Броня Молчания

Невкусная приманка

…Ещё утомлённая после боя, Мацуко ушла с праздника рано — как скверно, было столько идей насчёт праздника… но ноги не держат — что поделать? Покидала она общество с большим разочарованием — но, в самом деле — она уже и причёску не может контролировать! Вот так, с прядями, упавшими на глаза, она и уходила, прощаясь не глядя… Кто-то ей весь вечер говорил, что её ищет Тардеш… но никак встретить не получалось…

А за дверями она неожиданно встретилась… с Агирой!

Принцесса удивлённо распахнула глаза и сказала:

— О! Ты откуда⁈

Ангел попытался что-то объяснить руками, но немного выпившая девушка (а для столь закоренелой трезвенницы «немного» — серьёзная доза!), была не в силах сосредоточиться:

— Не надо, — остановила она его рукой: — Ну, ты же знаешь, что тебе нельзя здесь ходить⁈ А, ладно, пойдём вместе… — и, завладев рукой небожителя, потащила его к выходу на атриум…

— А я пьяная, — призналась девушка, запнувшись второй раз, и разразилась совсем неподобающим месту хихиканьем. Агира её поддержал за руку, и она, наконец, смогла овладеть собой:

— Нет, ну почему всё так: все выпивают, им весело, а у меня… у меня только старые страхи пробуждаются… Все вокруг веселятся, а я хожу… если получается… и только себя жалею…

Ангел не отвечал, кажется, внимательно слушал, лишь потом, у себя в каюте, к стыду своему, она сообразила, что не оставила ему иного выбора, до неприличия навалившись на его правую руку…

— … а с другой стороны, продолжала девушка: — Было бы так, стала бы я пьяницей! — и так же не к месту, как её смех, из её глаз посыпались слёзы.

— Нет, ну почему так! — в другую сторону заговорила она: — Я его люблю, я жизнь за него отдам, калекой стану… О, боги! — вскричала она: — Просите хоть что за это, скажите — отдай глаз, чтоб он моим стал — отдам, не пожалею! Но… как глупо… как глупо… — она говорила быстро, то теряя дыхание, то срываясь на родной язык:

— Я ведь его даже обнять не могу… даже взять за руку, как ты — меня… А уж поцелуи… — её голос всё таял и таял, пока она не заснула, самым банальным образом на руке Агиры. Гандхарв немного потоптался на месте, потом подхватил её на руки (волосы из рассыпавшейся прически и нарядный шелк одежд вылились ему на локоть), и бережно, чтобы не повредить хрупкие крылья, понёс к её апартаменам. Как ребёнка…

Там его встретили переполохом — первый из принцессиных телохранителей испуганно попятился, когда он поспешил предложить ему свою ношу. Лишь с запозданием до небожителя дошло, что не всякому дозволено прикасаться к дочери Небесного Государя. Пока искали начальство, ангел так и стоял посреди коридора, держа на руках демонессу, и пламя её волос оттенялось сиянием его крыльев. Потом подошел усталый начальник охраны — этот с двуцветным лицом, всё имя его не запомнить. Демон бережно принял спящую девушку из рук ангела, старясь уберечь голову и не помять шелк нарядных рукавов. Как родной брат — сестру. И унёс…

— Пак, Уэмацу! — сказал Сакагучи тихо, оберегая сон госпожи: — Проследите за ним! А то опять зайдёт куда недозволенно, и у Её Высочества неприятности будут!

…Мацуко проснулась неожиданно, села на постели, натянув до ключиц простыню (выше просто не хватало!), и огляделась — кто-то её мало того, что донёс до каюты, ещё и раздел и уложил в постель! О, боги, надо же до такого упиться! Хорошо, хоть одна проснулась… Ничего нет в памяти!

— Ну, с добрым утром! — весело поздравил её голос Азер.

— Я… кто меня принёс?

— Да ты полдороги вроде сама прошла. Потом Агира, дальше — Сакагучи. Ты что, ничего не помнишь?

— Только как из шлюза выходили… а дальше…

— Так там тебе Гюльдан первую и поднесла! — рассмеялась суккуба, и демонесса тоже, падая на подушки. О нет, она немного кривила душой — что-то с праздника она помнила… Как Гюльдан, вся обжигаясь, подносила ей чашку с вином, она помнила, а дальше… Зато она теперь не маялась так головой, как та же Гюльдан.

