Броня Молчания

Все, до мелочей

…Наступила долгожданная тишина последней ночи. Знатоки здешних мест говорили, что сегодня — последний день заката, и впрямь — неторопливо догоравшая весь месяц заря сегодня как-то сжалась, собрав все яркие, тёплые цвета — алый, бордовый, тёмно-розовый, в одной точке, недалеко от поворота стен Цитадели, ясно видимого от Сидзуки, и, раскидав ярко-зелёные, словно крылья беременной женщины демонов, лучи по обеим сторонам горизонта, угасла.

«Сегодня должна родиться наша победа», — подумала Метеа, когда на ум ей пришло это сравнение.

Удивительная особенность природы Коцита — при столь маленьком солнце, которой порой не различишь среди других звёзд на дневном небосклоне — столь яркие, красочные закаты и восходы. В средних широтах перед появлением светила по небу пробегала головокружительная волна всех цветов радуги — чтобы тут же угаснуть, едва еле различимая звёздочка оторвётся от окаёма. Здесь же, за Полярным Кругом, закаты и рассветы проходили неспешно, степенно, подобно воспитанной столичной даме, умевшей достойно преподнести свою красоту искушенному знатоку… Вот только жаль, что со всей этой войной никак не находилось времени даже на простое любование…

Кадомацу сидела, вся залитая прощальными лучами местного светила, открытая всем ветрам, в одном лишь простом белом платье. Рядом, склонив голову на кольца, мечтательно молчала Злата, и её янтарно-желтые глаза выдавали, что змея нечаянно так задремала в этом уюте…

Подруги, незаметно для самих себя синхронно дышали, пусть и разным воздухом, исправно поставляемым им колдовскими изоляциями. Демонесса, полностью отдаваясь очарованию момента, непрерывно вдыхала всё глубже, глубже, пока не нарвалась на усталую реплику разбуженной наги:

— Знаешь, а тебе этот цвет не идёт.

— Ты о чём? — непонимающе спросила выдернутая из «надмирных сфер» принцесса.

— Розовый. Тебе не идёт. У тебя глаза слишком яркие. Надо было что-нибудь желтее выбрать, тогда бы в тон твоей кожи цвет одежд получился бы.

— В тон кожи⁈ Я бы тогда сидела, как голая!

— Ну и что такое⁈ Я всю жизнь голая. И что вы все находите в этой одежде⁈ Попробуй, в конце концов, быть естественной!

— Я уже выросла из этого Злата… Мы ж не змеи всё-таки. Я считаю, что страсть к раздеванию — удел тех, кто не может найти любви… и пытается её вымучить…

— А ты, думаешь, нашла?..

— Да, — рассеяно кивнула она.

— Добро. Тогда почему белый цвет?

— Это цвет смерти…

— «Цвет смерти»! Минуточку, дорогуша, ты что ли на похороны собралась⁈ Или сама помирать, милый свет⁈

— Нет, — печально прикрыв яркие глаза, покачала головой сестра погибшего принца: — Это в память о Мамору, — она махнула рукой в сторону крепости: — И я уничтожу цитадель в качестве мести за него!

— Громкие слова… — непонятным тоном ответила колдунья: — И что же ты на то такая — ничего не боишься⁈

— Не знаю, — с истинной болью ответила дочь императора: — Просто, наверное, здесь, — она прижала кулак к глубоко вздохнувшей груди, напротив сердца: — Слишком много ран… не осталось… чему бояться…

Злата подольше промолчала, потом добавила:

— Да… тебя порой и с помощью магии не поймёшь…

Ещё спустя некоторое время её подруга всё-таки решилась спросить:

— Извини… Ответь мне честно, ты можешь читать мои мысли, или нет⁈

Нага удивилась:

— Конечно, могу!.. — и, спустя паузу: — Когда ты блокировку не ставишь, — опытная обманщица, даже застигнутая врасплох, сумела выдать ту толику изумления, обиды, и оскорблённой добродетели, какая и требовалась: — Правда, ты не всегда «блокировку» делаешь.

