Броня Молчания

Неприступность

Незадолго до третьего штурма Тардеш вызвал принцессу на свой корабль — причин не объяснял, и, не зная, чего и ждать, она поднялась на «Шайтан»…

На орбите было необычайно оживлённо — тут и там висели контейнеры, похожие на связки труб, из которых юркие тягачи вытаскивали огромные ракеты и заряжали их в небольшие неказистые корабли — «драконы», как объяснил пилот. Внешне, эти потёртые, похожие на амфоры скорлупки, не заслуживали такого наименования. Челнок грубо, с неестественными для летающего существа рывками, маневрировал между ними, отыскивая раскрывающийся бледно-синими фонарями зев ангара флагмана — нашли, и вот, она уже внутри…

«Шайтан», хоть и построенный руками людей, сохранил планировку корабля призраков — сердцевину его составлял атриум — огромный, пустой колодец, вокруг которого кольцами располагались жилые ярусы. Это была память о тех временах, когда гравитация в кораблях создавалась вращением — столь древних, что корни этого обычая, наверное, были древнее Первой Династии. Сейчас, пустое пространство использовалось экипажем для отдыха, игр и развлечений — в центре царила невесомость, и было так соблазнительно расправить крылья, и сократить путь по воздуху — но атмосфера и притяжение Амаля не давали достаточной опоры крыльям принцессы и её суккубам, да и сам «Шайтан» не располагал к шалостям — у Кадомацу образ флагмана ассоциировался со многими неприятными воспоминаниями… Поэтому, отпустив девочек проведать Азер, сестра Мамору пошла наверх в одиночестве, борясь по дороге с нахлынувшими мыслями…

…Она не знала, что «Шайтан» сделан во многом отличным от канона, что подлинным революционным новшеством были палубы, расположенные параллельно корме, а не стенам, что уменьшенные размеры атриума позволили разместить в два с половиной раза больше оружия и оборудования, что Тардеш чуть не лишился звания драгонария, проталкивая этот проект… Впрочем, если бы она думала, ей бы было лучше — потому что сейчас, проходя по столь памятным галереям, она изо всех сил пыталась отогнать горечь, приходящую с воспоминаниями о брате…

Но это было невозможно! Казалось, каждый поворот был памятным местом — здесь она блуждала, вспоминая о нём, здесь она блуждала, рыдая о нём; каждая надпись, эти амальские цифры, где «четвёрка» обозначалась как «пять минус один», всё, всё будило тяжелые переживания. Поэтому, глотая слёзы и пугая народ, зелёноглазая красавица-демонесса поднялась прежде Тардеша в свою, бывшую Мамору, каюту, и упала на колени пред алтарём, на котором стоял прах брата и его жены.

«Брат, мой милый старший брат, мой добрый дух-хранитель, посмотри, что стало с твоей глупой сестрой… Я забыла любовь, которая привела меня сюда, забыла свои мечты, стала волчицей в образе прежней Малышки… Впрочем, теперь и лицом не та Малышка, что ты помнишь… я другая смотрю на себя из зеркал… Теперь только холодная ненависть движет моими руками, только месть за тебя… Но я не смогла убить своё сердце, и, живя так, как живу сейчас, становлюсь всё более несчастной. Меня прозвали „Метеа“ — „падающей звездой“ Но ведь они никогда не достигают своей цели… Брат, смогу ли я когда-нибудь стать прежней? Или мне суждено прогореть дотла, как падающей звезде, и вспыхнув ярко, так и не увидеть исполнения своих желаний⁈ О, брат, Ёси, за эти два месяца я ни разу не улыбнулась!..» — она выпрямилась и заплакала. Но духи умерших молчали — видать, там, в лучших мирах, были заботы куда более важные, чем слёзы глупой принцессы… Кадомацу вытерла их, прибралась в каюте, и, наложив макияж, отправилась к Тардешу.

Драгонарий её ждал, накинув на плечи парадный плащ, тяжело ссутулившейся тенью посреди комнаты, напротив сияющего синевой аквариума. Девушка даже подумала, что пришла невовремя, но потом вспомнила короткое «заходите» у дверей и заинтересовалась: что же случилось?

