-то всадников было всего трое, четвёртый конь шел без седока, девушка даже испугалась — уж не постигла ли их ещё одна утрата, после Ануш — ведь, помнится, письмо матери, она так ладом и недочитала… Но потом, когда стали видны лица, вздохнула с облегчением: оказывается, всего-навсего Афсане пересела в седло Сакагучи, и с нежностью обняв мускулистую шею хатамото тонкой и хрупкой рукой, балансировала на его бронированном колене, с любовью глядя своими большими серыми глазами в его лицо…

Кадомацу нагнала их, как только кавалькада пересекла створ лагерных ворот, и не удержалась от лёгкого укола:

— Ну что, господин Сакагучи, попались⁈ Смотрите, напишу вашей невесте, с кем вы свободное время проводите!

Афсане, заметившая хозяйку первою, как-то счастливо улыбнулась ей, и, вдруг обняв самурая с неистовой силою, впилась ему в губы очередным поцелуем. Сакагучи, только после поцелуя заметивший принцессу, не в силах оторваться, ссадил свою подружку на землю, а когда та его отпустила, бросил исподлобья взгляд на Мацуко и изрёк:

— Ничего смешного! — повернулся спиной, отъехал к воротам, вернулся, и добавил:

— Повелитель Кошек я вечером приведу!

А сам в это время только и смотрел, что на Афсане! Та, конечно, в долгу не оставалась, отвечая такими зазывными взглядами, и столь эротично гладила себя хвостиком по голым бёдрам, что с десяток башибузуков, проносивших бревно для ограды, навернулись вместе со своим бревном, заглядевшись.

Распрощавшись с вновь вспомнившим про свой бойкот господином Сакагучи насмешливыми взглядами и улыбками, Третья Принцесса подошла к своим телохранителям:

— Ну что… Добро пожаловать! Сами расскажите последние новости⁈

Азер перекинула через круп коня ногу и хвост, и соскочила к хозяйке:

— Что ж ты нам-то ничего о своём плане не рассказала!..

Из её больших, серо-синих глаз, брызнула слеза, и демоницы разных бед обнялись, радуясь встрече, и горюя об одних и тех же утратах…

…Азер была полной, широкой в кости женщиной. Тридцать лет — для суккубы уже старость, а сестра Ануш четыре года как перешагнула этот рубеж. Но впрочем, на ней это нисколько не отразилось — привычка солдата постоянно держать себя в форме, плюс годы плена и службы в Краю Последнего Рассвета, где время течёт в два раза медленнее, чем на родной Даэне.

Да, за всю жизнь она кем только не побывала — и солдатом и террористкой, и заложницей, и, наконец, телохранителем любимой дочки своего злейшего врага… Это её жизнь была ценою мира на тех самых переговорах, трагически кончившихся для Канцлера Цукимура, и давших жизнь Ануш.

Честно сказать — были какие-то трения в отношениях между сёстрами, когда их пригласили охранять младшую дочь императора. Азер, как самая старшая, и должна была командовать, но император предпочёл более юную Ануш… Холодок в отношения меж старшей, вынужденной подчиняться младшей, окончательно прошел только через полтора года, но и до самых последних дней, приветствуя, Азер целовала Ануш в щёку, как начальницу, а не в губы, как младшую по возрасту. Ануш отвечала ей тем же, сбивая с толку знатоков обычаев суккуб.

Старшая из сестёр была в молодости красива — принцессе рассказывали братья, маленькими видевшие её в плену. Её ещё заставляли отрастить длинные кудри, так что на неё многие заглядывались. Но и сейчас, располневшая и стриженная под уродливый «ирокез», Азер сохранила в себе что-то, по-прежнему притягивающее взоры мужчин. Может, особой суккубьей магией, может чем-то, доступным и обычным женщинам — но на вкус придворных ловеласов, знавших толк в сортах постельных утех, (по дворцовой поговорке: «перепробовавших всех, кроме Первой и Третьей») — она стояла впереди более красивой Ануш и даже Кику. А может просто за объем бюста.

За него Ануш дразнила старшую сестру «тумбочкой» — Кадомацу долго не могла понять значения этого прозвища, пока не съездила на Даэну в гости к Сабуро, и ей не показали этот предмет. А потом, целый месяц смеялась, вспоминая — в самом деле, более удачного предмета для сравнения с Азер, чем этакий приземистый, кривоногий шкафчик, и не придумаешь! Их мать, Ахтар, была карлицей по меркам суккуб — карлицей, не сколько маленького роста, а скорее диспропорции — коротенькие ножки, ручки, широковатые плечи и таз, большая голова, чем надо… и старшая дочь больше других унаследовала эти черты. Да впрочем, эта печать, так или иначе, отразилась на всех сёстрах — у Ануш было такое же искажение, просто она была худенькой по сложению, и не так заметно, Афсане на самой грани избежала уродства фигуры, она была просто миниатюрная и изящная, а непохожая на всех Гюльдан сделала ещё оригинальнее — с прошлого года пошла в рост, и теперь обещала стать нормальным суккубом, на полторы головы выше старших сестёр…

