Броня Молчания

Суд над ангелом

Тем временем, судья поднялся для объявления:

— Суд, принимая во внимание открывшиеся обстоятельства, и, изучив — фрагментарно, новые улики, вынес решение: ввиду намного более серьезных обвинений в адрес Народного Трибуна, требующих сенатского и цензорского внимания, не включать в текущее дело новые показания, а передать их на рассмотрение следующей сессии Сената. Продолжаем процесс. Суд вызывает подсудимого гражданина Амаля — Агиру!

Многие недовольно зашевелились, и судье пришлось взяться за молоток. Легионеры с лязгом покатили клетку вместе с Агирой, деталь — центуриону пришлось останавливать и чистить рельсы. Крылья гандхарва давали столько света, что прежде чем начать допрос, потребовалось поменять освещение — ничего не было видно.

— Подсудимый Агира, — перед судьями встала маленькая женщина людей, быстро переводящая слова на язык жестов: — Вы по-прежнему отказываетесь сообщать суду своё настоящее имя?

— Я Агира, рожденный на планете Бхригулока, — у переводчицы оказался на удивление мелодичный голос: — И можете не переводить мне ваши слова. Я немой, но не глухой.

Переводчица испытующе посмотрела на судью.

— Продолжайте, — приказал ей тот: — Мало ли, какие неточности могут возникнуть, — и Агире — Ну что же, прискорбно. Если уж вы не хотите быть абсолютно честны с судом, то не ожидайте от суда абсолютной справедливости.

— Простите, — подала голос переводчица, ещё до того, как ангел попытался ответить: — Извините, что вас перебиваю, и, может это и не моё дело, но, насколько я знаю обычаи гандархавов, у них в ходу не имена, а скорее прозвища, которые обычно даются им в честь созданных ими произведений. А так как подсудимый немой, он вполне мог и не заслужить дополнительного имени. Поэтому он всего лишь «Агира», что значит: «без голоса»…

— Вы правы, — обрезал её судья: — Это действительно, не ваше дело…

…Женщина, да какая женщина — почти девочка! — опустив глаза, кивнула, и из-за этого пропустила начало серии жестов Агиры. Одному из судей пришлось промычать, чтобы она, наконец, обратила внимание на подсудимого:

— Для меня это тяжелые воспоминания, и поэтому… Я попрошу его начать сначала.

Спустя секунду:

— Обстоятельства, из-за которых я покинул свою планету, связаны с очень тяжелыми для меня воспоминаниями. Я стараюсь избегать их, насколь возможно, потому что они вгоняют меня в слишком глубокую депрессию, и я теряю способность замечать окружающий мир. Поэтому, если хотите использовать меня как свидетеля, пожалуйста, не затрагивайте эту тему. А в остальном, я готов отвечать на любые другие вопросы без ограничений.

— Ну, суд всё-таки считает, что вопрос о вашем происхождении — один из наиболее важных.

— Я же просил — всё, кроме этого.

— Ладно. В конце концов, мы разбираем не ваше дело, а дело маршала Явара. Это тот случай, когда любопытство может потерпеть. Итак, вспоминая день, когда маршал проникла в вашу квартиру. Чем ещё он отличался от прочих?

— Начнём с того, что это была ночь. Правда, для меня уже тогда не было особенной разницы — какое время суток на дворе. Как раз за день до этого взбунтовалась целая дивизия на нашей стене — круглый сутки шли новые поступления, я, как начальник тюрьмы, не мог покинуть пост.

— С началом наступления бунт прекратился?

— Нет, он прекратился после ареста и расстрела Марчантаром всех зачинщиков.

— Продолжайте.

— Потом объявили тревогу, у нас это команда «все вниз», двери заблокированы, я как раз принимал в комиссариате последние документы, побеседовал с несколькими арестованными, и вернулся домой поздно.

— Вас не было на рабочем месте?

— Очень много документов пришлось оформлять. Когда добрался до работы — началась тревога. В это время тюрьма закрыта даже от меня — противодиверсионные мероприятия. Вернулся в комиссариат и закончил то, что оставлял на завтра.

— Очень любите работу?

— Ну а что оставалось делать. Дома почувствовал сильный запах на площадке,

— Продолжайте.