Призрак слегка шевельнулся, и она посчитала это позволением говорить:

— Драгонарий-сама, мои войска уже практически готовы. Мы закончили передислокацию резервов и проводим ежедневные тренировки. Принц Стхан рапортует, что заканчивает фазу снабжения боеприпасами, но его войска, и в особенности — артиллерия полностью боеготовы, и способны выполнить весь спектр задач в штурме даже без полного восстановления резервов. Я, правда, хотела бы дождаться завершения планового ремонта техники, но процент подлежащих обслуживанию и восстановлению боевых единиц абсолютно не критичен для наших боевых планов — они могут быть возвращены в строй и во время сражения, если его начать в условленную дату…

— Вы по-прежнему настаиваете на этой дате⁈ — негромко спросил он.

— Да… — Кадомацу запнулась: — А… что случилось⁈

— Смешно представить, но я как-то не задумывался соотнести время с вашим календарём. Это ведь годовщина гибели вашего брата⁈

— Да. И ещё праздник — День Влюблённых… И ещё его день рожденья…

— «Повезло»… Сколько ему бы было?..

— Тридцать три… у нас у всех по три года разница, между мной и Сабуро — четыре…

— Тридцать три… Когда мне было тридцать три, я строил этот корабль… У вас будут какие-нибудь по нему поминки⁈

— Да, разумеется…

— Мне можно поучаствовать⁈

— Конечно. Я думаю, он был бы рад…

— А как же штурм?

— Проведём их в Коците.

Драгонарий усмехнулся:

— Остроумно. Ах да, извините, я забыл — слышал, вас постигла ещё одна утрата — ваш телохранитель…

— Ничего, она скоро выздоровеет.

— Так она не погибла⁈

— Нет, только покалечилась…

— Извините, если что…

— Да я же сказала — «ничего»…

Они опять продолжительное время молчали:

— А у нас на этот день тоже выпадает праздник, — начал первым драгонарий: — День Десантника. Если будет свободное время, сможете увидеть Кверкеша напившимся. Хотя, вообще-то, он не совсем десантник…

— Ой, а не…

— Не бойтесь, если займёте их работой, все будут трезвы как стёклышки. У нас у десанта определённая репутация — считается, что в свой праздник они обязаны устроить либо большую драку, либо большую попойку. Ну, думаю, штурм Коцита их удовлетворит. По части драки.

Принцесса сдержанно улыбнулась.

— Хотя, — продолжал Тардеш: — Я вызвал вас обсудить одно предложение насчёт Цитадели. Я обеспокоен, извините… — он явно волновался, жаль, на его невидимом лице не читались эмоции:

— Извините. Вы хорошо себя чувствуете, госпожа ведьма⁈

— Ну… да. А что вас навело на такую мысль?

— Ещё раз извините… но видно ведь, что с вами что-то неладно. Вы немного… другая стали после первого штурма. И друзья ваши тоже беспокоятся… Вы меня тоже, считаете другом⁈

— О да, разумеется! — это прозвучало неожиданно слишком пылко.

— А может, ну его к чёрту, Коцит⁈ Оставим осадный гарнизон, а сами начнём вторжение на другие планеты? Госпожа ведьма, извините, но мне кажется, вы слишком близко к сердцу принимаете свои неудачи. Зачем так себя изводить? Доведёте себя до какого-нибудь истощения… свалитесь, или подстрелят… Мне будет очень вас не хватать…

— Нет, господин драгонарий, — девушка выдерживала голос, хоть и слегка заалела от смущения: — Не беспокойтесь за меня. Мне, конечно, стыдно перед вами за две подряд неудачные попытки, это при всём вашем двери, но, я думаю, это не мешает работе. Нас с детства учат переносить всяческие трудности… даже принцесс…

— Но всё-таки… — вздохнул призрак: — Не держите всё в себе… Вы не сказали, кстати, что вы думаете насчёт идеи оставить пока штурмы Цитадели.

— Но, драгонарий-сама, я не думаю, что это серьёзно…

— Я серьёзно. У меня разрешение Сената. Если вы чувствуете, что задание слишком тяжело, можем уже через восемь часов начать вторжение на Диззамаль.

— Драгонарий-сама… — тут настал её черёд вздыхать: — Я не думаю, что это хорошая идея — бросать дело на полпути. Я попытаюсь взять крепость!