Но наивная девушка поверила и без этих хитростей:

— Извини… Со всеми этими делами… Я забываю про тебя.

— Ничего,- змея непритворно зевнула, жалея, что у неё нет рук, чтобы прикрыть зубатую пасть: — В конце концов, это тоже интересно. Ты ложиться собираешься или нет⁈

— Нет. Я сегодня вообще не лягу.

— Да что, в самом деле! Не ела, не спала, какой из тебя боец будет?

— У нас свои обычаи. Так надо.

— Шалонья. Ладно, разбудишь меня… А-а, ладно, пёс с тобой, расслабься, не сопротивляйся, я немного поколдую…

… У Третьей принцессы было восемнадцать наборов доспехов. Из которых самые тяжелые были белые с золотым, кавалерийские, на шлеме которых красовалось золотое украшение в стиле новогодних сосен; самым легким — кольчуга, вшитая в подкладку костюма ниндзя, а самым красивым — чёрный с синью и зеленью, украшенный драгоценными каменьями доспех меченосца, на нагруднике которого рукой неизвестного мастера был талантливо скопирован известный пейзаж: «Сосны Долгого Озера возле лестницы Лхасы», в зелёно-хвойных, золотых, белых и синих красках. Хотя — этот доспех достаточно долго хранился в запасниках императорского дворца, ожидая рождения подходящей по фигуре принцессы-воительницы, так что очень вполне может быть, что она носила на себе оригинал знаменитой картины.

Ну конечно, ни тот, ни другой, ни третий Кадомацу не надела. Один она сама не хотела, другой ей не давали, третий было жалко. Для вылазки, она было выбрала лёгкий и удобный доспех лучника, с жемчужно-серой грудью и серыми рукавами и набедренниками, где чередующиеся блестящие и матовые полосы создавали удивительный эффект, но, под давлением Азер, выразившимся в трёх часах непрерывных уговоров, изменила своё решение, взяв набор с нагрудником — чёрный с зеленью, с рисунком морской травы, только что вернувшийся из починки после поединка с Братом Коваем. Этот доспех, кроме удобства и прочности имел удивительное свойство — продольные полосы рисунка делали девушку стройнее, и, что граничило с колдовством — многие говорили, что в Её Высочество, одетую в эти латы, почти невозможно прицелиться — начинало двоиться в глазах. До какой степени это было правдой или подхалимажем — неизвестно, но факт, что пока дочь императора щеголяла в этой броне, в неё ни разу не попала ни одна стрела, пуля или прочий метательный снаряд. Так что и суккубы, и Сакагучи тотчас издали дружный вздох облегчения стоило им узнать, что их хозяйка выбрала «колдовской доспех».

Под эти латы она надела тёмные штаны без рисунка, специально зауженные по обычаям ниндзя — в широких было удобнее фехтовать, особенно женщине, но и удобнее зацепиться. Легкую нижнюю куртку, белого цвета и тёплую верхнюю — цвета волос, с высоким воротом и длинным рукавом — чтобы и теплее было, и чтобы тёмная эмаль нашейника и наручных щитков не переходила резко к оранжево-желтой коже. А поверх — плащ для крыльев, чуть более бедной черноты, чем доспех, отороченный тёмно-дымчатым мехом серого нагадского песца.

Из оружия Метеа взяла свою любимую «Сосновую ветку», чьё зелёное пламя успокоилось у левого бедра в ножнах с орнаментом цвета сосновой коры. И самый могучий из тех, которые могла натянуть, лук, по прозвищу: «Рассекатель Скал». Он был мужским по размерам, и ещё дома, наверное, Третья Принцесса если бы и натянула его, то только для развития силы, и то в пол-длины стрелы (дальше не хватило бы рук), но теперь, раздавшись за последний год в плечах, она к удивлению заметила что может использовать его наравне с другими. Тем более что сейчас особой точности не требовалось — есть Гюльдан и Афсане, а вот мощь… И, конечно же — два полных футляра стрел, не считая тех, что в колчане.