Кадомацу сладко потянулась, и простыня соблазнительно облегла её сильную фигуру. Азер, с родительской теплотой смотрела на неё:

— Красавица… Эх, вот уже по тому видно, что ты принцесса. Мужика бы тебе найти, принца какого-нибудь… И пошла бы ты вместо своих железяк, шелка носить, по дворцам ездить, королям да министрам головы кружить…

— Нетушки, — жмурясь, как кошка, помотала головой девушка: — Я бы в неволе не усидела.

— Ты такая же егоза растёшь как Ануш, покойница. Только смотри, ты же девка, тело-то своё запросит. Пока брезгуешь, а потом — вдруг как прорвёт… — она осеклась, вдруг увидев резко посерьёзневшие глаза хозяйки.

— Я видела Ануш… — сказала она: — Во сне…

— Это когда мы на Диззамале были, помните? И раньше — когда памятник нашли…

— К перемене погоды, наверное, — бестактно заметила сидевшая на полу Гюльдан. Ходившая по комнате Афсане без слов пнула её босой ногой по попе и та заткнулась.

— Что странно… она мне снится какая-то другая… Лицо совсем не то, но я знаю, что это она! Это как с господином драгонарием — я не знаю почему, но я знаю его! Знала, ещё раньше, чем встретила… Так же и там — я знаю, что это она, но она… какая-то другая… Может быть, это её новое воплощение⁈

— Бросать тебе все эти глупости с господином драгонарием надо, пока хуже не стало, — не смотря на принцессу, быстро проговорила Азер: — А Ануш… не надо больше так говорить. Она, правда, в это верила… Но мёртвые не возвращаются… — и, Метеа со страхом увидела слёзы в её глазах…

Тардеш с удивлением встретил свою аюту, когда она явилась на заседание штаба:

— Поражаюсь вашей закалке. После вчерашнего, я думал, половина командования болеть на голову будет. Ан нет — пришли все.

— Праздник-праздником, работа — работой. И не надо их смешивать. Кстати, говорят, что вы о чём-то хотели поговорить со мной, господин драгонарий⁈

— Это… личное. Здесь не место, и тем более не сегодня. Эх, все бы мои подчинённые так относились к работе!

Войдя в зал, девушка поняла причину сокрушений драгонария — только её генералы сидели как свеженькие, все остальные пребывали в разной степени похмелья. Бхуты вообще отсутствовали, а люди присутствовали лишь частично. Стхан, обычно окруженный советниками, восседал в одиночестве, правда, за голову, как призраки, не держался — ну, такого-то богатыря, попробуй, завали похмельем.

…Говорили о какой-то ерунде — склады, боеприпасы, резервы, провиант… Мацуко не слушала, вопреки всему холодному тону, которым она встретила Тардеша, она смотрела только на него… Что-то говорили, показывали, доказывали, а она… всё смотрела и смотрела… В конце концов, даже Тардеш это заметил, и стал оглядываться, но она, не умея читать по прозрачному лицу, не знала, улыбается ли он, и отвечать ли ей… чем⁈ Ведь, если улыбается, то надо улыбнуться в ответ, а то это просто невежливо, а если нет — и она улыбнётся — это будет уже непристойно! В конце концов, девушка придала своему лицу выражение полуулыбки — кому надо — увидит, что она улыбается, кому не надо — посчитает за сосредоточенное внимание. Тардеш потом опять пытался с ней поговорить, но принцессой овладела неловкость, и она избежала встречи. Видевший все эти перипетии Сакагучи, лишь только качал своей двухцветной головой… очень неодобрительно…

…А Тардеш понять не мог причин внимания к собственной персоне. Мацуко всё заседание так пристально смотрела на него, что он чуть не испугался — не случилось ли чего. Но, с другой стороны, поговорить после заседания она снова не захотела — сославшись на недомогание, слишком быстро ушла. Может быть, действительно плохо стало, и она отпроситься хотела, да не решалась⁈ Ну, скромница, блин…

…- Вот, посмотрите, сяоцзе, — Хиро выбросил на стол пачку пластинок с донесениями.

— Что это?

— Сводка радиоперехватов за последнюю неделю. Всё та же частота и тот же шифр.

Она подняла документы и быстро пробежала глазами:

— Они потоком передают сведения наипервейшей важности! Это уже превышает все пределы возможной глупости!

— Нда… Что ты думаешь, нас проверяют?

