Броня Молчания

Юный генерал

…Изучая бумаги брата, Кадомацу заметила чёткую тенденцию к замене молодёжи на более опытных, старших по возрасту командиров. Один лишь уважаемый сын казначея нарушал её, поднимаясь с младшего командира до генерала рода войск — что, кстати, удивительно для столько короткой кампании. Но неудивительно для такой фамилии…

…В истории Края Последнего Рассвета со времён Первой Династии всего четыре рода давали полководцев, за всю жизнь не проигравших ни одного сражения — Цукимура, Явара, Томинара и Ояма. Род первых императоров — Идзумо, даже и близко к ним не стоял. Конечно, по «качеству» военачальников трудно было сравнивать, потому что они по большей части не воевали между собой (разве что Явара и Ояма — при объединении планеты), но дом Томинара заметно выделялся среди них одной особенностью, вызывавшей минимум удивление, а то и смех, если вы были особо невоспитанны…

По легенде, один из предков этого рода не пожалел головы собственной дочери, чтобы обрести силы отомстить своему врагу. Силы он обрел, но дочери воскресить не смог. Неизвестно, насколь это правда, но, в самом деле, все женщины Томинара с незапамятных времён отличаются неизменной, вошедшей в поговорку глупостью, из-за которой они превратились в нечто вроде наследственных шутов, при свите знатных дам (взять, к примеру, супругу господина Кавабаты, наместника Осаки, бывшую фрейлину императрицы Ритто, или Фу-но-найси из свиты Мацуко, — сестру «этого» Томинары — она, правда, не самый тяжелый случай), а вот среди мужчин Томинара с неизбежностью смены времён года каждое третье поколение рождались великолепные полководцы.

Младший сын господина казначея как раз и был таким — генералом с пелёнок. Его прадедушка — Цуёси Итиро Томинара умер во время Вторжения, как и полагается великому полководцу — непобеждённым, от сердечного приступа, когда узнал, что младшие Цукимура попали в ловушку. Зато не нарушил традицию. С новыми войнами развеялся юмористический ореол, окружавший фамилию великих полководцев государства, покоящегося в мире. Наконец-то оказалось, что военачальники нужны, и внезапно все оценили заслуги упрямого рода, хранившего, казалось бы, отживающие традиции — и именно эти традиции, как раз и спасали армию Империи от вырождения. А теперь армия платила долг государству, отдавая свои жизни и кровь за независимость.

До войны, всё, что Мацуко могла сказать об «этом» Томинаре — «избалованный, очень красивый и умный мальчик». Он вырос на глазах у Третьей Принцессы — постоянно бегал к Фу-но найси, боится мышей, очень обидчив. Однако командовать умеет, став у неё начальником штаба, живо заставил себя слушаться даже старших по возрасту и куда более сурово выглядевших генералов. Он родился в тот же год Дракона, что и младшая дочь императора, даже раньше, в четвёртую луну (Кадомацу — в последнюю), но стал моложе её на три года, за время наместничества его отца на Пороге Удачи — там время идёт намного медленнее Края Последнего Рассвета. Честно — зелёноглазой демонессе было бы намного легче, будь он хоть на три года постарше…

…Его звали Синдзиру Синобу Томинара, и он был безнадёжно влюблён в своего генерала…

Он взрослел вместе с нею и её фрейлинами, мог остановиться на любой, но почему-то выбрал себе самую необычную из женщин. Ещё во дворце заметили, что он «неровно дышит» к принцессе — ну это было неудивительно, кое-кто за такие мечты к тому времени уже и жизнью успел поплатиться, но он ещё и безумно ревновал свой предмет обожания ко всему, что двигалось — за что и был отставлен от дворца по достижении пятнадцатилетнего возраста, а к моменту её замужества послан в далёкие края с подаренной Республике Амаль армией… Ну кто знал, что он и там встретится с принцессой!

Мацуко была сильно удивлена, встретив здесь Томинару. Он сильно возмужал. То, что за два месяца, пока она командовала ракшасами, он никак себя не проявил, как раз не было удивительным — как обычно, сгорал от смущения. На совете, когда решалась судьба армии, вместе с Мацукавой сказал решительное слово в пользу кандидатуры принцессы — как выяснила та, вопрос мог встать таким образом, чтобы её силком отправить домой, если бы не эти двое… Мацукава умолчал о своём участии — а вот он пришел требовать благодарностей.