Мацуко не смогла устоять перед соблазном взять несколько десятков сюрикенов и пару ножей, удобных и для метания, и для фехтования обеими руками, которые заткнула за узкий бронированный пояс, поддетый под нагрудник — чтобы не мешать освободить рулевые крылья для полёта.

Завершали её одеяния широкие кольца на коготки крыльев с зелёными и желтыми камнями — не сколько для красоты, а сколько для защиты чувствительных фаланг крыльевых пальцев, если придётся протискиваться через узкие щели. На голову — новый шлем, по образцу призраков, цвета «опалённого железа», с невысоким гребнем и расходящимися в виде крыльев нащечниками, которые легко в любой момент можно было сдвинуть на лицо, превратив в глухое забрало.

Господин Сакагучи оделся в любимые доспехи тёмно-чайного цвета с чёрными снизу пластинами, которые, при движении, показывая свою изнанку, путали противника не хуже, чем «колдовской доспех» его госпожи. На голову он надел шлем «кабанья голова», с чёрными «крыльями» и замазанными бурой краской блестящими «звёздами», а под латы — тёмно-серые штаны и черный, запрещённого при дворце цвета, длиннополый халат, как верхнюю одежду. В качестве же нижней он обернул вокруг тела белый стяг золотой луны принца Мамору.

Свой меч, «Пушечное Лезвие», что был на две ладони длиннее, чем нелюбимый принцессой её «Воротный столб», он, вопреки распространившейся от царствующей семьи дворцовой моде, носил не на перевязи, у бедра, а по армейской — за поясом. Свой второй меч — подаренный наследником вакадзаши по имени «Лёгкая рука», изделие старшего Нариты, телохранитель, к своему стыду и сожалению, потерял на этой войне, но, однако, сейчас взял с собой боевой цеп — нун-тяку, которым (единственный в Гвардии!) умел орудовать в паре с мечом. Но вместо меча в пару взял таких же размеров длинный нож без гарды, с узором Островного Пса на клинке, и засунул его, чтобы не мешался, в пояс за спиной.

Как плохой стрелок, он не отягощал себя луком, но вместо этого понёс двойной запас верёвок и лазательных приспособлений — Азер настаивала, чтобы они были у каждого, но на тренировках оказывалось, что и без того перегруженная доспехами и запасом стрел Её Высочество оказывалась небоеспособна и беспомощна перед мало-мальски высокой стенкой, если её ещё и верёвками с крюками нагрузить. Поэтому старший хатамото и предложил свои услуги.

…Суккубы же в последнюю ночь наварили двойной запас хатаки, вдвое больше, чем обычно, положив в тайники одежды. Все они нарядились в длинные распашные кольчуги, оставляющие голыми ноги и руки, защищённые поножами и наручными щитками. У Гюльдан на них красовались чеканные сидящие львы, у Афсане — быки с человечьими головами, а Азер поножей не носила, заменив их и наручи широкими браслетами из желтого металла, похожего на золото, но крепкого, как сталь.

Кольчуга Азер состояла из прочных тяжелых колец, со вставками квадратных щитков, и коробом для груди — по образцу женских доспехов Края Последнего Рассвета. Приталенная в поясе, броня соблазнительницы не требовала ремня и подчёркивала чуть выдающийся животик, и ниже — «сосредоточие желаний», закрытое отдельным, застёгивающимся за хвостом, клапаном.

В отличие от старшей сестры, длиннополая жемчужно-серебристая кольчуга Афсане перетягивалась на талии тоненьким пояском. В разрез спереди выглядывали при ходьбе стройные бёдра, обнимавшие уже не одного мужчину, а в разрез сзади — шаловливый хвостик. Грудь средней из соблазнительниц закрывали выкованные по её форме чашечки, с излишне анатомическими подробностями женских прелестей, а шею — широкий съёмный ворот из расходящихся веером пластин, прикрывающий ключицы и плечи рук и крыльев.

