Броня Молчания

Праздник мальчиков

…Город Снов, пленённая горами столица, встречал парад победы. По такому случаю, над дворцами и улицами богатых районов были спущены сети, над бедными — раскрыты люки в крышах и жителям позволено было прогуливаться по решеткам. С третьего дня через вершину Птичьей Горы шел нескончаемый караван желающих лицезреть победителей, торговцы множились в невообразимых количествах, нарушая все правила торговли в городе, располагаясь за стенами, и их лагерь скоро стал напоминать событие двухлетней давности — Великий Сборный Лагерь Армии Императора. А вокруг — и в долине, и в ограде стен, и садах столичных дворцов, необычайно сильно пахли цветы, и птицы, не имея совести, выводили самые сладостные и щемящие сердце песни… Строгие матери и воспитательницы предостерегли дочерей-невест от прогулок, чтобы ни одна невинная дева не решилась искусить судьбу, как Принцесса Третья.

…Был пятый день пятой луны Года Кролика. Праздник Мальчиков. Генерал Макото Мацукава вел домой свою армию…

… — Генерал, уланы построились!

— Наконец-то! Сколько их можно было ждать… От командующего городским гарнизоном не было никаких известий⁈

— Никак нет, генерал! Император прислал гонца, просит задержать парад ещё на час!

— Это нам на руку. Всё равно степняки разучились строиться. Эй, я сказал: копейная кавалерия впереди лучной, не слышали⁈

Конечно же, никто не думал выступать на город прямо с марша, как было объявлено. На самом деле, Небесный Путь, открывавшийся в столице, начинался не на другой планете, а где-то в сердце северных степей, недалеко от Лхасы, как судил по холодам и говору старый генерал. И, хоть они с Томинарой, да ещё и с принцессой тогда — а кто лучше принцессы умеет делать сюрпризы? — выбирали улус для подготовки парада, рассчитывали достаточно тщательно, чтобы никакие слухи не просочились, но разве кочевников рассчитаешь⁈ В первую же ночь кинули весточку ближайшим пастухам, те — дальше, и через два дня возле лагеря оказались больше десятка кочевий с женщинами и стадами. Разумеется, дисциплина сразу поползла вниз. Да это ещё что — приходилось выставлять стражу вокруг входа на Небесный Путь, потому как некоторые аборигены всерьёз собрались гнать через него скот на продажу в столицу.

— Приказ Императора! Генерал, немедленно выступайте!

— Мы готовы. Вестовой, передайте по армии: «В парадную колонну построиться, шагом марш!»…

С уходом флота призраков больше не было волшебных дальнеговорников. Приходилось обходиться привычной стариной — вестовыми, флагами и поющими стрелами.

В столице глашатаи в нарядных одеждах, в которых обязательно имелись цвета принцессы — черный и зелёный, разгоняли зевак, оттесняя толпу к обочинам Дворцового Тракта, и самое главное — от всех трёх сходов с Небесных Путей — именно между ними, от дальнего — возле крепости Иваоропенерег, до двух дворцовых, должен был протянуться во всём своём блеске и бряцании оружия парадный строй. Стояло поразительное безветрие. Вывешенные по поводу праздника флаги повисли в ожидании, не колыхаясь на ветру. Зеваки всё равно вылезали на дорогу, не боясь ударов ножнами, женщины из простых выходили нарядными в толпу, побогаче — с удобством размещались у окон верхних этажей, и от нечего делать промывали косточки прохожим, соседям, и знакомым. Драгоценные дочери благородных семей, несмотря на высочайшее разрешение дворянкам показывать свой лик, по-прежнему предпочитали прятать свою красу от плебейского загара за ширмами и в тени повозок, и оттуда отпускали едкие шпильки в адрес молодых и ещё стеснительных куродо, вызвавшихся в глашатаи.

