Броня Молчания

После боя

…Тардеш с внешним спокойствием поднялся по лестнице и вошел в лазарет. Самая защищённая, кстати, часть корабля — даже в случае уничтожения всего «Шайтана», капсула лазарета ещё долго будет невредимой плавать в космосе. Но он здесь отнюдь не для инспекции броневой защиты — небрежно кивнув вытянувшемуся по струнке вахтенному, драгонарий направился к палатам для офицеров-инородцев. Перед дверями оправил себя, проверил, как лежат складки плаща и тоги.

Метеа, с перевязанным горлом, уже сидела в постели и, вся укутанная до длинного носа, уже вовсю командовала своими генералами, притащившими ей карту. Появление Тардеша вызвало миг тишины.

— Драгонарий-доно? — просипела принцесса.

— Здравствуйте. Добрый день, товарищи генералы, — генералы поняли намёк и тихо-тихо, не забыв прихватить с собою карту, слиняли из палаты. Остался один сиддха из контрразведки.

— Разрешите поздравить вас, товарищ аюта, с успешным завершением кампании.

Маленькая принцесса аж зарделась.

— Правда, я слышал, вы немножко пострадали?

— А, ерунда, — она как-то по-детски, неловко махнула рукой — одеяла с одного плеча у неё соскользнули на миг вместе с халатом, и драгонарий на миг увидел её кожу. Она быстро закрылась, покраснев, и неодобрительно косясь на сиддха.

— Если бы это было какое-нибудь ранение… А так — дурацкая простуда.

— Но вы же пострадали во время выполнения задания.

«Всё не так! Всё не то! И тон этот… дурацкий!»

— Вы, я вижу, уже пытаетесь заниматься своими обязанностями?

— Стараюсь быть вам полезной, господин драгонарий.

— Госпожа ведьма, вы мне будете во сто раз полезнее, если не будете напрасно напрягать себя во время болезни. И быстрее пойдёте на поправку.

(Она на слове «госпожа ведьма» задержала дыхание)

Драгонарий посмотрел на сиддха:

— Я надеюсь, товарищ Юйвей возьмёт на себя часть ваших обязанностей, чтобы вас не беспокоили по мелочам; а товарищ Азер (он всё-таки нашел её взглядом, как та ни пряталась) — надеюсь, позаботится о лишних посетителях, не связанных со службой?

Он посмотрел на часы:

— Извините. Я опаздываю. Выздоравливайте. И — спасибо вам.

Драгонарий чуть не пулей вылетел из лазарета:

«Всё не так! Совсем… и тон словно издевался… и не те слова! До чего же ты дошел, товарищ по партии архидрагонарий, если не можешь сказать и пары простых тёплых слов девчонке, ради тебя рискнувшей жизнью⁈»… Он до боли зажмурился.

…Наместника Шульгена на Диззамале, Суперперфекта Революционного Контингента Сил Сопротивления Планеты, Астера Гаргеша, поместили даже не в отдельную камеру — в отдельную тюрьму! Он был, признаться, поражен этой «щедростью», правда, атмосферу, они, видать, в последний миг, пожалев, навели гандархавскую, ну… ничего. В «Изоляции» всё можно пережить, пусть и устаёшь потом дико. Даже просто отправление естественных потребностей выматывало его как средней дальности марш-бросок. Иногда это казалось даже смешным — они что, планировали так сломить его волю⁈ На все эти трудности он просто представлял, что находится в очередном тренировочном лагере, возвращался в памяти назад, в те времена, когда ещё был салагой… и теперь у него просто очередное испытание, экзамен, который надо сдать — и всё.

Где-то на день пятый… а может и третий (точно не узнать — в амальских тюрьмах свет включают и выключают нерегулярно), он заметил, что был здесь не один — в камере напротив определённо кто-то жил. Первый день он ему кричал, стучал, но невидимый в тумане сосед обращал ноль внимания. Может именно из-за тумана? А может, считая за провокатора? Наверное, скорее последнее, потому что на следующий день, он всё-таки обратил внимание — когда Астор, израсходовав все крики и ругательства, просто сел на пол и бессильно заплакал. Тогда незнакомец обернулся и долго смотрел в его сторону. Астор разглядел сияние у него за спиной — гандхарв, значит. Так вот для кого держали эту атмосферу! Давно сидит, видать… и намного важнее, чем какой-то наместник.

…И, как единственному товарищу, Горгеш стал рассказывать ему про свою жизнь, день за днём, минута за минутой, жаловался на свою судьбу, такую удачную в начале, и столь несправедливую в конце… И в самом деле — головокружительная карьера от центуриона до стратига, успехи, несомненные военные таланты, признание в Сенате — и столь несправедливая ссылка на Лимес! Лучшие годы, потраченные на конторскую писанину в качестве инспектора военных поставок. Он с радостью присоединился к Восстанию — и опять успехи, за малым его не ставили вровень с Тыгрынкээвом, Умкы, и Кахкхасой, — и почти что предательство, когда его бросили здесь, прикрывать их бегство. Но больше всего он говорил о главной причине своего поражения — об этой принцессе, то проклиная, то восхищаясь… Ну ведь догадывался, что за всеми этими диверсиями стоит кто-то из высшего командования карателей, а вот догадаться, что она сама участвует — было видимо не судьба… И действительно, восхитительно красивый и отважный ход которым она завершила войну на Диззамале — поставить войско под угрозу уничтожения своей же бомбой.

— Кто она? — ещё раз он спрашивал в пустоте: — За что ей так везёт? Почему у неё выходит то, над чем безуспешно бьются миллиардный армии? Что это такое, везение, расчёт, или что-то ещё… кто она такая, что бьёт любые наши карты даже с закрытыми глазами⁈ Кто она?..

Шум за решеткой заставил его обернуться. Он увидел, что его товарищ по несчастью стоит у его камеры! Так что, он… Но гандхарв с улыбкой поднял палец к губам и поднял листок с надписью:

«Во-первых, она красавица»…