Грудь Гюльдан, как самой ловкой из лучниц, обтягивала самая лёгкая кольчуга, застегивающаяся с большим запахом. Вместо того чтобы таскать на себе лишние предметы брони, как сёстры, самая юная суккуба просто прибинтовала свои ещё скромные формы и оделась почти по-мужски. У неё, у единственной, были короткие рукава, и разрезы в подоле — по бокам, в более выгодном свете демонстрирующие её загорелые ножки.

Штанов суккубы не признавали как факта, и обувь взяли с собой только на случай ходьбы по снегу — для ходьбы по стенам или потолку им нужна была голая кожа, потому и блузки, несмотря на коцитские морозы были без длинных рукавов и перчаток. Зато все поддели свитера — Азер серый шерстяной, Афсане — тёплый розовый, а Гюльдан — зелёный, с высоким воротом, который подложила под верх кольчуги. Чтобы не тратить лишний раз изоляцию на морозе, под кольчугами все поддели теплые чулки на ноги и длинные, до плеч перчатки на руки, которые держались на специальных крючках под одеждой и легко могли быть сорваны, когда придется вступить в бой.

На пальцах у них были любимые украшения тёмных апсар — золотые напёрстки, с припаянными к ним лезвиями которые они наловчились использовать и в драке и при стрельбе из лука, но в качестве основного оружия они вооружились тем, чем владели лучше всего.

Азер взяла саблю-шемшир, по габаритам больше похожую на тесак, с грубо заточенным остриём, чтобы рубить доспехи и пилить плоть. Свою верёвку она повесила на поясе, спустив её кольца на бёдра элегантной короткой юбочкой, по обеим сторонам от манящего «треугольника желаний».

Афсане взяла свой лук — «Усмешку судьбы», подаренный принцем Мамору на Акбузате, и левый шемшир покойной Ануш, которым неплохо научилась владеть в последнее время, под руководством своей госпожи. Как самая слабая, она отдала один из коробов с бело-розовыми стрелами старшей сестре, чтобы забрать, как истратит первый колчан.

Гюльдан же предпочитала всему остальному только свой длинный лук, «Свет и Тьма», который берегла и холила с тринадцати лет. Теперь, правда, у неё на поясе висел правый шемшир покойной Ануш, но даже средненько, как средняя сестра, она не научилась им фехтовать, полагаясь в бою, лишь на метательное оружие.

И конечно, у всех на поясе или на подвязке на бедре (как у Азер) справа висел неизменный спутник соблазнительниц — ритуальный кинжал суккуб, сопровождающий их как оружие, украшение или игрушка с первых шагов до смертного одра — кто-то им воспользуется, чтобы забрать жизнь врага, кто-то — чтобы избежать позорного плена…

На головы сёстры надели одинаковые остроконечные шлемы с лицевыми масками — у Азер это была морда кабана, у Афсане — клюв птицы, а у Гюльдан, доставшаяся в наследство от Ануш — мордашка обезьянки.

…Брат Ковай, помолившись, надел поверх новой рясы ржавую кирасу когда-то императорско-желтого цвета. На левую руку ему нашли латы с голубой, а на правую — с тёмно-синей эмалью. Ножные латы, собранные из подходящих размеров деталей, представляли ещё более живописное зрелище — одна нога розовая (была белая с алым кантом, на всё размылось), другая — фиолетовая, да ещё с тёмно-зелёным наколенником. На этом подбиравшие ему доспех шутники-телохранители не остановились, и поверх всего напялили на толстяка бёдренные щитки угольно-чёрного цвета. Он сам подпоясал всё это великолепие тёмно-красным поясом, а шлем у него был — блестящего медного отлива, в форме тарелочки, крепящийся тугим ремнём под подбородком поверх белого монашеского головного платка, очень подчёркивающий отнюдь не аскетичные щёки.