… — Идут, идут! — пронеслось взволнованной волной. Самые нетерпеливые раскрыли крылья прямо посреди толпы, но на них навалились со всех сторон и не дали взлететь. Глашатаи поспешили проскакать вдоль обочин, предупреждая: «Уважаемые, взлетайте из переулков! Не нарушайте порядок!» — едва прозвучало разрешение, начали взлетать благородные зеваки из дворцов, затем — простые горожане, которым не так-то легко выбраться из толпы, за ними сразу же устремилась городская стража, но первыми войска заметили не они, а влюблённые парочки, по поводу хорошей погоды выбравшиеся за город.

…Чёрная полоска, выходившая из ущелья, сначала казалась недвижимой, лишь только марево колыхалось над нею. Миг — и вдоль неё стала заметна мерцающая полоса, ещё миг — и донеслась музыка марша, пока ещё далёкая, только угадываемая в такт мерцанию. Над перевалом Иваоропенерег пронёсся протяжный гром — личная крепость принцессы первая приветствовала победителей. Толпа зевак медленно, но неуклонно потянулась через городские ворота, и страже в них пришлось прилагать воистину титанические усилия, чтобы не допустить толчеи и затора.

Приветственно салютовали пушки городской стены и Академии — уже можно было различить отдельные фигуры в строю, и генералов, возглавлявших каждый сводный полк.

Первыми шли безродный генерал Мацукава, благородный генерал Томинара, сын казначея, брат фрейлины госпожи Третьей, и благородный генерал Сидзука, по слухам, бывший в опале за Девятивратной Оградой. Генерал Мацукава, как и полагалось самураю, был одет скромно, в боевые, а не парадные доспехи, только отполированные до блеска по случаю парада. Небесный Конь под ним был белый, с синими разводами, на голове генерала — шлем «кабанья голова», с заклёпками в форме Созвездия Обезьяны, которое полностью видно только в Нагато, за что и считается покровителем этого города. Одежды генерала были белого и зелёного цвета, оба — темноватых тонов скромности.

Генерал Томинара, рядом, выделялся своей красотой и молодостью. Его одежды были оттенков вишневого, алого и сиреневого тонов, украшенные золотым шитьём. На голове вместо шлема была высокая модная шапка, а Небесный Конь под ним был тёмно-синего цвета с отливом, и ярко-красными глазами.

Генерал Сидзука почти терялся рядом с этой парой. Его лицо не отражало возраста, и одет он был в одежды цвета обратной стороны ивовых листьев и серой сливы, с белой каймой по рукавам. Каков был под ним конь, никто не заметил, но некоторые позже припоминали, что на генерале Сидзуке был украшенный нагрудник, и, вроде, не было шлема.

Чуть поодаль от заслуженных генералов, шествовал хатамото наследника и принцессы — Сакакибара, заменивший своего начальника, Сакагучи, ныне удостоившегося чести принимать парад вместе с Императором, в деле предоставления главной виновницы — отсутствующей победоносной Третьей Принцессы. За его спиной развивался Белый Стяг Золотой Луны и Черный Стяг Привратных Сосен её Третьего Высочества. И никто не знал, что могучий конь цвета ночей Даэны, на котором восседал знаменосец — тот самый Глупыш, чья оплошность стоила сестре — брата, а стране — наследника престола.

Следом шли немногочисленные генералы штаба, о которых мы упоминать не будем, ибо их деяния не удостоились летописей. Они тоже были нарядны, и их сопровождала многочисленная свита с музыкальными инструментами и яркими флагами. Она-то и задавала тон музыке, под которую маршировали все колонны.

Парад войск открывал Полк героев. Это был разношерстный строй, собранный из самых отважных воинов армии — без различий по происхождению, древности рода, имени, или части — только по заслугам геройства. И родственник Императора шел рядом с простым самураем, солдат — с кашеваром, сын судьи — с сыном вора, праведный монах — с низким помыслами, но отважным развратником. Возглавлял эту колонну легендарный генерал Ито, про отвагу которого уже полгода как сочиняли небылицы три города — Столица, Осака, и Нагадо.