— Я беспокоился за соседей — Каличарана и Сати Нилагривов. Сати давно не было видно, я беспокоился. И тут такой запах. Я сразу вызвал квестуру.

— Вызвали потому что увидели диверсантов?

— Нет, повторяю — трупный запах в доме. А соседи как раз пропадали последнее время. Любой бы обратился за помощью.

— Вы воспользовались видеофоном?

— Нет, сходил сам. У меня крылья, квестура недалеко. Атмосфера достаточно плотная, чтобы летать. Приехала машина, вскрыла квартиру соседа, обнаружила труп.

— И тогда вы встретились с диверсионной группой?

— Нет, больше часа или двух пошло. Квесторы и эксперт успели допросить меня, составить протокол и упаковать труп и улики. Мне разрешили быть свободным, я ушел к себе и закрылся на обе двери, чтобы спать в нормальной атмосфере.

— «На обе двери»⁈

— Да, у меня шлюзовая дверь. В моей квартире атмосфера моей родины. Вернее была… Теперь нет ни двери ни атмосферы.

— Вам не удалось уснуть?

— Мне начали выламывать дверь.

— И вы встретили подсудимую…

— Да. Я надеялся, что ко мне успеют придти на помощь… но потом задумался — а стоит ли мне держаться за привычное течение жизни…

— И вы сдались…

— Её Высочество очень хорошо фехтует. Я сам не понял, как оказался в ловушке. Может быть, восхищение элегантностью этого действа и повлияло на мою решимость перейти на сторону диверсантов.

— Расскажите подробнее о своих отношения с агентом Республики Каличараном.

— Я же рассказывал, как мы познакомились на допросе.

— Нет. Суд уже поставлен в известность материалами следствия и дознания. Нас интересует причина вашей ссоры. Ведь, как вы утверждали, вы были чуть ли не подписными друзьями. Так что же разрушило столь великую дружбу?

— Я, наверное, отношусь к числу тех идиотов, которые стараются делать как лучше, а потом удивляются, почему окружающие недовольны, — переводчица испуганно обернулась к судьям и поспешно оправдалась:

— Я ничего не прибавила, он сам так сказал!

— Продолжайте.

— По отношению к его жене я просто старался быть вежливым. Я только в последние несколько дней узнал, что она стала принимать вежливость как ухаживания — поэтому и торчал последние дни на работе, не хотел, чтобы у нас был повод для общения. Думал, этого хватит.

— Каличаран за две недели до событий договорился обменять крепость на вашу голову — и пока что вы в проскрипционном списке по его посмертному требованию.

— Вот значит как… Но Сати он запер дома за неделю до событий.

— Да. Данные следствия подтверждают это.

— А по должности, я как уже говорил квесторам, обошел его почти против своей воли. Он на меня особенно дулся, за то, что когда повстанцы сделали перерасчет с рабочих часов на деньги, я его премиальные забыл вписать, которые он три года копил. Это, кстати, потом ему на пользу пошло — позже повстанцы расстреляли всех, у кого было больше шести месяцев выработки премии.

— Почему?

— Как служителей угнетающего режима. Персональные премиальные в Республике не за красивые глаза дают. Один из журналистов обнаружил секретный циркуляр с правилом перерасчета трудодней за участие во фрустрациях и экзекуциях, и всех у кого совпадали цифры, отправили в расход. Даже если премии были накоплены пропущенными отпусками. Больше шести месяцев — сразу «кровавый палач», это автоматически смертный приговор.

По залу пронеслось согласное оживление. Судья попросил тишины голосом, потом сразу сделал замечание:

— Спасибо. Вы знаете, эта информация в стратегическом плане стоит трёх таких процессов. Что с вашими соседями?

— Соседями?

— Вы знаете, что ваших соседей Шивадасов нашли мертвыми в их квартире?

— Мертвыми? А дети?

— Убиты в колыбели.

— Я специально попросил их не трогать. Неужели… — он оглянулся на принцессу.

— Не волнуйтесь, они убиты из армейских пистолетов и прикладами автоматов. Такого оружия у диверсионной группы не было.

— Спасибо. А что с другими соседями? Наверху ещё жила одна семья.

— К сожалению, суду неизвестно об этом.

Ангел тяжело вздохнул.

— С перебежчиком мы разобрались. Что вы скажете о подсудимой?

