Броня Молчания

Пешка уходит с доски

Спецпоезд номер 36, замедляя ход, подъезжал к первой женской тюрьме строго режима. Двери депо разошлись, встречая, и, сидевший рядом с машинистом начальник поезда, с удовлетворением заметил на постах легионеров вместо тюремщиков.

Поезд остановился. Комиссар с залихватски закатанными рукавами запрыгнул в раскрытую дверь кабины:

— Что везёте, бродяги⁈

— Духи для вашей принцессы. Отпадные просто. Увидит — упадёт.

— Шутник. Она и так нам почти своя — вон в элитной когорте у моего свояка, половину приласкала, остальным прикурить дала.

— Хорошо сказал… Ладно, принимай груз. Скажи своим, чтобы сами баллоны не трогали — к этой штуке даже грузчиков с дипломами нужно. Вы проведёте нас в компрессорную. Да — всем на платформе надеть маски.

— Слышали⁈ Шлемы снять — маски достать — маски нацепить — шлемы надеть! Раз-два-три, в темпе! Проверьте — у кого дырка или зазор, доложите опционам!

Легионеры зашевелились. Из недр поезда, медленно стали вытаскиваться ярко-красные баллоны в решетчатой арматуре, ведомые угрюмыми такелажниками в глухих комбинезонах из мятой клеенки. Солдаты смотрели на них с некоторой робостью.

Комиссар подошел к начальнику поезда и сказал:

— Надо договориться с внешней охраной. Связи с тюрьмой у нас всё ещё нет, ждут или нет — не знаю. А эти, может, нам хоть грузовой ход откроют…

— Согласен.

Тюремщики встретили их без особой радости, однако без проблем согласились сотрудничать. Только что не разрешили вкатить все баллоны разом — несколько, чтобы вмесил тамбур, потом закрыли шлюз, навели на двери пулеметы — и только тогда скомандовали: «открыть».

Розовый газ волной хлынул на стоявших. Легионерам, надевшим маски, и грузчикам в комбинезонах не навредило, а вот тюремщики попадали бездыханными.

— Тюремный газ! — в голос воскликнули комиссар и начальник поезда.

…Комиссар не стал тратить времени зря — быстро разделил своих солдат на две группы, одну отправил в административное крыло, искать выжившее руководство, а другую сам повёл к главному входу.

«Мы сами о себе позаботимся» — сказал он начальнику поезда. И в самом деле — с таким-то газом!

Двадцать минут спустя легионер вернулся:

— Заслон на выходе перебит полностью. На них газ не подействовал, и им пришлось драться.

— Засада на выходе⁈

— В голос клянутся, что из здания никто не выходил! Где они⁈

— Может, остались в тюрьме⁈ В любом случае, надо прочесать эту кутузку.

Ещё издали крикнув пароль, к ним подошел разведчик второй группы:

— Ну что, кто жив в администрации?

— Живы. Не успели много наглотаться. Мы сменили им маски, медик пытается откачать.

— Бедняги… лучше бы они померли…

— Почему? — удивился начальник поезда.

— Им же ведь за такой провал перед Кахкхасой ответ держать. Перфект — женщина, а легат у нас честный… Возьмёт всё на себя, чтобы перфекта не подставлять.

…Хасан вывел их из главного здания не прямой дорогой, а какими-то закоулочками, чуть ли ни между стен, а потом — наверх, по карнизу, прямо над головами ничего не подозревающих повстанцев. Наверное, кто-то в небесах действительно был на стороне маленькой принцессы, потому что по этому узкому карнизу они обошли всю тюрьму, и спустились на землю с обратной стороны, ничем себя не выдав. Хасан открыл приготовленный люк — как он сказал, специально замерил, чтобы пролезла принцесса. Принцесса-то пролезла, а вот сам Хасан и Азер с девочками за плечами встретили некоторое затруднение. Всё равно, задержка была только на пару крепких ругательств — заминка, да и только. Гораздо больше тот же Хасан ругался, когда Азер в тюрьме вдруг задумала переодевать Афсане.