Именно в этом полку шагали брат Ковай, Маваши и остальные телохранители принцессы. Монах с фехтовальщиком впереди, среди пеших, остальные хатамото — в замыкающем конном строю. В знак своей должности и более значимого отличия они несли за спинами развёрнутые знамёна принцессы.

Следом шли мечники. Сводный полк возглавлял преподобный Сейко по прозвищу Свирепый Художник. Хоть он был и не мечником, но заслужил высокую честь среди героев за совершенные подвиги, и герои меченосцы сами попросили преподобного Сейко оказать им эту честь… Он, как и генерал Мацукава, выступал в боевых доспехах, но, ещё и увешанный множеством боевого оружия, богато украшенного и блистающего на солнце, а забралом его шлема была маска демона.

Следом за мечниками шел полк лучников. Первые щеголи среди пехоты, вторые — после кавалеристов, они, конечно же, сияли всем великолепием доспехов и оружия. Полк возглавлял — небывалое событие — не генерал, а великий Юба-сэнсей, самый меткий лучник Империи. Генерал Намура-младший склонил его к этому с превеликим трудом и долгими увещеваниями, сам заняв место в строю конных. Но — мало кто знал, что великий Юба-сэнсей сам готов был за место в Полку Героев уступить эту должность лучшей лучнице Империи — Гюльдан, телохранительнице Третьей Принцессы. И не на шутку горевал, узнав о её гибели в последний день войны. Он был в траурных одеждах посреди великолепия парада, вызывая недоумение и странные слухи среди зевак.

Следом за лучниками и музыкантами выступали кавалеристы, краса и гордость императорской армии. Первыми — конные копейщики, не самый многочисленный род войск для жителей Срединных Провинций, привыкших в горах полагаться больше на крыло, чем на седло коня. Но из-за малочисленности почти все известные, почти все герои. Возглавлял их Маивара-десятый, из Старой Столицы, единственный генерал, после Мацукавы, который прошел всю войну с начала до конца в генеральской должности.

Следом за копейщиками маршировали конные лучники. Старый Хисакава из Осаки, отец первой красавицы Железнодорожной Столицы и в свои года умудрялся отвлечь на себя внимание всех женщин — и молодых и не очень, которые до его появления только пытались робко смотреть на солдатиков. Радом с ним, конь-в-конь, ехал генерал Намура-младший, из пеших лучников, уступивший своё место Юбе-сенсею.

Завершали парад тяжелые конники. Вот где красота, так красота! Жители средних планет — бедняки по сравнению с обитателями Ада, им суждено наслаждаться лишь желтым блеском золота и белым — серебра, и никогда не знать всех тонов, которые даёт живой огонь! Доспехи всех цветов текучего металла, накидки и плащи цельного пламени, а у некоторых ещё и непокрытые головы с распущенными по плечам волосами, или забранные в лихой хвост — как большая, сверкающая драгоценность, этот полк завершал самую важную часть парада. Следом шли кавалеристы-северяне, тоже, порой заметные и нарядные мужчины, не уступающие горцам, но в Столице даже самые прославленные в Степи фамилии знали мало, разве что какие-то знатоки отмечали родственников императрицы. Ну, а ракшасы в параде не участвовали — они достаточно оскорбили Высочайший взор два года назад и Высочайшую Фамилию — тем, что способствовали пропаже Принцессы Третьей.

…Но на этот момент было приготовлено самое замечательное зрелище. Зеваки, сначала не поняли, зачем их стали разгонять с небес, но потом кто-то крикнул, у кого было особенно хорошее зрение:

— Смотрите!

Вначале это были всего лишь точки, но быстро, очень быстро, они превратились в три боевых клина в чётком построении по-походному — на четыре эшелона. На подлёте к столице они снизились, перестроившись в один эшелон по четыре, и перед изумлёнными зеваками предстал во всей красе Полк Копейщиков.

