Броня Молчания

Лихие косари

…Зубило сам отозвал казаков, едва принцесса со своей группой сквозь стену проломилась наружу. На открытом месте у него было нечем противостоять ваджре и двум светомётам, если конечно он хотел брать принцессу живой, а не убитой. Всё складывалась не так…

Вначале они опоздали — его группа ввалилась в главный зал через крышу навстречу только слепящим вспышкам мигалок. Тренько, которого он послал перекрыть восточную дверь, догадался ворваться в генераторную, — а вот чего им не хватило, так это удачи… Стрелки ждали принцессу и за спиной, но вот невезуха — ослепли от вспышки ваджры, и в момент побега видели только солнечные зайчики в глазах. А остальные не успели на подмогу…

Больше всего он сожалел о потере дуралея Тренько — принцессу не он, так Марчантар когда-нибудь поймают, а вот без такого мастера маскировки и засадных дел, войску в крепости будет туго, когда каратели проломят стену… Хотя, если честно признаться, дурень был большой, покойничек…

Злобно прошипев, труба выплюнула кабинку с Марчантаром. Комиссар, кажется, шипел от злости ненамного тише трубы лифта:

— Итак, гетман, как это всё называется?

— Быстро нас раскусили?

— Как только увидели бирки «следственная улика» на стрелах «атакующих». Вы нас за кого держите?

— Да не бойтесь пан комиссар, больше этого не повторится, — ответил демон неопределенным тоном, так что было не ясно, что он имеет в виду — свои действия, забытые бирки, или привычку держать их за дураков, (а сам в то время выразительно погрозил кулачищем Кошевому — «Я тебе покажу, балда!». Тот развёл руками: «А я откуда знал? Может так и надо.»)

— Ладно, — примирительно сказал призрак: — Рассказывайте, как они от вас ушли. И не заливай про «двойника» — это ведь Та Самая Принцесса, не так ли?

— Она. Тебе надо взглянуть, как они генераторную раскурочили…

— Попозже. Для меня важнее операционный зал. Быстрее, черти!

Гетман куда-то ушел, вместе со своим пролазой-подручным. Марчантар вошел в зал, поморщился от раздражающих мигалок, спросил у людей-инженеров, можно ли что-то с этим сделать. Оказалось — можно, кто-то пошел за новыми лампами…

Итак, гетману нельзя доверять. Он сумел скрыть от него и личность командира группы, свою собственную игру. А как он вызвал его со станции! Как мальчишку провёл! И здесь — он просто уверен, большая часть трупов — на его совести. Ну не нужно принцессе благородных кровей убивать всех и каждого, будь она хоть трижды демон — времени не хватит. А вот гетману лишние свидетели предательства не нужны… да и солдат у него в распоряжении больше, просто не спрятать. Нет, Тыгрынкээв был прав — не место наёмникам в революционной армии, но — раз уж пришлось, то придётся как-то крутиться… Такая заложница — это шах и мат в игре, именуемой «Революция». Без гайцонской армии каратели будут вынуждены либо идти на уступки, либо искать другие подкрепления. А если и Система Аматэрасу отпадёт от Амаля, то флот сам окажется в ловушке — те союзные системы, что сдались при приближении армады, снова поднимут мятеж, а их флоты ещё целы… И Красный Император…

И для наёмников такая пленница ценна — просто нельзя представить, какой выкуп можно за него запросить. Призрак поднапрягся, припоминая, что интересное есть об этой дьяволице из правдивых слухов, а не пропаганды — молодая и любимая дочь императора, возраст где-то около двадцати… неужели такая молодая⁈ — ей бы женихов к себе созывать, а не по здешним норам таскаться. В этом году её имя было в списке кандидатов школы Майи Данавы — а она очутилась здесь. Может из-за смерти брата⁈ Неизвестно, как у них там с кровной местью, но — Тыгрынкээв зажарил на Акбузате её брата, она размазала Тыгрынкээва по лесам Нэркес — по слухам, развесив его кишки по ветвям деревьев. И не остановилась, осталась с карателями душить восстание. Газеты и радио, пока цензура не заткнула их насовсем, упражнялись в словоблудии, пытаясь намешать одновременно и самые оскорбительные и самые восхитительные эпитеты для «полярной волчицы», а генералы и стратиги, с уважением относясь к её стратегическим планам, тактику называют «сумасшедшей» — часто рискует, сама бросается в бой, если она командует — она не будет сидеть в штабе, она выйдет на поле. Эта бравада, кстати, ведь и есть слабое место талантливой зазнайки — в первый штурм их атаку тем и сдержали, что гетман послал на саму принцессу своих триариев, которые связали командующего стратига боем, и лишили армию управления. Правда, у гетмана пороха не хватило добить — то ли трус, то ли уже тогда продумывал варианты. А она поумнела с тех пор, и больше так не попадалась. Хотя, похоже, судя по сегодняшнему рейду — того урока девчонке было недостаточно…