Тоннель вывел их на берег канала. Кадомацу устало присела, успев только заметить, что «здесь нельзя задерживаться» — и заснула. Проснулась она только тогда, когда Азер и Хасан начали слишком уж громко ругаться.

Они чего-то непонятное делали вместе в реке — а, Афсане купали. Связанная и всё ещё спящая Гюльдан лежала под навесом тоннеля.

— Я сказала тебе — значит, будешь, — спокойно урезонивала ракшаса Азер.

— Мало нас задержали в тюрьме с твоими: «я сказала»⁈

— То, что можешь везде пролезть с голой жопой, не значит, что все так могут.

— Пролезть⁈ Да она не лезла, она на нас ехала! Нашли время для баловства своего!

— А сам-то, со мной не баловался разве? А с сестренками, что сейчас будешь делать? Тебе такую краа-а-асавицу отдаём… — протянула она, ласково обмывая спящую сестру.

— А мне пофиг. Надо — сама своих сестёр трахай.

— Тебе чего ещё надо⁈ Две такие девки — а ты ещё и нос воротишь! Для тебя же их и моем!

— Да пошли вы… — Хасан раздраженно толкнул Афсане, та чуть не нырнула с головой.

— Дурак! — Азер еле поймала сестру, не дав нахлебаться воды: — Ты соображаешь⁈

— Да, я дурак! Ну и хрен с ним… Это вы ведёте себя так, словно я ради вас и траха туда лез…

— В чём дело⁈ — холодно и властно спросила принцесса.

(Ну, тут и надо быть такой)

Хасан, всё ещё голый, вышел из воды и сел рядом с нею. Азер на него смотрела.

— Нет, ну вы скажите, ханум… Разве я, у вас — просто ходячий член⁈

— Нет, конечно.

— Ну вот! — как в доказательство кивнул он: — Но что я скажу: — Им-то что-то это пофиг!

— Кому — «им»?

— Я об Азер говорю.

Азер обиженно отвернулась.

— Нет, ну она ведёт себя так, словно я обязан их трахать! А меня спросили⁈

— Послушай…

— Нет, вы МЕНЯ спросили⁈ — он со злости швырнул одежды Афсане в воду: — Пол-армии на шее, а они переодевать вздумали. В белое!

— Послушай. Внимательно. Сейчас ты — действительно ОБЯЗАН это делать. Мы все от тебя зависим. Поверь — нам Нужна твоя помощь. Они, — принцесса показала на Гюльдан: — Сейчас чувствуют себя ОЧЕНЬ плохо, и помочь им можешь только ТЫ. И к тому же — куда мы уйдём с ними в таком состоянии⁈

— А, ну если так…

Азер вытащила чистенькую и голенькую Афсане на бетон и выжала от воды её одежду:

— А насчёт тряпок — забудь, а? Это вам мужикам, без разницы, хоть дерюгу надевай, да так ходи. Для неё — она указала на сестру: — Это очень много значит…

— Ты это извиняешься, да⁈

…Почему спор был — в тюрьме Азер нашла охранницу в белом платье и переодела в него Афсане, задержав всех, когда каждая секунда была на счету. Вот Хасан и ругался…

Принцесса потом сообразила, что не ту сторону заняла. Хорошо, что Хасан не обидчивый…

…Женщины отошли вглубь тоннеля, оставив Хасана наедине со спящей Афсане. Азер не удержалась, упредив напоследок: «Ты только её спящей не бери, да? Ляг рядом, пока не проснётся…», на что башибузук добродушно отмахнулся: «Ладно, ладно…», а принцесса поспешила увести свою телохранительницу с собой.

…В тоннеле, если пройти достаточно далеко, было почти не слышно возни у выхода.

— Только бы действительно не к сонной полез, — Азер посмотрела на госпожу, и объяснила: — Меня он сонную взял, мне от первого разу никакого толку не было — а он устал.

Метеа, улыбнувшись, посмотрела в её кошачьи глаза, светящиеся в темноте:

— Не волнуйся. Он не такой дурак, как кажется.

— Я знаю, я не волнуюсь… Парень-то он неплохой… Только упрямый.