На плечо монах взвалил свой неизменный цельнокованый боевой шест-дубину о восьми гранях, а за пояс заткнул штук пять ножей, годных и для метания, и боевой серп на цепи в рукояти, которым махал на удивление ловко. Весь вид у него был весьма воинственный, несмотря на все цвета радуги, присутствующие в его доспехах.

В качестве метательного оружия служитель Будды взял метатель сюрикенов и метатель удавок, которые, однако, не повесил так, чтобы удобно было воспользоваться, а бросил на дно своего бездонного мешка, и чтобы в случае чего ни враги, ни друзья не успели достать, закинул сверху целый ри очень тонкого и крепкого шнура (впечатляющих размеров клубок, шириной шире принцессы — объект гордости предпринимательских способностей суккубок), запас провианта на всю команду (вернее на половину — для людей и ракшасов можно было найти еду в Цитадели), набор для ремонта доспехов, ещё медицинские принадлежности, и дальнеговорник (зная, как легко пеленгуются средства связи внутри Цитадели, лишних устройств не брали). Поверх мешка ещё привязали лишними мотками верёвки целый набор шанцевых инструментов — лопату, кирку, лом, две пилы, напильники и несколько хитроумных человеческих инструментов для разрыхления почвы — весь этот хлам тащили по настоянию Азер, которая не очень-то доверяла предателю и решила подстраховаться. Хотя, люди-инженеры и говорили, что в Коцит либо можно пройти и без лопат, либо даже со светомётами не пробьёшься. Кадомацу прекратила этот спор, разрешив донести этот скарб до первой двери — а дальше будет видно, нужна там такая тяжесть или нет.

Чтобы взвалить на плечи столь объёмный груз, великан, по обычаю монахов и ниндзя, примотал свои крылья к спине, покрыв их сверху рясой, а потом — горбатым доспехом, на который водрузил и мешок и инструмент — так что теперь за его силуэтом возвышался здоровенный как гора рюкзак, по одну сторону от которого торчала лопата, по другую — кирка, а поперёк пояса еще и его дубина, которую он придерживал рукой. Метафора «под ним прогибалась земля» как нельзя лучше описывала походку так загруженного силача — даже пилоты летучих лодок начинали нервничать и беспокоиться за свои корабли, когда эта громадина пересаживалась с одной на другую во время перелётов.

Ракшасы же, оделись, не совсем следуя своей моде. Первым делом, совершив намаз (для чего дочь императора пригласила специального муллу — он не только проследил за правильностью выполнения, но и прочитал вдохновенную проповедь), Ильхан с Хасаном надели джаханальские линтораксы, которые не брала пуля (рассчитанная на людей они были малость великоваты, но за последнюю ночь комплекты подогнали под другую расу), причём Хасан — на голое тело, и Ильхан — под чёрную форму янычар. Других деталей доспеха они не брали, разве что упругие налокотники и наголенники, не защищавшие от оружия, а только от травм при падениях и ударах.

Форма янычар состояла из тёмных шаровар, халата, и высокой шапки, расшитой бисером, где характерные для джиннов и ракшасов причудливые узоры переплетались с иероглифами императорской фамилии. От шапки было решено отказаться в пользу головного платка, и Её Высочество подтвердила, что это не будет оскорблением Божественной фамилии. Вооружился Ильхан двумя кинжалами — для правой и левой руки, и ятаганом — большим, затейливо искривлённым мечом, удобным для фехтования и правым и левым хватом. Снайперскую винтовку призраков, несмотря на настойчивые просьбы принцессы, янычар так и не взял, и пошел в поход со своим, подаренным Императором мушкетом, украшенным инкрустациями из жемчуга, золотой и серебряной проволоки, с долгим выстрелом и со специальной подставкой для стрельбы. И, соответственно в его патронной сумке ровными рядами улеглись не всесильные медные патроны легионеров, а неуклюжие картузы с порохом, запас пуль, картечи и пыжей. Разве что дымный ракшасский порох, на счастье, ещё при живом Мамору, заменили на бездымный рецепт Амаля.