А гетман — что же, пусть продолжает свою игру. Ему, как командиру гарнизона меньше работы с охраной. А если он думает что сможет выйти с такой пленницей из осажденной крепости… То будет неприятно поражен…

…Хасан чуть не потерялся в этой заварухе. Хорошо, что они предварительно зачистили пути отхода — да и противник, напуганный оружием небожителя, не решался преследовать их — а то в той узкой трубе им был бы конец. Слава Аллаху, что отставший башибузук додумался пошуметь — а то бы его с перепугу, не узнав, начинили бы всевозможными боеприпасами. «А узнав — ещё бы добавили!» — пошутила Гюльдан.

Надо было быть быстрее любой погони. Вперёд и вперёд, не останавливаясь, как можно дальше от врагов, прежде чем они опомнятся и бросятся вдогонку. Погонятся по-настоящему, а не так, как увидел Ильхан:

— За нами гонэтся, ханум.

— Много?

— Нэт. Было пят штука, адын ушел. С донесениэм, наверноэ. Сэчас чэтыре штука.

— Ну, пусть идут. Запутаем следы.

Первый привал они сделали в значительной стороне от намеченного выхода. Дали время Кену зарядить свои тайнички в доспехах, а людям — связаться с вычислителями и сигнализацией через свои планшеты. Остальные просто отдохнули, кроме самой принцессы — она нервничала и ходила туда-сюда.

— Ты готов? — спросила она Маваши.

Тот в последний раз протёр смазкой спусковой механизм кастета и кивнул.

— Тогда пошли.

Преследователей осталось трое. У них либо не было дальнеговорников, либо им нужно было ещё и указывать путь и оставаться на поворотах. Метеа оставила в засаде Ильхана и суккуб — через два поворота они вернулись, всё было кончено.

Вот теперь можно было отдохнуть по-настоящему. Они сошли с прежней дороги, и нашли узкий коридор совсем в стороне от любой цели — и сделали нормальный привал — кому надо, занялись своими ранами, (в основном всё-таки царапины, немного перепало ракшасам, голоногим суккубам, Маваши натёр ногу, ну и опять — колено принцессы, стрясла пока бегала. Рана Азер уже затянулась и её не беспокоила) Поели все вместе, проверили оружие, и двинулись дальше.

С нижнего уровня можно было выбраться двумя способами: либо через выход коммуникации, которым они попали сюда, либо через служебный ход — через который они попали на станцию. Но инженеры нашли способ куда экзотичнее.

— Фу! — поморщилась принцесса, зажимая нос. Неаппетитное амбре пробивало даже сквозь изоляцию: — Куда это вы нас завели?

— На помойку! — с гордостью объявила довольная Даршани.

— И такая радостная, — скосив взгляд на смеющуюся девушку в скафандре, демонесса подняла глаза под потолок. Оттуда свешивалась расширяющаяся воронкой труба, из которой время от времени, на скрипящий конвейер и грохочущее, подкидывающее несортированный отходы сито, падали груды мусора.

— Да. Надо чтобы кто-нибудь взлетел и укрепил веревку. И мы пойдём.

— Нет. Мы не пойдём.

— Почему?

— Здесь плохо пахнет!

По воронке прогрохотал и упал на накренившееся и сразу прорвавшееся от груза сито, голый труп призрака с кухонным ножом в груди, напротив сердца. «Ой!» — воскликнула Гюльдан: «Какой у него маленький…».

…- Ну, — сказал гетман, — погляди, как уделали станцию!