— Да. Это уж точно.

Кадомацу залюбовалась подругой. Обычно самая скромная из суккуб, в таком наряде выглядела непривычно. Почти квадратная, раздавшаяся вширь не от жира, а от костей и мускулов фигура, длинные сильные руки, короткие, но крепкие ноги — под тонкой кожей ясно читались все связки и косточки — и всё же она была красива.

Круглое полное лицо, ещё молодой, и всё ещё красивой женщины, большие глаза, вздёрнутый нос и верхняя губа, не скрывающая передние зубы — словно призыв к поцелуям. Кажется, что не самая благородная черта — но принцесса знала, как красивы бывают улыбки у ТАКИХ женщин.

…- Я стану такой же? — вдруг спросила принцесса:

— Скажи, это ведь от нашей работы, всё так, да? Меня к тридцати так же развезёт, как и тебя?

— Что⁈ А… да не, не бойся… Я — другой разговор, а ты — принцесса. Да и разные мы. Кто будет сравнивать корову и козу?

— Нет, ну ты же… принцесса в своём роде… Вот смотри: ты коротышка — и я коротышка, ты полненькая, и я тоже округляюсь… и война… Я уже почти такая же… Потом, наверное, совсем как ты стану…

— А ну-ка, перестань! Я же говорила — не ровняй козу с коровой! Ты же ещё совсем девчонка. Ты же не я — перекати-поле вечное. Окончится война, домой вернёшься, там замуж выйдешь, детей нарожаешь, а там, после родов — кто знает, как повернётся-то. Может, ещё и вытянешься.

— Ну, уж вряд ли… От родов только толстеют…

— Кому как… На Ануш оба раза никак не сказались, а твоя мать после тебя вообще похудела…

— Для этого меня ещё сначала замуж выдать надо… А я пока туда не собираюсь. Да, и… — она подозрительно посмотрела на Азер: — Ты это меня «козой», обозвала, так?

Азер рассмеялась:

— Ну, кто же ты⁈ Не «лошадь» же — так-то ты и дашь себя объездить! А вот бодаешься — будь здорова!

— Я⁈ Бодаюсь⁈

— У всех мужиков на попе следы от твоих рожек! — и они обе рассмеялись.

Их возня разбудила Гюльдан. Она шевельнула головой, стрельнула глазами туда-сюда, и со звериным стоном принялась биться в верёвках, как пойманная рыба. Азер схватила её и крепко-крепко к себе прижала: «Ну же, сестрёнка… Тихо… тихо… всё хорошо, сестрёнка». Мацуко с жалостью смотрела на них. Всё-таки, что бы плохого ни говорили о суккубах, они — замечательные подруги. Даже мужикам, хоть те и видят в них только постельную принадлежность. И их неспособность на долгую и крепкую любовь — вовсе не вина их, а их проклятие. Такое же, как эта жажда, от которой они просто сходят с ума…

— За что вас так⁈

— А⁈ (Метеа кивнула на Гюльдан) — А… она ещё сильная, как Ануш. Покойницу это часто спасало… за всё хорошее надо расплачиваться чем-то гадким. Вот вы — демоны Атара, сильны, живучи и страшны в драке. За это вашим рукам никогда не сделать ничего столь же изящного что умеют руки людей, призраков и ракшасов… да и в порыве гнева вы края не знаете…

— Не рассказывай…

— Так же и мы… ни один мужчина во вселенной не может устоять даже перед самой уродливой из нас… в плату за это мы не можем прожить и недели без мужчин. Вообще, стимулирует. Когда знаешь, что у тебя без мужика крыша поедет, начинаешь очень сильно стараться в этой области. Некоторые даже перебарщивают.

— Да. Помню того мага. Гюльдан же была!

— Знаешь, ведь хатаку-то сначала придумали, чтобы помочь мужчине пережить ночь с суккубой!