Начищенные копейщики, яркие, как молнии, блестящие нагрудники, могучие крылья, полупрозрачные на фоне почти полуденной Аматэрасу, краса и гордость, любимцы принцессы. На каждом копье и нагинате висел маленький флажок с её новогодними соснами, а у возглавлявшего строй генерала Синкая из Оямы в руках было то самое копьё, с которым воевала принцесса — пожалованное Её Высочеством за геройские подвиги при взятии Диззамаля.

Мацукава с недовольством проследил их полёт над своей головой, обогнувших арку Главных Ворот — всё-таки его тёзка торопился, поспешил раньше предстать перед светлыми очами. Ну что же… Они взаимно не любили друг друга. Только зачем же портить парад⁈ Он, вместе с другими генералами штаба, спокойно, под музыку, прошел в ворота, и спешился перед императором. Синкай всё ещё кружился в воздухе, наказывая сам себя — согласно этикету он не мог подойти до окончания построения, а копейщики строились после всей пехоты, которая только начинала подходить.

Император с волнением следил за подходящими войсками. Конечно, этого не может быть, но так хотелось надеяться, что он увидит дочь среди этих марширующих солдат! Привычкой, выработанной многолетней практикой, он, не выдавая себя ни одним движением лица, бросал взгляды на жену — и она поняла! — под одеждами, так, чтобы не увидели придворные, нашла, и крепко сжала его руку. Он быстро глянул в ответ — лицо императрицы было спокойно и непроницаемо, как всегда. Им двоим, уже давно не нужны были слова, чтобы понять друг друга — боги наказали их за то, что они отреклись от одного из своих детей. Забрав сразу двоих — в том числе и ту, которой они больше всего дорожили…

…Белая Императрица крепко сжала руку мужа — даже сквозь строгость официальных одежд она чувствовала, как он волнуется — ну, а кто бы не волновался⁈ Она легонько фыркнула — в полдень дворец «Тень Соснового леса» был великолепно виден отсюда. Как досадно, что он всё ещё принадлежал этой шлюхе! Муж заметил её действия и истолковал на другой счёт — теперь он сжимал её руку. Императрица опустила голову, и её глаза стали казаться ещё более раскосыми, чем были от природы. Слишком много лжи… Слишком много недомолвок, оговорок, которые так заманчиво повернуть для себя! Вот и сейчас, она надеется на ложь — что её дочь обманула их, и на самом деле прячется среди солдат, чтобы выйти вдруг… выйти вдруг, и сказать: «Я здесь, мама!»…

Белая госпожа подняла голову на эту мысль, и окинула строившуюся армию взглядом — нет, Малышки здесь не было.

Иначе бы она почувствовала.

…Все построились, даже неугомонный Синкай наконец-то прибежал — теперь его было даже жалко — ну естественно, пролететь почти девятнадцать ри в парадных доспехах, да потом ещё быть представленными перед Императором — какой-то бог здорово наказал за самомнение. Мацукава только проследил, как тот встал в строй в числе последних, а разноса за нарушенный парад устраивать не стал. Томинара смахнул со своих одежд несуществующие пылинки, и все полководцы двинулись к Императору.

Парад, естественно, принимали не в самом Императорском Дворце наверху, а за Девятивратной Оградой, в Большом Дворе. Для Императора, его супруги и приближенных, построили помост с навесом, прямо на Сорочьей Лестнице, не доходя нескольких ступеней до второго яруса (праздничный навес был вровень с ним). Всё равно, подниматься было высоко.

Генералы несколько раз останавливались, перестраиваясь по новому ранжиру, но Императрицу было не остановить — она сразу выделила среди них того Мацукаву. Нагадцев, предателей, в любой толпе выдавали их желтые глаза, а уж самый заносчивый из них — несомненно, Мацукава… Каково же было её удивление, когда муж, склонившись к ней, сказал:

— Вот тот старик, рядом с сыном Томинары — и есть Мацукава.

— Как⁈ Я думала, что долговязый.

— Долговязый — Ито. Кстати, ты права, опасный тип.