Хасан, по башибузукской природе готов был идти в бой полуголым — в одних шароварах — а можно даже вовсе без них. Те шаровары, когда-то зелёного — а может, и красного цвета, были по доброте девичьей заштопаны и выстираны суккубами, как и зелёный халат, из трофеев тех времен, когда Яван победил Али Язида. Он для тепла надел его поверх джаханальской брони и ничуть не изменился. Он решил не наряжаться в новое — да ну их, ещё испачкается.

Ракшасы не носили шлемов — они карикатурно смотрелись на их больших головах, поэтому если не было шапки, наматывали чалму вокруг фески. Зато оружия бывший золотарь прихватил с избытком — короткоствольный десантный автомат легионеров, переделанный под его лапу Аравиндой, два пистолета — один автоматический, типа того, что был у Тыгрынкээва, один с глушителем, как у Тардеша. Две ленты патронташей поверх халата, где на смех опытному глазу были впиханы как автоматные и пистолетные магазины, так и патроны для забытой Ильханом снайперки, тренировочных ружей и тяжелых пулемётов, которых не было в отряде — (ну не надо было оставлять загребущие руки Хасана возле патронных ящиков) завершали его одежду. Из холодного оружия при нём был нож с выкидным лезвием и мясницкий топорик, на соревнованиях по метанию которого, Хасан неизбежно побеждал всех в полку. Ну и тонкая удавка, которой ему посоветовала овладеть сама Ханум-паша.

Оба ракшаса хотели взять любимые их расой фитильные бомбы с дымным порохом, но по настоянию и благодаря язвительному смеху Даршани, заменили их амальскими гранатами и взрывчаткой, которая и была сильнее, и весила легче.

Несмотря на яростные потуги Хасана идти в бой босиком, обоим ракшасам сшили удобные сапоги янычар — и даже расшили бисером, часть которого башибузук сколупнул и успел выменять на деньги.

Об одежде Аравинды и Даршани можно было судить с трудом — потому что за все дни их так никому и не удалось застать без их обтягивающих блестящих доспехов светомётчиков, и с поднятыми забралами прозрачных шлемов. Обтягивающую ткань доспеха суккубы оценили весьма высоко — чуть раздуваясь в рукавах и штанинах, под крепкой кирасой, на которую были укреплены сложные разведывательные и инженерные приборы с затейливыми лампочками, костюм весьма плотно обтягивал и мускулистый торс Аравинды, и гибкую талию Даршани, подчёркивая и выделяя самые интимные анатомические особенности, если обладать достаточно извращённо-сукубьим умом и подглядывать, откуда не ожидают. На спине скафандров крепились плоские баллоны с воздухом — головная боль Мацуко как командира — отказаться от столь взрывоопасного снаряжения, в пользу изоляции, люди категорически отказались. От того же воздуха питались расположенные в ранцах генераторы светомётов — самого мощного оружия, доступного пехоте. Кроме того, у Аравинды на ранце не меньшей горой, чем у Ковая возвышались жутковатого вида инструменты людей, а Даршани несла переносной антигравитатор вместо верёвки. Поклажа и светомет, кстати, служили неплохой защитой для тех же кислородных баллонов.

Чтобы не разрушать противосветомётную защиту, на доспехах не было никаких украшений, (если не называть украшением великолепные линии фигур и грацию обоих людей), но Даршани умудрилась и в скафандре сделать себе красивую причёску и подвести глаза и брови — настоящая женщина не забудет о своей красоте! Кадомацу, увидев её перед выходом, опять ей жутко позавидовала — она-то косметикой пренебрегла!

Зато, вооруженная своей красотой, Даршани не несла никакого дополнительного оружия, кроме своего светомёта — если не считать оружием шипастые браслеты из грубого серебра, одетые поверх перчаток — явно в нарушение всех уставов! А вот Аравинда приторочил к бедру лёгкий топорик (на удивление — складной!), который мог быть пригоден для разных вещей — и как топор и как лопата, и как инструмент, и как оружие в непредвиденной ситуации. Хотя, было странно представлять в рукопашной бойца расы, славящейся своими лучниками и колесницами. А Аравинда усмехался и говорил, что для стрельбы ему отлично хватит и светомёта.