Пропустивший всё веселье Цекало оглядел разгром в генераторной:

— Да. Разве что мокрым тестом не стреляли.

— Не накаркай.

Они помолчали, дав проходившим ремонтным рабочим отойти подальше.

— Быстро работают, — кивнул атаман в сторону людей: — Работящие твари. Этого у них не отнимешь.

Цекало посмотрел на гетмана:

— Ондрий погиб?

— Сама принцесса его промеж глаз благословила. Вон, — он кивнул в сторону балкона, под которым ровными рядками, укрытые материнскими и сестринскими рушниками лежали казаки, и, сняв папаху, и перекрестился. Цекало тоже.

— Атаман, — добавил гетман через минуту, заметив, как к трупам подбираются следователи Марчантара: — Разгони этих мертвоедов! Негоже чтобы они измывались над телами наших товарищей!..

…В операционном зале уже было светло и чисто, и комиссар-комендант крепости орал во всю мощь своих лёгких на старшего инженера:

— Как — двое суток⁈ У вас даже ничего не взорвано!

— Уж поверьте, товарищ начальник, лучше бы взорвали. Реакторы или даже генераторы мы бы заменили за полчаса, но не могу я выдёргивать из стен всю электронику!

— Ладно. Давайте оба говорить на полтона ниже. («хотя орал-то только он», — заметил гетман) — Чем я могу ускорить вашу работу? Деньги, персонал, запасные части, энергия, повышение в звании?

— Не мешайте. Уберите вашу охрану и наёмников — нам нужно как можно быстрее восстановить физические повреждения. Ну и персонал тоже не мешает — лучшие из моих людей сейчас на Стене, даже не как боевой расчет, а как аварийные бригады, они ждут, когда там что-то сломается, и ничего не делают, когда нужны мне здесь! Товарищ комиссар, это просто неразумно. У ракшасов — при всём к ним уважении, руки не так растут, чтобы нужными инструментами пользоваться. Во-вторых, меньше чем за сутки нам просто не управиться — они что-то сделали с операционной системой, я боюсь её перезагружать через централь, как бы не заразить всю систему.

— Заразить? Разве машины болеют?

— Можно сделать такую программу, которая сама себя копирует. И потом распространить в системе. Это опасно.

— В смысле? Чем плоха копия программы? У вас кончится бумага?

— Нет… — человек вздохнул. Тяжело объяснять элементарные вещи привидению: — Программа — это цепочка инструкций в машинном коде. Они не на бумаге, а хранятся… ну, скажем, в лампах памяти. Лампы имеют ограниченную емкость. Можно написать такие инструкции, что, выполняя их, программа всё время будет дописывать лишнюю строчку. В результате лампы переполнятся, и система выйдет из строя.

— А, понятно, — примитивно и на пальцах до призрака дошло: — А стереть эту программу полностью?

— Там могут быть инструкции против стирания.

— А, ну как мины на неизвлекаемость. Я понял принцип. Так что вам нужно для «излечения» заразы?

— Нужен оригинал системы из соседней централи, и побыстрее. А чтобы её извлечь нужно и её останавливать. Система занимает четыре блока памяти, таких как этот, — он показал на шкаф выше человеческого роста: — Нужно извлечь переносные блоки памяти из хранилища, доставить на другую централь, остановить централь, скопировать на переносные блоки, включить централь, доставить сюда, восстановить систему… Меньше чем за сутки не управимся, и при этом обороне жить на трёх из пяти.

— Либо оставим, как есть и лишимся навсегда электростанции, либо будем лечить и должны остановить две. Хрень редьки не слаще.

— Да, и ещё — не дайте добраться до остальных станций централи! Без вспомогательных нам не запустить центральную!

— Я понял, — кивнул призрак, и, подняв голову, увидел главаря демонов Хаоса:

— Ну что, пан гетман, видите, что творит наша с вами конкуренция?

— Не надо, комиссар, я же здесь был. Успели бы хлопцы — не допустили бы. Вы же знаете. Но вот, не успели… — он, горестно опустив очи долу, снял папаху и перекрестился.

Стоявший спиной человек-инженер издал неопределённый звук — похожий на смех.