Императрица прищурила глаза, разглядывая новую персону. Нет, этот не показался ей сразу ничтожеством и злодеем, как Ито, но… Что-то странное чувствовалось от него. Он поднял свои желтые глаза — и мать принцесс поспешно отвела свои, ацетиленово-синие. Выскочка был силён, но пока — безопасен. Хоть и служил Кирэюмэ, сейчас, против неё, против её семьи, не замышлял зла — и это было странно. Она никогда не встречала таких врагов — он же покушался на её дочь, он должен ненавидеть их всех, ненавидеть тем знакомым, ненавистным ей чувством, которое заставляло её убивать в ответ… Неужели её дочь научилась так расправляться с врагами, что они перестают быть таковыми⁈ Расправляться с ненавистью⁈

— Ну что, дорогая, простим мы его, или нет⁈

Она вздрогнула на голос мужа.

— Малышка ведь рекомендовала его, как своего друга. Она обидится, если мы нарушим своё слово — наша дочь сама не из таких, что их забирает. Я думаю, его можно простить. Тем более, и Кирэюмэ нет — она расправила свой веер, и принялась обмахиваться, несмотря на неподходящую погоду.

— Как пожелает моя прекрасная супруга, — с улыбкой поклонился император.

Белая Императрица, скрыв улыбку, посмотрела на мужа. Конечно, в душе он его уже простил. Хоть Мацукава, вопреки всем планам, сумел сохранить войска Нагадо, хоть тот и покушался на их дочь — может, именно он и учил бастарда всем мерзостям, которые тот проявил за время пребывания в Столице — какая надобность мстить теперь, когда время кончилось⁈ Ритто-Цагаанцецег никогда не спрашивала своих чувств, за что она любит — но, вполне может быть, что в цене, отдаваемой им за любовь, было и это великодушие. И она убьёт всякого, кто посмеет покуситься на их мир.

…- Мы, Божественной Милостью правитель окрестностей Аматэрасу, покровитель Мастеров Даэны, защитник трона Сияющей Лхасы, сидящий на Пороге Удачи, Император Итиро, высочайше повелеваем: Всем, вернувшимся с войны, выдать по 50 коку риса, отличившимся героям — по 200, каждый офицер званием старше сотника получит земельный надел в Империи, либо право на соискание должности в гвардии, — у глашатая, читавшего это, глотка воистину была луженая: — Всем семьям, потерявшим мужа, сына, отца, будет выплачено по 10 рё, если погибший был единственным кормильцем — 50 рё. Семьям погибших офицеров и героев будет разрешено представить одного из сыновей и одну из дочерей ко двору на вопрос пригодности к государственной службе. Уроженцам Порога Удачи в зависимости от звания и заслуг будет выдан государев ярлык, с правом носителя требовать еду и ночлег в любой таверне Империи, либо вещей, инструментов, лошадей и зерна на 2 рё каждому. Генералы будут награждены Императором лично.

Император заговорил негромко, но его слова были слышны лучше, чем крик глашатая.

— Дорогие друзья мои, не выразить словами ту благодарность, что заслужили вы своим героизмом. Ибо, не только ради себя сражались вы, не только ради меня, ради трона, но и ради всей нашей Империи — за свободу нашей родины. И, я рад вам подтвердить, что Ваши достойные подвиги, Нашего Сына и Нашей Дочери не прошли даром — Республика Амаль подтвердила нашу независимость! — он поднял в руках инкрустированный пенал с договором — и войска разразились радостными криками.

— А теперь, — продолжил император строгим тоном: — Позвольте наградить вас в соответствии с вашими заслугами.

Государь выдержал паузу. В это время незаметный сёнагон унёс пенал с договором и принёс другие — по числу генералов.

— Отважный герой Синдзиру Синобу Томинара, сын нашего казначея, — называемый вышел вперёд и упал на колени, (Императрица отметила про себя — парень вырос красивым. Но Томинарам всегда везло с мужиками, не то, что с девками. Если бы не проклятье их рода, такого бы мужа она желала своей дочери).