Перестраховщик Маваши снаряжался дольше всех — ведь ему, по вечерам, перед тем как снять доспех, требовалось вынимать из него целый мешок метательных снарядов, а утром, одеваясь — заряжать всё это обратно.

Его латы были чёрного цвета с голубым кантом спереди, ощетинившиеся многочисленными шипами и ловушками. Там, где они приклёпывались к металлу, эмаль отколупывалась, обнажая грязно-бурую основу. Да и на плечах и бёдрах где был доспех новой конструкции, эмаль была не лучшего качества, но опытный мастер, которого принцесса от своего лица попросила подновить это чудо кузнечного дела, лишь покачал головой — новая эмалировка привела бы в негодность сложные механизмы, а осторожная заняла бы слишком много времени, которого у Третьей Принцессы не было. Впрочем, чисто внешне, броня и в таком, потрёпанном виде выглядела неплохо и весьма грозно.

Шипов на его кирасе было ровно двенадцать — от самых больших — с ладонь, на плечах до самых маленьких — с мизинец, у пояса. По шипу было на бедренных и плечевых щитках, а на голенях и предплечьях вместо них красовались продольные лезвия, с прорезями для облечения массы, чья ширина вполне себе позволяла ловить в захват узкие клинки штыков или катан. На «ложных наплечниках» — детали доспехов, прикрывающих суставы крыльев, Маваши приварил по три витых шипа, заточенных и изогнутых вперёд, чтобы не затруднять взмахи крыльями. Эта деталь недавно вошла в конструкцию защиты, и большинство солдат её затачивали под лезвия, чтобы меньше мешала в полёте, и можно было использовать как оружие. Да и заточенные пластины банально меньше весили, что для крылатых существ немаловажно. На эти шипы, находчивый фехтовальщик цеплял пару трезубых кинжалов-саи, удобных к выхватыванию, но нивелирующие весь выигрыш в весе, сэкономленный хитроумной конструкцией.

Вдоль спины, меж крыльев, на «полосе труса», закрывающей шов доспеха, он приварил восемь шипов, взглянув на которые, как Мастер Полёта, дочь императора тотчас же приказала спилить все на пол-пальца, а то и на палец — иначе переусердствовавший в усилении брони самурай, рисковал остаться без крыльев и перепонок при быстром полёте и резком снижении.

Из оружия, кроме большого меча с пружинной ловушкой, он взял оружие в форме когтей, ту пару саи, про которые говорилось выше, и второй меч с коваными когтями на тупой стороне. Сюрикены он носил с собой всегда, как и короткую плевательную трубку с иглами — весьма умело плевался, надо сказать. Плюс очень короткий и тугой лук — правда, наверное, было лишнее брать ещё и его — при всём метательном арсенале, вмонтированном в его доспехи. Метатели стрелок, сюрикенов, выскакивающие шипы, стреляющая какой-то неведомой фигнёй штука посреди груди, метатель стрелки со шнуром на левой руке, пружинные ловушки на локтевых сгибах. Это только то, что успела разглядеть принцесса — на доспехах бывшего учителя фехтования было столько неположенных швов и недокументированных отверстий, что оставалось только гадать, какой смертоносный сюрприз он может преподнести в бою.

Даже в шлеме его, чёрном с голубыми разводами, с блестящими «звёздами» была встроена какая-то штуковина, вроде короткоствольной мортиры со спусковым рычагом наверху, там, где у призраков гребень. Как признался Кен, ценность её была сомнительна — дёрнуть за рычаг можно было, только сняв шлем с головы. Но вроде его больше радовала редкость такой игрушки, чем её реальная полезность.

Из одежды на нём были ярко-красные шаровары и розовый халат, надетые под доспехи, и вид в целом, был весьма воинственный, особенно на фоне гороподобного Ковая, с которым вместе пришел на сбор.