— Знаете, — гетман заметил, что теперь к нему обращаются на холодное «вы»: — Я ведь не слепой. Вполне догадался, что вам нужно. Принцесса⁈

— И что⁈ — гетман поджал руки и крылья, проходя между узких перил лестницы: — У вас есть предложение выгоднее? — это был вопрос, заранее рассчитанный на твёрдое «нет».

— Знаете, — комиссар начинал раздражать казака этим словцом, намекающим то ли что он настолько умнее, то ли что гетман настолько тупой: — Я всегда думал — наёмник — это как⁈ Не иметь вовсе никаких убеждений, или продавать и покупать их у тех, кто больше платит? Существо без воли и принципов⁈ Сегодня ты — борец за свободу, завтра — наймит тирании. Вчера — защитник справедливости, сегодня — пособник палачей? Как можно в любой войне видеть только цену, а не преступление и наказание?— голос призрака аж сорвался на фальцет.

— Это значит — выполнять свою работу, — ответил демон тоном: «ты ещё мне проповеди тут почитай».

— Понятно, — сразу успокоился комиссар: — Это тоже убеждения. А как же любовь, верность, справедливость? Отвечай, грязный коззак — куда они деваются, когда вы меняете сторону? Неужто это так просто, как помножить плюс на минус⁈ Как вообще вас жена переносит⁈

Демон, с интересом наклонив голову, надел папаху, и почёсывая зарастающий щетиной подбородок, подошел к призраку, в испуге отступившему от его огромной тени и склонился к уху:

— Любовь, верность… справедливость… я что-то подзабыл, ты мне кто, пан комиссар? Кум, сват, брат? Хуторянин? Сечевой казак? Может, мы с тобой детей крестили? Хату строили? Ты у меня на свадьбе гулял? Вот для тех, кто был со мной — и будет любовь, верность и справедливость. А для таких как ты — расчёт в золоте.

Он выпрямился и добавил:

— Я не знаток умных слов, — сказал он полным голосом: — Так что можешь придумать их сам, когда будешь записывать мои слова в свою книжечку с доносами. А что касается, жены — то я этой напастью обойдён. Вы забываетесь, пан регментарь, что я несу ответственность не перед вами, а перед своими хлопцами, которые пришли сюда не умирать, а получить золото и вернуться домой живыми.

— И для этого вам нужна принцесса, — призрак, уже оправившийся, уперев руки в боки, стоял к нему в профиль, смотря на экраны инженеров, и вдруг, склонив голову, усмехнулся:

— Гетман, если вам нужно то, что вы сказали, вы могли бы ездить не на войны, а на какие-нибудь стройки. Денег, наверное, даже больше заработаете — и какая безопасность! Я знаю, я знаю, вы сейчас начнёте заливать про честь, про долг, священное что-то… сам при Республике сочинял такие речи милями бумаги… Ну, какая честь у наёмного убийцы? Кому вообще нужен убийца с честью? Какой долг, кроме карточных и по контракту? Священного я вообще ничего не вижу. Если бы я считал войну священным долгом — я бы по другую сторону Стены находился.

Гетман молчал.

— Молчит и молчит! — прокомментировал комиссар: — Что-то себе на уме имеет… — он поискал кресло, развернул к себе, и сел, слегка поежившись от холода.

— Да, вот подумываю, на какую стройку сподручнее моих хлопцев пристроить. Или на покос! Не знаете, где сейчас сбор урожая? А то у меня косари лихие!

Комиссар неожиданно рассмеялся. Гетман и сам улыбнулся — ну а что, шутка и правда была знатная.

— У меня вот к вам какое предложение, пан гетман: ладно, за остаток вашей кондотты я уступлю вам принцессу, даже если нам удастся её поймать. Только два условия: вы помогаете нам в поиске, и никакой больше самодеятельности, второе — сначала Революционное Командование предоставит свои условия выкупа, а уже потом — ваши. Согласны? Ну, кивайте быстрее, (тут он перешел на родной язык наёмников), подумайте, пане гауптман, куда ви и ваши коззаки пийдут з облошеной фортэцы?

— Паршивый у тебя выговор, пан комиссарчук. Фон Трахен-Махен и то лучше тебя по-нашему балакает, ты уж не напрягайся притворяться, — Зубило усмехнулся, показав свои клыки во всей красе: — А по делу — считай, что договорились. По рукам!