— Учитывая ваши стратегические и военные таланты, заслуги вашего рода, ваши личные заслуги во время войны, мы, хотим назначить вас Командующим войсками Северного Полушария, отдельным командиром всех северных племён, своим военным советником Правой Руки, и дать вам в наследственное владение и защиту Старую Столицу. Вы согласны⁈

(Мацукава прикинул — войска северного полушария, это, даже считая убыль от войны, около десяти сотен миллионов только солдат регулярных частей. Почти вся армия принцессы во время войны! И не считая персональных самурайских дружин феодалов (они-то в основном и поредели в боях), и того, что в случае необходимости монастыри могут выставить двойное-тройное количество против заявленных бойцов, а кочевники — те вообще садят на коней детей и баб, и те воюют не хуже взрослых мужиков. И Старая Столица — самый большой город планеты, сокровище императора, с самым современным космодромом в Империи. Почему бы? Неужели — действительно отступное за отказ просить руки императорской дочери⁈ Ну, а место в императорском Совете — само собой разумеется, с его-то головой, да учитывая, сколько лет Карияме, нетрудно догадаться, кто годков через десять станет главным военным министром)

— Почту за честь принять дар Императора! — выпалил юноша.

— Генерал Коичи Сидзука, — пригласил император следующего.

(На удивление императрицы, оказалось, что она его знает — лет десять назад был любовником нескольких её фрейлин. Да что там — он даже когда-то заработал «Высочайшую пощёчину от Её Императорского Высочества». Муж всякий раз потешался, вспоминая эту историю. Это было… дай Бог вспомнить… Да, Малышка ещё маленькая была, год или два прошло со свадьбы старшей).

— Зная о ваших предпочтениях, мы готовы назначить вас главнокомандующим всеми войсками Порога Удачи, а так же возвращаем Вашей семье конфискованный замок в Миядзаки, и фамильные реликвии, хранимые в государственной казне. Вашей матери будет выплачен накопившийся доход с её имений с процентами, и отменён долг по невзысканному штрафу. Вашим сёстрам будет дозволено снять постриг и предстать при дворе.

(Будь Мацукава помоложе, он бы присвистнул — однако, в тихом омуте черти водятся! Да такой список помилований тянет не меньше, чем на государственную измену! И кстати — откуда сёстры? Ведь сам Сидзука не раз говорил, что он единственный у матери. Или единственный сын? Впрочем — Северное Полушарие и Порог Удачи — в руках двух закадычных друзей и притом безоговорочно преданных принцессе даже больше, чем Императору. Ядро армии Империи… Небесный Властелин очень хорошо позаботился о своей дочери).

— Благодарю, Государь, — Сидзука был, как всегда сдержан, даже в благодарностях.

Дальше Император наградил генералов и полковых командиров рангом поменьше — но из аристократов. Мацукава, всего лишь самураю, пришлось пропускать благородных.

— Генерал Макото Мацукава! — наконец разнеслось в уставшем от ожидания воздухе Девятивратного дворца.

(Императрица подобралась, даже заметно выпрямилась. Вот он подошел ближе, поклонился. Действительно, почему она его не узнала сразу? Тот самый рябой! Наставник Кирэюмы, бывший военный учитель клана Хакамада — он и до сватовства пару раз ей попадался при дворе — ещё до рождения Сабуро. Никогда не был щеголем. Но помнится, всех всегда побеждал на мечах).

— За вашу верную службу, генерал, позвольте пожаловать вам меч, (императрица вздрогнула), работы мастера Кена Нариты-отца, по имени «Рассекатель льда», и место в Совете. Так как вы прежде отказались от места в свите Нашей Дочери, а ваш прежний господин объявлен государственным преступником, мы предлагаем вам место военного наставника наследника престола, которое вы можете совмещать с любой должностью.