— Да нет, это от вас зависело… Ничего⁈ Извините, не хотел вас обидеть…

— Вы же мой командир, драгонарий-сама.

— Да… — теперь вздохнул Тардеш: — Можете идти. И, — он бросил вдогонку: — Если что — больше не держите в себе, рассказывайте что беспокоит.

Эти слова остановили её у двери, и заставил ответить таким взглядом, которого она не ожидала — полным нежности, любви, которой, казалось, у неё уже не могло остаться. Спрятав лицо в крыльях, девушка пулей выскочила из адмиральской каюты, и на ближайшем повороте только схватившись за стену, удержалась на ногах. О, боги, никуда любовь не пропадала! До сих пор, каждый шаг от него — как сквозь стену, а каждая мысль о нём — волна экстаза! «Тардеш!..» Это, наверное, брат постарался — следил, наверное, с неба за своей глупой сестрёнкой… Девушка подняла глаза и сказала: «Я не подведу тебя…»…

…Третий штурм Коцита тоже сорвался, несмотря на все старания…

Основной их целью на этот раз было полное окружение крепости — но даже и оно не удалось. С севера, с «направления Сидзуки» получилось продвинуться дальше третьих ворот по периметру, и самое главное — вглубь вражеской территории. На этот раз была хорошо организована разведка и правильно выбраны места для ударов, но… собственно штурм даже и не начинался. Во-первых, на юге, в «хвосте Мацукавы», насмерть встал Умкы с тремя (всего!) легионами призраков-ренегатов, да и оказалось, что ракеты Тардеша достигают только фронтальных стен — дальше, в тылу, повстанцы свободно оперировали защитными системами, чем, кстати, и объяснялась фантастическая стойкость «заслона Умкы».

Генерал Метеа носилась по всем фронту, как комета, научившись возникать в самых нужных местах, воодушевляла, рубилась и «Сосновой Веткой» и «Воротным Столбом», у Томинары и Сидзуки — на севере — ходила в разведку, залетела аж в крепость. У Мацукавы на юге — чуть не добралась до самого Умкы, но её отсекли от основных сил, и пришлось вырубаться из окружения, чтобы не попасть в плен… И везде, с каждым ударом, с каждым криком «вперёд!», она повторяла про себя: «За брата. И для Тардеша»…

…Поздно вечером, когда горящая весь месяц закатная заря приобрела слегка другой оттенок, блуждающая по лагерю принцесса вдруг услышала разговор двух самураев: старого и молодого. Суккубы хотели прогнать их, но она им запретила:

— Да, это уж крепость, так крепость! — говорил молодой: — Никогда нам не взять её!

— Цитадель сделана из тех же материалов, что и мы с тобой, — отвечал старый: — А значит, когда-нибудь и не выдержит.

— Конечно, — усмехнулся молодой: — Нами же командует — «Разрушительница крепостей!».

— Никогда не говори о ней в таком тоне! — резко оборвал его старый: — Она для тебя — «генерал»!.. И вот что я скажу тебе, — добавил он после некоторой паузы: — даже Коцит может пасть, и падёт со временем, но есть одна крепость, которую не взять никакой армии — это сердце нашего генерала!

— Да ну? — с усмешкой и сомнением выдавил молодой: — Всем известно, каким местом нужно трудиться третьим дочерям, чтобы получить наследство…

— Не смей так говорить! Я самурай, у меня ничего нет, кроме меча и собственной жизни, но я с радостью положу и то и другое только за то, чтобы никто больше не называл её «Третьей» — потому, что после своего отца-императора и покойного принца, она первая из семьи Явара по храбрости! Так представь же, куда я пойду по её приказу…

…Отвернувшись, со слезами благодарности на глазах, Кадомацу медленно удалялась, стараясь не шуметь доспехом… Несмотря на все неудачи, Небеса за что-то поворачивались к ней лицом — «Так дайте же мне сил оправдать ваше доверие!» — взмолилась девушка, и ей показалось, что она произнесла это вслух — потому, что хромавшая рядом Азер приостановилась, и, опершись на костыль, пристально посмотрела на хозяйку… Нет, нет, маленькой принцессе всё это чудится…

…Надо ли говорить, что радушным предложением Тардеша — делиться с ним её проблемами, она так никогда и не воспользовалась⁈..