— Знаю, — сказала принцесса, склонившись над Гюльдан. Та силилась встать, напрягая ставшие такими тонкими и слабыми мышцы, но не могла придать им осмысленное движение, срываясь в судорогу, при каждой попытке. Принцесса подняла руку, и осторожно, самым кончиком когтя, чтобы не порвать и не обжечь тонкую кожу, коснулась «сонной точки» на затылке. Лучница сразу обмякла, уснув, как от дозы тюремного газа.

— Часа три проспит. Думаю, Хасану с Афсане этого хватит. А мы… ты планы столицы все помнишь⁈ Я примерно догадалась, где мы, давай подумаем, как лучше уходить…

…Кахкхаса склонился перед Шульгеном.

— Меня уже известили о твоей неудаче с поимкой принцессы. Это прискорбно… (старый наг выдержал паузу)… но у меня к тебе другая просьба.

Кахкхаса, не двигая уродливой головой, поднял рыбьи глаза. На стенах комнаты, похожей на аквариум, демонстрировалась панорама безводной пустыни.

— Драгонарий потребовал спутников принцессы. Как раз тогда, когда я раздумал их отдавать. Что ты посоветуешь, друг-Кахкхаса⁈

— Поступать так, как будет наиболее выгодно светлейшему батше.

— Тоже мне — совет… Ну, так, что у нас там с принцессой⁈

— Они ушли каналами, возможно — по воде. Мы оцепили район, но, скорее всего — слишком поздно. У них было достаточно времени и ума, чтобы уйти за пределы любого кордона. Отважиться преследовать диверсионную группу по следам в узком тёмном тоннеле — я не решился. Кто знает, какие сюрпризы она могли оставить?

— Умно ли⁈

— У них три возможных цели, мудрейший. Во-первых, освобождение других членов группы, во-вторых — выход из города, и в третьих — возможное проникновение во дворец и покушение на вас. Проще поставить засады в этих местах, а не гоняться за демонами по ненадёжным следам.

— Нам бы не хотелось допустить третьего варианта. Можно ли как-нибудь их разубедить в этом намерении⁈

— Я имел ввиду предполагаемые действия, мой батша. Все три варианта воплотить в жизнь принцессе не хватит ни сил, ни оружия, ни солдат. У них нет оружия и провианта, так что я не стал бы думать о реальности варианта нападения на дворец, хоть не имею права сбрасывать со счетов, как ваш слуга, светлейший батша. А вот тюрьму они проведают обязательно — если не освободить, то хотя бы предупредить своих товарищей.

— Постарайтесь там и брать… А я вот что: раз принцессе так не терпится освободить своих соратников, освобожу-ка я их сам. Отдам драгонарию за хорошую плату, а наша прекрасная пленница пусть наведается в пустые клетки…

— Там и запрём её, светлейший батша!..

… «Только три дня» — этот срок, выставленный принцессой, удивил всех в начале: «В крайнем случае — четыре». Когда спросили «почему», всем стало стыдно, потому что сразу поняли — принцесса не могла пить воду как суккубы и ракшасы. А ближайшая еда для демонов Края Последнего Рассвета находилась в тюрьме, из которой они бежали. Кадомацу больше не акцентировала на этом внимание, но всем было немного не по себе, а Хасан, вернувшись из разведки, притащил ей кусок крепкой, негорючей чёрной ткани: «Вот… платье сделаешь, или что…» Девушка сердечно сказала «спасибо», и смастерила неплохую накидку — и красиво, и теплее стало…

…В первую ночь они ночевали в жилой комнате — на воздухе и в канале было опасно, их, как и парки и подвалы повстанцы перетряхнули в первые же часы, но два суккуба — это ключ к любым дверям. Нужно было только найти дом одинокого холостяка, а дальше — дело техники, вернее, дело женских чар. За час до прихода патруля, к ним нагрянули ещё и друзья хозяина — так что постучавшийся в дверь комиссар-преторианец махнул рукой и сказал «Отбой» — в том бардаке сбежавшие заключённые прятаться не могли.

Принцесса с Хасаном хоронились во внутренних покоях — сёстры Ануш сумели отвести глаза хозяину на их присутствие. Хасан хотел им в компанию и Гюльдан подкинуть — но Азер строго посмотрела на него и сказала: «Даже не думай!».