…(Мацукава еле удержался в поклоне — КАКОГО наследника?!! Принц Мамору мёртв, принц Сабуро — не из тех, что когда-либо возьмёт в руки меч… Императрица… такое подумать в её возрасте! Принцесса не может быть наследником, времена воинственных императриц давно прошли, недоумок её старшей сестры воистину никогда не будет на престоле. Какая должность у Сакагучи⁈ «Телохранитель БУДУЩЕГО Наследника»⁈ Как же хитро придумано… Теперь, не оценив своего ученика, он, как наставник не может отказать, а как слуга императора он не может быть самураем бунтовщика. Но… всё зависит от того, что решит принцесса. А он… до конца так и не понял её).

…- И в придачу, — продолжал государь: — Мы бы хотели, назначить вас на пост Командующего Охраной Восточного Побережья, включая округ Нагато. Но мы готовы подождать с назначением, если мысль о службе сейчас вам неприятна.

— Я подумаю, Ваше Императорское Величество, — с поклоном, назвав его «Великим», но, не назвав «господином», принял он дары из рук государя: — Что-то я приму, от чего-то откажусь. Заранее, приношу извинения за неуместную гордость старого солдафона.

— Извинения заранее приняты, — пошутил Император.

Мацукава отошел. Охрана Восточного Побережья — это полсотни миллионов отчаянных рубак и половина флота Империи, (на Юге, после разгрома Золотой Армады, больше полагаются на воздушные корабли, а Запад был слишком мелководен и непредсказуем в погоде, чтобы пираты там рисковали нападать на купцов). Включая округ Нагадо — да, это хорошо. Его господин прежде с трудом добился разрешения вывести свой город и прилегающее побережье из ведения Охраны — что позволило ему вести свои делишки с пиратами. А забавный «налог на мясо кузнечиков», кстати, очень выгодный для Империи, позволил разорить местных крестьян, сделавших бизнес на недороде, и нанять их самураями. Теперь в этом нужды не будет.

…Говорят, что когда парад стих, герои победоносной армии покинули дворец, Император, отослав свиту, (свою и супруги), обратился к Сакагучи, знаменосцу её дочери, что занимал место сына всё это время:

— Тебя я хочу наградить отдельно. Скажи, чего бы ты желал? Для тебя, того, кто жизни не пожалел, спасая жизнь и честь нашего сына, я не пожалею ничего — таково слово Императора.

— Простите меня, Небесный Государь, но я считаю себя недостойным самой ничтожной награды. Я не уберёг ни принца от смерти, ни принцессу от позорного плена. Я вообще не достоин звания хатамото. Простите ещё раз, мой государь.

— А если я скажу, что это просьба моей дочери⁈ Твоя скромность говорит только в твою пользу, поэтому уважь просьбу Императора, скажи своё желание.

Говорят, на этом месте господин Сакагучи поднял прежде склонённое лицо, и долго смотрел в пустоту. Говорят, что мучительная надежда читалась в его взгляде, а ещё говорят, что его непроницаемое лицо не выражала ничего.

— Тогда, мой Государь, лишите меня всех званий и Вашей милости! Отправьте меня в самый дальний, самый забытый гарнизон простым солдатом! Вычеркните моё имя из списков гвардии и свиты Вашей дочери! Я… не могу и мечтать о большем… Потому, как совесть моя стала пыткой — я недостоин быть телохранителем, не сумев защитить двух хозяев…

Говорят, даже лицо холодной императрицы Ритто исказилось от ужаса при этих словах. А Император помрачнел лицом, и тяжко ему дался ответ:

— Мы не можем так благодарить того, стараниями которого наша дочь жива и счастлива в своём выборе. Но если ты искренне желаешь оставить службу при дворе, мы предлагаем тебе стать командиром крепости Иваоропенерег, которая, после отъезда Нашей дочери, стала особенно дорога Нашему сердцу. Ладно — правого, младшего командира гарнизона, это меньшее из званий, которым тебя может наградить Император, не потеряв своего лица…

— С радостью исполню приказание Императора, — говорят, ответил господин Сакагучи, двухцветный лицом.

…А ещё говорят, Белый Стяг Золотой Луны весь парад пролежал у Императора на коленях…