Трудно сказать, как Метеа к нему относилась. Ну, знакомы с детства… С одной стороны ей были глубоко неприятны приставания любых мужчин, если это не Тардеш — как грязью измажешься. Хотя, всё чаще бывало, что она уже сама их провоцировала… Пусть и Злата, и суккубы в один голос утверждали, что это нормально — маленько пофлиртовать с противоположным полом, сделать и себе и им приятно, но она всё мерила отношениями с Тардешем — если он не может дотронуться до неё, то значит и другим нечего мечтать об этом! Если она сегодня Ему не улыбалась — бесполезно тратиться на шутки и комплименты, если… В этих ненормальных отношениях меж драгонарием и принцессой было чересчур много ограничений, чтобы нормальным мужикам ничего не светило. Неудивительно, что она каждый день нарывалась на драку.

С другой стороны — ей было и жалко Томинару, он так напоминал непутёвой принцессе её саму!Тоже влюблён в своего начальника… И начальник не отвечает ему взаимностью! А может, так и с Тардешем⁈ Глупости… Он самый главный — какой может быть над ним начальник!.. Злата? — нет, колдунья относилась к тем, с кем мужчины охотно флиртуют, но боятся вступать в более близкие отношения. Да и ей самой больно это надо! — Кадомацу давно её раскусила. Жена⁈ — нет, Злата сказала, что он не женат. Наверное, причина в ней самой, глупой девочке с зелёными глазами… И вовсе Томинара на неё не похож! — вот сейчас сыплет красивыми словами и высокопарными цитатами, и так естественно волнуется, а уйди она — так сразу же, как ни в чём ни бывало, займётся повседневными делами! А она, к примеру, оставшись без Тардеша, ещё с полчаса на стену лезет, если не весь час… Нет, Синдзиру определённо не влюблён в неё, а что-то выдумывает… Создавая очень большие проблемы.

А с третьей стороны — Третья Принцесса просто не моглаобойтись без него в таком сложном деле, как управление десятисотенмиллионой армией. На работе он был старателен, внимателен, чудовищно работоспособен — врождённый талант, что скажешь. Правда, несколько медлителен и порой чересчур осторожен — натыкаясь на части под командованием Тыгрынкээва или Кахкхасы, Метеа предпочитала бросать на них более быстрого в решениях Мацукаву или Сидзуку, иначе со своей осторожностью Томинара вполне мог растянуть пустяковое сражение на неделю, если не больше.

Ах, да, Сидзука… Начальник штаба 1-го Туземного Корпуса как-то не воспринимался в одиночку, без Коичи Сидзуки. Да и внешне они были похожие — оба невысокие, Томинара был родственником Императору по деду Итиро, а Сидзука — Куродзаки, которые, как известно, близкая родня Цукимура.

Правда, если Синдзиру Синобу был хоть ещё и по-юношески свеж, но обещал вырасти в крепкого, широкого костью мужчину, то его лучший друг был на десять лет постарше, и уже сформировавшимся сухощавым, жилистым и подвижным как ртуть дядькой. Номинально его должность была командующий левого фланга — у Метеа, и правая рука — у Томинары. Они составляли приятный контраст — рано поседевший, зелёноглазый (!) Сидзука, с немного нездоровым цветом лица, и яркий, всегда тщательно следящий за собой щеголь Синобу (кстати, это имя он присвоил себе специально для принцессы) — с кожей цвета тёмного золота, волосами цвета лепестков, и глазами цвета плодов вишни. Прямо две куколки — на принцессу даже наговаривали, что она набрала себе красавцев поразвлекаться, но в первые же недели все злые языки прикусили даже самые лютые сплетники — ибо симпатичные обладатели красивых глаз, доказали, что не за красивые глаза занимают свои посты.

Томинара воевал от «обороны», упирая на лучников, из числа которых выдвинулся. Сидзука, оправдывая свою фамилию, обожал тихие, незаметные ходы, удары в спину, превращающие организованный рубеж обороны в паникующую толпу без оружия и патронов, а грозные боевые машины — в беспомощные груды железа. Предпочитал всем видам войск ракшасов — спахов и янычар. А Метеа была ответственной во всех штурмах и наступлениях — когда надо было не медлить и хитрить, а взламывать оборону, внушая в сердца врагов ужас перед армией демонов. А когда войска попадали в частые, но без Тыгрынкээва уже безыскусные, ловушки и окружения — на выручку шел Мацукава, как никто другой умеющий находить решения для безнадёжных положений с неизвестным количеством сил, но ненадежный, когда его ставили в ситуацию с известной и запланированной диспозицией, которую надо было разыграть согласно плану, ничего не изобретая.

Эх, если бы можно было с ними ограничиться только работой, без этих надламывающих личных отношений!..