Лицом все сёстры были похожи — четыре круглых мордочки, четыре вздёрнутых носика (только у Афсане он был такой аккуратной туфелькой), у Азер и Ануш были полные, чувственные губы, у Афсане и Гюльдан — тонкие нервные. Вот только рот у старшей был не такой большой, как у Ануш — поэтому он часто, порой даже против её воли, складывался в такой привлекательный бантик — подходи, да целуй! Глаза у Азер были серо-синие, в отличие от серо-зелёных Ануш, и серых Афсане, и опять оригинальных, карих, Гюльдан — в темноте они светились такими весёлыми огоньками! И жаль, что очень часто это впечатление портилось угрюмым настроением самой Азер…

Эта неразговорчивая женщина обладала удивительно мягким и отзывчивым характером — отличие от большой эгоистки Ануш. Может поэтому, покойница и стала главной в свите юной принцессы, тоже не отличавшейся особенным альтруизмом без весомого повода…

…Мацуко вдруг спохватилась:

— Ой, отпусти, обожжешься же!

Азер с успокаивающей улыбкой развела объятия:

— Ничего, не беспокойся, я только что из-под мужчины, так что можем обниматься хоть до посинения.

— Нет уж, так не надо… «Мужчина» — это случайно не господин Сакагучи⁈

— Ну что ты, за кого меня считаешь, конечно же, нет! Мальчик один… попутчик.

— Вот как…

Они помолчали, уже шагая по грязи к палатке:

— Расскажешь мне про Ануш?

Азер тяжело вздохнула:

— Да что тут рассказывать… Долго. В два слова не уложить.

— Мне мама письмо писала…

— Знаю, она нам читала его. Про Ануш там всё, как было написано.

— Честно⁈ А то я знаешь, её словам-то не особенно верю, а тут еще и от Ануш письмо на удивление безграмотное пришло.

— А я ей говорила: «Перечти, прежде чем отправлять!», а она: «Черновик же! Набело успею переписать!»… вот и «успела»… Ей и Сэнсей сказал, чтоб с письмом для тебя поторопилась — она и торопилась, торопыжка. Думала это он уехать побыстрее хочет, а оказывается… Так и не успела набело…

— Да… Я вас вчера ждала, что-то задержало⁈

— Детей Ануш надо было пристроить. С младшей проблем не было, с мальчишкой пришлось повозиться.

Кадомацу остановилась, как громом пораженная:

— Какой мальчик… у неё же первые роды не получились… ты имеешь в виду — инкуб?

— Ну да, инкуб. Она тебе тоже соврала про выкидыш? Ну, теперь-то можно не скрывать, мальчик был.

Инкуб! Ожившая жутковатая легенда Даэны — демон-соблазнитель мужского пола. Говорили, что он рождается раз в тысячу лет, у достойной наследницы из прямой линии от Лилит, и все бордели империи полнились волнующими рассказами, какого положения достигали матери инкубов до объединения планеты под властью Совета Мастеров, и страшилками, какие ужасные казни и пытки уготованы той, что умудрится родить мальчика в нынешнее, просвещенное время… Так вот какую тайну сестры-непоседы оберегала толстая Азер, как наседка, заботившаяся обо всех отпрысках непутёвых родственниц!

— Они и рожать-то дальше зареклась из-за этого вот именно, потому что мальчика воспитывать — сущее наказание.

— Хм… — разумной и ответственной матерью покойную суккубу было трудно представить. Хотя бы по тому как она обращалась с юной дочерью. Но становились понятны некоторые необычные её отлучки и просьбы.: — Ну, и как он⁈

— Нормальный мальчик, копия отца. У них до возраста-то ничего же не заметно. Мы его пока в самурайскую школу отдали, вырастет — сам сможет выкрутиться.

— Странно всё это… Гюльдан, у тебя-то кто?

— Девочка.

Все рассмеялись.

— Да нет, как назвали?

— Гюльнара. Я ведь, кстати,в тот же день родила, когда вы ко мне заходили. Всё вас ждала в обрат, терпела до поздней ночи, пока чуть не треснула пополам.

— Извини… — они дошли до палатки: — Так, эфенди, — обратилась она к ракшасам-телохранителям: — Ваши услуги больше не требуются, сдайте все дела Азер-ханум… Азер, ты понимаешь их язык?

— Да, разумеется.

— И можете отправляться домой… Азер, девочки, вечером посидим, порассказываете мне про Ануш…

И они порассказывали. Метеа познакомила их со Златой, (весёлая волшебница не преминула пошалить с колдовством), с друзьями-ракшасами, и работы было сделано сегодня немало, и вечером приезжал Сакагучи, приводил соскучившуюся по хозяйке Повелитель Кошек, а потом долго и красиво целовался с Афсане на фоне одинокого бесцветного дерева и диска соседней планеты.