Броня Молчания

Отвод свидетеля

«Ввести» — это было ещё слабо сказано. Четверо легионеров, взявшись за специальные ручки, вкатили по специально проложенным рельсам клетку с тем Демоном Хаоса. Тот весьма вызывающе и мерзко смотрел на принцессу. Центурион конвоя потряс клетку, своим пучком фасций сбивая облепившую её изморозь, проверил, как встала, обошел со всех сторон, опуская в специальные скважины на полу шесть металлических стопоров, и закончив, отдал честь суду, ударив себя в грудь и щелкнув каблуками.

— Свидетель, назовите себя.

— Есаул Олесь Кошевой, офицер по особым поручениям при гетмане Зубило.

— Ваши обязанности в армии?

— Ну, сталбыть — особые поручения, — от щегольского вида у помощника Зубилы ничего не осталось. Тюремные одежды были грязны и порваны в нескольких местах, новые шаровары — в крови и грязи до колен, глаз подбит, голова с ухом перевязана, крыло на лубке. Щегольской длинный ус выдернут с мясом из губы, обнажая влажные, окрашенные слюной смешанной с кровью, клыки, другой — подпалён. Позади, на седалище вокруг хвоста — узор из потёков крови на шароварах.

— Подробнее?

— Спереть, пидмануть, схитрить. Ну, потом тикать и гетману доложить.

Несколько минут ждали перевода.

— То есть, вы, в самом деле — тоже в некотором роде командир диверсионной группы?

— Не-а, не группы я. Войска. Пока гетман со всеми хлопцами спереди — я с другими сзади. Ну и потом наваливаемся с обеих сторон.

— Ну, то есть засады и десанты? Та же диверсия?

— Нет, по засадам у нас мастер был кум Тренько. Сгинул хлопец, не за понюшку табаку, — демон снял шапку и перекрестился: — А я при гетмане.

— Как вы узнали о действиях диверсионной группы маршала Метеа?

— Тревога же. Товарная сцепка сама по себе укатила. Ну и… с шумом было сделано очень.

— Ну, и вы⁈

— Сразу доложили гетману — он усмехнулся: — А гетман сполох поднял и за ними в погоню.

— По следам?

— Да, по следам. Гетман вразу сказал кто из них кто. А следов-то было! Целая куча! Работали хитро и швыдко — что признаю, то признаю. Но жмуронов!.. Крови!.. И как шли — всё ломали по дороге!

— То есть вы хотите сказать, что вандализм был намеренным?

— Намеренным-намеренным! Нарочным! Этот, как его… блюдолизм.

— Прошу записать этот интересный факт. И всё это вы прочитали по следам⁈

— Так видно же! По следам всё бачил, вот вам крест! Вот если нечаянно ломать, так вот так встаёшь. А если чаяно — то от так как они делали. Вот крест святой, — повторил демон хаоса, неистово крестясь и руками и хвостом.

— И что вы ещё заметили по следам?

— Ну… — демон улыбнулся: — А вы это месяцев через девять поглядите. По животу заметно будет. Вы у них поезд-то первый, какой угнали видели? Фотографии снимали? Там на каждой лавке — её спины отпечатки. Везде она валялась. А тут кровь! С чего думаете, она набежала-то? Знаем, с чего крови-то у бабы маленько так течет… Они, потом локомотив разворотили, даже, чтобы никто не видел. А мы потом нашли в каждом трупе суккубью приправу. В каждом мужском трупе! А для чего суккубье снадобье мужикам дают?

Мацуко с брезгливым недоумением смотрела на этого «свидетеля». Кто он, откуда, зачем говорит эту бредовую ложь? А он обернулся — неуклюже из-за загипсованного крыла, и одарил её страшным взглядом, полным ненависти…

— Вот видите! — откуда-то снаружи извне ужаса этого взгляда возликовал партийный Прибеш: — Вот видите, чего, оказывается, стоит ложная скромность подсудимой⁈ Это неопровержимые доказательства! И единственное, что может оправдать — нет, об оправдании и речи быть не может — вернуть уважение суда к подсудимой, это признание в том, что в момент совершения прелюбодеянии она была либо ПЬЯНА, либо — слишком устала, чтобы помнить такие деяния!..

Судья поднялся и жестом призвал к тишине:

— Телепаты суда, прошу помочь установить истину.

— Свидетель врёт, — спокойный и твёрдый голос сиддхи раздался откуда-то сзади-сбоку.

— Свидетель врёт, подтверждаю, — с другой стороны ответил голос похожий то ли на призрака, то ли на человека.