— Вполне возможно, — увильнул от прямого ответа сиддха: — Я поэтому и задержал на неделю принятие к исполнению. Судя по проверке, дезы нет — либо играют по-крупному, либо… это тогда не глупость, а какая-то техническая неполадка. Вы только гляньте, что там, сяоцзе! Грех ведь не принять меры…

— Да, я вижу уже… Значит так — все сведения, получаемые по этому каналу, засекретить, докладывать только мне, никакой самодеятельности!

— Слушаюсь!

— Расконсервируй внедрённые группы — теперь им есть дело. Доложить по готовности.

— Сколько и какого уровня.

— Двух убийц на параллельное задание, ну и… я прикину точнее, но вроде можем взяться за пять диверсий. Туда спустись и сам разберёшься, сколько групп задействовать.

— Понял. Доложу… — он посмотрел на часы: — К третьей дневной вахте.

— Ну, и надо ждать пока они сменят шифр. У тебя нет никаких идей, как объяснить повстанцам нашу осведомлённость о пути каравана⁈

— Ну… там ведь одна машина уцелела — перед авианалётом остановилась, кажется, колесо, или что-то вроде — и избежали ловушки. Издам приказ об их награждении — может клюнут.

— Замечательно, — улыбнулась принцесса.

…Уже заранее склонившись на одно колено, Кахкхаса материализовался в комнате, похожей на аквариум. Экраны, покрывавшие стены, показывали холодное небо ночной степи.

Шульген с недовольством разомкнул веки, и смерил клеврета столь же холодным взглядом.

— Важные новости, батша!

Из его колец с трудом выбралась наложница в теле человеческой девочки, и поспешила исчезнуть, спешно возвращаясь в змеиный облик. Кахкхаса сделал вид, что этого не заметил.

— Они отказались реагировать на те сведения, что мы передавали по контролируемой частоте! Их шпионы только проверили их подлинность, но не предприняли действий!

— Ну, может они нашли, что вы их обманываете, мой добрый Кахкхаса?

— Не могли, светлейший батша! Все приказы были подлинными!

— Неужели Умкы согласился на это?

— Никак нет, мой батша! Умкы не знает, какой из каналов контролируется карателями! Он считает, что эта частота чиста от прослушки!

— Хм, так вы ему не сказали, мой верный Кахкхаса? Не забудьте меня пригласить, когда, наконец, скажете…

— Как пожелаете, мой батша.

— Думаю, это будет любопытное зрелище… Итак, а теперь, мой весёлый Кахкхаса — почему столько радости на то, что они не реагируют, на то, что вы выболтали?

— Это значит, что они заподозрили что-то неладное, и опасаются того, что это — проверка.

— Может, они прекратили подслушивать?

— Нет, не прекратили, (человеко-рыб даже закашлялся). И это значит, пресветлый батша, что у них нет других наших частот столь высокой секретности, что они боятся рисковать провалом на мелочах… Это значит — Сама Она ждёт случая уровня той автоколонны!

— Не пропустить бы за этими хитроумными действиями настоящей диверсии. Будь осторожен, мой бдительный Кахкхаса.

— За выявленными шпионами установлено наблюдение, светлейший батша. Если они пользуются радио — мы узнаем их частоты и получим образцы шифров. Это позволит сделать ловушку совершеннее, великий батша.

— И вы думаете, мой хитроумный Кахкхаса, наша будущая гостья клюнет на наживку Негодяя⁈ Признаюсь — он не создаёт впечатления слишком важной птицы.

— Она — клюнет. Не беспокойтесь, мой батша.

— Мой гостеприимный Кахкхаса. Ты не первый век живёшь на этом свете. Они как-то объяснили, как к ним попала информация об столь безвозвратно утраченной нами автоколонне?

— Это самое смешное, пресветлый. Они объявили секретное распоряжение, что за сведения, добытые из секретных каналов связи, награждаются… вот эти двое, они единственные выжили в той бойне.

Гигантский змей поднялся в треть своего немыслимого роста, внимательно изучая личные дела, появившиеся на экране.

— И что в этом смешного, мой загадочный Кахкхаса?

— Это мои агенты! Они и передали им сообщение, по моему приказу, могучий батша! И следовали за колонной, чтобы потом доложить нам о результатах операции! Как поступить с ними, мой батша?

Змей опустился с высот, свив чешуйчатое тело в кольца:

— Пусть награждают. Скажите это мой новогодний подарок. Должен же хоть кто-то получить выгоду от наших войн⁈..