— Ну, мне впервые понравилось быть под чьим-то командованием. Обычно я не очень люблю вышестоящих по рангу.

Вмешался третий судья:

— Ваша основная специальность — инженер двигательных систем?

— Да.

— И на каких же типах кораблей вы служили по своей специальности?

— Круизный лайнер. Это, разумеется, до Коцита.

— Но вы же, кажется, должны были служить в армии?

— Да, разумеется.

— И там тоже были круизные лайнеры?

— А… извините, конечно, нет. По призыву я отслужил на «невидимках» — это маленькие кораблики, там в экипаже всего один механик.

— Участвовали в боевых действиях?

— У нас не направляют на боевые операции экипажи призывников. Ну и меня быстро списали из-за немоты, и я вернулся на гражданский флот.

— Оставим выяснение фактов биографии на потом, коллега, — перебил старший судья спрашивающего: — Итак, вернёмся к подсудимой. Как именно вас склонили к сотрудничеству?

— Наверно, причина в самой принцессе…

— Она сделала вам интимное предложение?

— Нет-нет, что вы! (всё-таки забавно выглядело, когда за высоченного ангела говорила маленькая девочка, с голосом столь же писклявым, как у Златы) Ни в коей мере! Командир вообще очень скромная девушка. Что, однако, не влияет на её отвагу в бою.

— Послушать его, — заметила сзади Гюльдан: — Так ты у нас тихая-мягкая, прямо от каждого слова краснеющая неженка, как Чертов Угол…(принцесса против воли улыбнулась — уж её-то покраснеть, заставишь…) — … а на самом деле — главная заводила, каких свет не видывал!..

— Тише вы… обе! — обернувшись, шепотом цыкнула и на сестру и на хозяйку Азер: — Ты в особенности! У твоей госпожи судьба решается, нашла время её шуточками невпопад смешить!

А Агира, голосом юной переводчицы, продолжал:

— … мне трудно объяснить. Вы слышали о таком понятии, как «предопределение»? Предчувствие того, что тебе суждено сделать только определённый выбор, и никакого другого. Моя жизнь получилась из таких совпадений. Я увидел готовый к отлёту корабль до Коцита — и понял, что мне суждено лететь на нём. Я встретил Каличарана — и как-то само собой оказалось, что именно он будет мне лучшим другом. Ну, а потом, увидел эту девушку и понял, что настала пора выбрать её сторону.

— В чем, наверное, вам очень способствовало наставленное на вас оружие, — ворчливо подытожил третий судья.

— Скажите, — подал голос второй из судей: — И с чего мы должны теперь давать вам свободу? Если вы говорите что следуете лишенным логической связи внезапным озарениям, то где гарантии, что после освобождения вас не озарит идея о массовом убийстве, например?

— Мне не нравится, как вы всё извращаете.

— А вы подсудимый, вам и не должно нравится. Впрочем, эти вопросы риторические и ответов не требуют.

— Если вы хотели перейти на сторону Республики, почему не сделали этого раньше? Официально с сохранением должности начальника тюрьмы, чем, кстати, принесли бы намного больше пользы, чем рядовой диверсант. Вы знаете, что при штурме вашей тюрьмы погибли три офицера? Если бы не преступная халатность — ваша и маршала, быть может, нашей армии бы удалось избежать таких потерь!

— Простите, но я был далеко от тюрьмы в это время. Мне предложили участвовать в диверсии, я и участвовал.

— Подсудимая, прокомментируйте. Можно с места.

— Эти вопросы решают до боя, а не во время него. К моменту встречи, как он и сказал, мы далеко удалились от тюрьмы. Возвращаться, шуметь? Что может быть глупее?

— Коллега немножко не представляет что обнаруженный диверсант — мёртвый диверсант, — внезапно заступился за принцессу третий судья.

— Спасибо, коллега. Спасибо, подсудимая. Вернёмся к допросу свидетеля.

— Вы всегда сами предлагали свои услуги, или же от вас их требовали?

— Сам. Я, если честно, немного боялся, что меня сочтут ненужным, и ликвидируют…

— Помилуйте, но вам разрешили даже ваджру!

— Ваджру не так просто использовать, как кажется. Против меча она медленна, и почти бесполезна.

— Мысли о побеге возникали?

— Ни разу. Повстанцы относятся к предателям так же, как и вы — расстреливают на месте.