…Как бы было замечательно…

…Если честно, то во многих своих теперешних проблемах с мужчинами девушка-генерал была виновата сама — бывали дни, когда она вела себя хуже, чем суккубы (те хоть дают, что обещали), а потом приходило раскаяние, и она превращалась в холодную, ничего не воспринимающую стерву, от которой всякий, у кого была хоть капля разума, моментально шарахался. Но она-то этого не понимала, думала, что просто старается вести себя прилично или благодарно, а на самом деле кидалась из крайности в крайность. И поэтому, когда после неосторожной шутки Томинары про неё поползли разные слухи, она была не просто удивлена и обижена, а… восприняла это как удар в спину.

День был, неприятный с самого начала. Она чувствовала нездоровье, да ещё и с утра устала, разбирая навалившиеся армейские дела на крейсере Тардеша. Ещё и спускалась на планету, заставляя пилотов торопиться, и дважды попадая под перегрузки в этот нехороший день. Могло быть и хуже.

Всё началось с того, что Сакагучи подверг её необъяснимому остракизму. Это было так неожиданно и несправедливо, что зеленоглазая принцесса на некоторое время опешила и смотрела на него невероятно округлившимися глазами:

— В чём дело, господин Сакагучи?

Старший хатамото не ответил, и продолжал, как ни в чём ни бывало, смазывать своё «Пушечное Лезвие». По комнате разносился приятный аромат гвоздики.

— Господин Сакагучи, я приказываю вам ответить! — как она припоминала, ничего такого, что могло бы вызвать такую реакцию, даже не задумывала — от напряжения у неё даже заболела голова, чего раньше не случалось с ней в такие дни.

Он вдвинул меч в ножны, и, положив его перед собой, обратился… к Уэмацу:

— Передайте Госпоже Третьей, что пусть она у своих суккубов спросит, почему к ней относятся так, как ей подобает.

Тот попытался передать. Даже открыл рот. Но Метеа таким выразительным взглядом заставила его заткнуться, что он предпочёл лучше забыть о своей идее.

Она повернулась к присутствующим здесь демонам Разврата и чуть ли не накричала на них спокойным тоном:

— Так, раздолбайки, сознавайтесь, что натворили! Быстро!

Девочки переглядывались, пытались улыбнуться, но улыбка моментально сходила с их лиц, едва они натыкались на испепеляющий зелёный ад взгляда хозяйки.

— Ну⁈ Что все молчат?!!!

Азер начала делать какие-то знаки руками, принцесса не поняла, вернее даже не увидела рук, и той пришлось стукнуть кулачком об пол и указать на выход. Тогда они согласно кивнули и вместе вышли в другое помещение.

— В чём дело⁈ — начала Кадомацу.

— Я так и говорила «твёрдине», что всё это ерунда и сплетни, а она поверила, дурочка, так радовалась за тебя!

— Так погоди. Как я сказала — с самого начала. Я ничего не понимаю. Что за сплетни, что случилось?

Вошла Афсане, и, увидев взгляды подруг, стразу попятилась, но Метеа глазами приказала: «Стоять!».

— Вот сама докажет — я то же самое говорила. А она как услышала про тебя и Томинару, ночь не спала, противозачаточное готовила. Ну, Сакагучи от неё и узнал… А…

— Стоп. Что про меня и Томинару?

— Да вся армия про это говорит! Он сказал, что ты пообещала ему, если он возьмёт этот город без единой потери, отдаться ему прямо на карте города. Ну, вот он и выполнил условие. Я сначала не верила, на «твёрдина» (она погрозила сестре кулаком) нас всех убедила. Мы даже радовались — ну, в самом деле, больно видеть, как ты без мужика мучаешься…

Мацуко взялась, словно за чужую голову, и, прикрыв глаза, попыталась унять дыхание. Щеки, шея, и плечи против её воли наливались жгучим пламенем. Она отняла ладонь от больного лба, и, чуть ли не столкнув с дороги несчастную Афсане (та отпрыгнула до стенки, чуть не ударившись локтём, с такими испуганными глазами, что её стало жалко), вернулась к Сакагучи:

— Господин Сакагучи, извините за резкость тона, но я просто была не в курсе последних слухов. Теперь, я могу сказать вам, что всё, что вы слышали — неправда, и виновные (она сверкнула взглядом в сторону его любовницы), вскоре неминуемо получат наказание. В любом случае, вы вели себя правильно. Я бы тоже так к себе относилась, будь это правдой… — и, почувствовав, что неминуемо покрывается пятнами, выскочила прочь — на улицу…

…Неизвестно, как Афсане, но Томинара сегодня получит!..