— Подтверждаю враньё, — это уже Лакшмидеви, заместительница Златы, из-за спин судей, как всегда — строго на санскрите.

— Подтверждаю, — это уже сама Злата, строго выдержав паузу.

— Свидетель домысливает ситуацию, основываясь на своих собственных чувствах, — подытожил последний — сиддха: — Его императив: «Любой ценой уничтожить подсудимую».

— Нет, не может быть! — возмутился младший из судей.

Прибеш, склонившись над бумагами, добавил:

— Партия выдвигает вотум недоверия команде телепатов. Вам было приказано контролировать подсудимую!

— Включите транслятор, — приказала Злата.

Демон Хаоса вздрогнул, схватился, за прутья решетки, содрав изморозь, оскалив зубы, дернулся, от неё обжегшись холодом, а по залу уже разносились бесстрастным голосом аппарата слова на диалекте нагского:

— «Sterwa! SUKA, SUKA, SUKA! SDOHNI, SDOHNI, SDOHNI…»

— Достаточно⁈ — игриво спросила Злата: — Или нужен перевод?

— Постойте, но это же ничего не доказывает! — начал Прибеш, но помощница Златы, снова повернула рычаг на механизме:

— Шо це за бисова машина? Они же сказали шо треба буде только сбрехать и всё!.. Ну и бис с ними, сейчас всё сами дознаются…

— Партия принимает отвод свидетеля, — быстро прервав тираду на незнакомом языке, вскочил Прибеш.

— А я всё ещё предлагаю свои услуги в качестве переводчика, — улыбнулась самой ядовитой улыбкой Злата.

— Суд принимает отвод свидетеля, — задумчиво кивнул головой судья: — Я знаю ваш язык и все диалекты, товарищ аюта. Конвой, уведите свидетеля из зала! Перерыв на двадцать минут. Суд удаляется на совещание. Всем оставаться на своих местах.

…Вновь вошли легионеры церемониала. Клетку с демоном-казаком выдернули из креплений и увезли прочь. Принцессу окружили четверо, чтобы она и не думала двигаться, но сзади подползла Злата, раздвинув их полукольцом своего тела — и трибун отозвал конвой:

— Ненавижу этих холопов, — фыркнула она, имя ввиду увозимого демона: — Только и думают на кого восстать…

— Злата, как ты можешь такое говорить, — обернулся к ней Бэла: — Ты же рождена у нас, в оплоте демократии и равенства! У нас нет холопов!

— Моя мать бежала на Крапивницу из-за них. С яйца поганый этот язык учила, только выговор на родной речи себе испортила… Мало тогда гусары их перевешали… — она резко переменила тему, быстро развернувшись к принцессе:

— А ты молодец. Даже из себя вышла вовремя.

— Брось, — устало кивнула демонесса, чуть приподняв тяжелую голову, и уронив её обратно.

— Да нет, в самом деле, — тоном убеждения продолжала златоглазая змея: — Заставила их вызвать такого свидетеля — и так вовремя! Чуть позже бы — и мы бы не справились с его разоблачением. Ты уж извини, но очень уж сложно твою «блокировку» преодолевать. Да что с тобою? — зеленоглазая демонесса, непокорная непутёвая, неприступная дочь правителя окрестностей Аматэрасу, кажется… плакала?

— Почему они все такие? — начала она, и, к счастью, рыдания не прервали голос: — Кто я для них, кукла деревянная, что ли? Почему они ничего не слушают? Ты вот говорила про язык — может, я плохо говорю на их языке? Я ведь всё им объяснила — а они продолжают! Или вот, этого вызвали… Я даже не знаю, что я ему такого плохого сделала! О, боги!

— Тише-тише, только не зареви на глазах у всех. Бедная, а я-то думала — ты крепкая.

— Я и крепкая. Я не реву, — сразу гордо выпрямилась дочь императора.

— Ну и хорошо. А насчёт судей — я же говорила, суд у призраков не для того, чтобы выяснить истину, а для того, чтобы посоревноваться в искусстве оболгать друг друга. Правдой здесь и не пахнет.

— Я уже начала догадываться, — девушка-демон уже успокоилась, и самыми кончиками когтей проверила уголки глаз — хоть косметика нагов и не течет от всяких глупых слёз, не хватало ещё на глазах у судей убедиться в обратном. Всё-таки, принцесса она или нет? А вслух сказала:

— Скорей бы приступили к военным вопросам. Там я всё понимаю.