Хасана было жалко — долго, в каналах, принцесса забыла ослабить изоляцию, которую ставила против «тюремного газа», и он, «леча» Афсане, так измучился, что пол-дня ноги не держали. Афсане тогда вернулась, недовольная, вся в мокром (одежда её ещё не высохла), с претензией: «Что это вы мужика так умучили — на середине дела свалился?». Вот тогда она и всплеснула руками.

А Азер раздела сестру обратно и заставила терпеть, пока всё не высохнет.

Хасан ещё храбрился, не хотел, чтобы его тащили, однако твёрдо встать на ноги сумел лишь к вечеру.Но, однако — сразу же попытался сходить на разведку, и сходил — принёс еды и ещё одежды девчонкам, и чехол для принцессы.

…Сейчас он не находил себе места — Мацуко понимала, и про себя забавлялась — его завидки брали, то там празднуют, а его не пригласили!

Демонесса остановила его где-то за миг до ломания мебели, и кивнула на спящую Гюльдан:

— Разбуди и займись.

— Что, опять⁈

— Это надо, Хасан, надо. Я уйду в ванную спать.

…Вот так и Гюльдан привели в порядок…

…Ах, да Афсане…

Светловолосой лучнице было одиноко — конечно же, все понимали, что она предпочла быть приведённой в чувство господином Сакагучи. Ну, его же не было — все разводили руками, и виновато тупили глазки.

А Афсане была не такой замкнутой, как старшая сестра или Метеа — она была общительной, весёлой, пусть и не такая дура, как Гюльдан, но всё-таки… Невольное молчание, окружившее её после пробуждения, действовало на неё хуже всего, что только могли придумать — и, к сожалению. Мацуко заметила это второй после Азер… На квартире она пыталась храбриться, пробудив своё «чувство ответственности», как она сама сказала, но стоило её партнёру заснуть, как ушла в туалетную комнату и заперлась там. Азер и Метеа несколько раз стучались, и слышали, как она плачет.

Вот потому-то, на первом же коротком совете и было решено идти спасать Сакагучи, а не пробиваться к выходу. Афсане аж посветлела от такого известия…

…Наутро бесцеремонная Гюльдан выгнала недоумевающую принцессу из ванны, и заперлась до следующего обхода, (повстанцы не ограничились одной проверкой — с завидным постоянством они прочесывали прочёсанное три часа назад. «В общем-то, правильная тактика» — как хором заметили прагматичные Азер и принцесса. Хасан, в то время набивавший голодное от сексуальных подвигов брюхо, чуть не поперхнулся: «ну вы даёте, девчонки!»). Следующим шагом Гюльдан удивила всех — она смастерила лук! Пожалуй, явление какой-нибудь аватары произвело бы меньший эффект. Причём лук оказался неплохим — из стойки для лампы и какого-то «ванного шнура» для тетивы — он с такой силой метал самодельные стрелы, что любо-дорого было смотреть, как втыкались! За немногим дело встало соорудить такой же лук для Афсане, но та пока пользовалась подаренным Хасаном автоматическим пистолетом с деревянной кобурой, который для роста суккубы был настоящей винтовкой. Стрелять она умела, правда спуск для её пальчиков был туговат.

Хасан с досадой сказал принцессе:

— Эх, мы-то с тобой не додумались… А то тебе-то… Под твою силу… Пушки не надо!

— Хорошо бы, да где здесь взять такое, чтобы у меня в руках не горело⁈

— Рессоры грузовиков не горят! — сразу вспомнил ракшас: — Они и на лук похожи… Вот тебе б от грузовика б рессору, а ещё лучше — от вагона!

— У вагонов не рессоры, а пружины, — заметила Азер.

— А тетиву из чего? — продолжала спорить принцесса: — Рессоры на лук найдём, стрелы я делать умею, сделаю… но тетиву где ты найдёшь⁈

— Ничего! — хлопнул себя по коленям бывший башибузук:

— Рессору я тебе притараню, а потом… ну ты типа сама, придумаешь⁈

Дочь императора скептически покачала головой. Но так хотелось верить в лучшее!..