Броня Молчания

О тебе…

… — Здравствуйте, господин драгонарий.

— Здравствуй. То есть — привет, — Тардеш явно смутился. Кадомацу подошла и села на предложенный стул.

— Господин драгонарий, вы хотели что-то обсудить⁈

— Хотел… да. Как тебе сейчас на корабле? «Господа партийные» не мешают⁈

— Нет. Правда, скучно — особенно после того, как забрали Агиру. Занимаюсь с мечом, летаю, читаю очень много.

— Насчёт Агиры — это неправильно, что тебя к нему не пускают. Я поговорю. А что ты читаешь?

— Книги про Амаль. Я читаю только про Амаль. Там уже совсем немножко осталось, скоро, наверное, кончатся.

— Ты художественную почитай, стихи…

— Я читала… ещё девочкой — «Записки о войне с сиддхами», Кикереша.

— Ну, это не художественное… это путевые записки. У меня вот есть несколько хороших книг… а дать я тебе их не могу, они бумажные…

— Ну вот… — шутливо надула губки принцесса.

— Я попрошу людей перепечатать для тебя. По ним ты лучше узнаешь Амаль, честно тебе говорю. Я… сколько уже посольств ходил, везде говорят: «сборник стихов расскажет о стране больше, чем тома энциклопедий»… да… К вам, когда летел, тоже стихи в основном читал… вот, «Сабуро-полуночник», известный поэт⁈

— Это мой брат! — девушка осторожно, чтобы не воспламенить книгу, вгляделась в страницы: — Но у него ещё нет собственного сборника! Кто это составлял⁈

— Кто-то из наших, наверное. Не знаю. «Коллектив авторов», написано. Хитель Калапеш переводчица.

— Я даже не знала, что его стихи переведены на амальский… Надо послать копию ему и У!

— У⁈

— Она должна уже быть его невестой… Она… тоже поэт, хочет составить его сборник. У него ведь много стихов, он с детства пишет!

— Мне особенно понравилось вот это:

Рассвет встречая яркоалый

Я — девушка из горных сёл

Взбираюсь на невинные снега

И стук в груди, сдержав рукой усталой

Спрошу у поздних звёзд:

«Где ты, любовь моя?»

— Это… это же «Горянка»! И звучит так:

Я горянка, встречаю рассвет

На снегах невинных светлых

И до первых звёзд я печалюсь:

«Где же ты, мой желанный⁈» —

К небесам устаю поднимать свои руки…

— Странно… Звучит красиво, но смысл немного другой… А я этим стихом зачитывался, когда летел к вам…

— Правда⁈ — Тардеш даже испугался, увидев, как она вспыхнула: — Вы читали это стихотворение⁈

— Да, а что?

— Брат посвятил его мне! Вы летели к нам, и читали стихотворение про меня⁈

— Ну… так получилось, — драгонарий улыбнулся — это было не видно, но заметно по голосу: — Может быть, это судьба.

— Да. Судьба… — кивнула демонесса, по-своему произнеся это слово.

… — Господин драгонарий, — наконец, сделав несколько вдохов, спросила Мацуко: — Какова будет моя должность?

— Должность?

— Ведь я сейчас ваш заместитель. Кем я буду на Амале?

— Скорей всего, просто почётной пленницей. К сожалению. У нас… не принято назначать на военные должности женщин.

— А я⁈

— Во-первых, право военного положения — тут же, как говорится, любые средства были хороши. И к тому же — вы были командующей союзной армией.

— А теперь?..

— Теперь, вашей армии не существует, и кампания окончена. Экспедиционный флот, к штабу которого вы приписаны, по прибытию расформируют, — он посмотрел наконец-то на неё: — Вам не останется работы.

— А вы, господин драгонарий⁈

Он тяжело вздохнул — она не ожидала этого вздоха:

— Я не всесилен… Даже на нашу Злату — а у неё лучшая репутация! — и то, косо смотрят, а она гражданка Амаля…

— А если я приму гражданство⁈ Это ведь вроде несложно.

— Зачем оно вам? Так хочется работать⁈

— Ну… да. За этот месяц я убедилась, что скука — мой самый страшный враг. И к тому же — наверное, принцессы ещё ни разу не просили у вас гражданства?

— Нет, — усмехнулся драгонарий: — Насколько я помню, ни разу. Не знаю, не уверен, может получиться. Попробуйте, если хотите.

— Я попробую!

— Тогда я впишу вас в свой личный штаб… И с жильём можно будет придумать что-то…

…Она, счастливая, выскочила из адмиральской каюты. Караульные, офицеры, простые космонавты и легионеры недоумённо оглядывались на неё, радостно пробегающую по переходам…

«Он будет рядом! Навсегда…»

…Тихо за Девятивратной Оградой кончился пятый день пятой луны. Это в городе, в столице прекраснейших снов, стоял шум праздника, объединённого с радостью победы. Только во дворце правителя царила вежливая тишина, и даже флаги, поднятые по случаю праздника матерей, с печалью ловили ветер — император второй раз был в трауре по старшему сыну…

Белокожая императрица, неродная мать погибшего наследника, как никто, понимая нежно любимого мужа, не мешала ему в печали, и никто бы, даже злейший враг, не сказал бы, что радовала её смерть нелюбимого пасынка. Повелитель же, царственный супруг дочери земных родителей далай-ламы Сияющей Лхасы, удалился провожать Царицу Неба в одиночестве — в Закатных Покоях, что выходили на крыши бедных районов Столицы, наблюдать, как Сияющая Аматэрасу садится за горой Анно, горой Принца-Одзи, и горой Защитника — Мамору…

…Тихий ветер, вечно из-за крепостных ветродуев гулявший над Столицей, спал, стих, исчез, устав играть со вчерашними лепестками яблони, и над прекраснейшими дворцами, насмотревшимися на парад, поднимались золотистые сети — защита от многочисленных этим вечером пьяных гуляк.

На коленях печального императора лежал Белый Стяг Золотой Луны — знамя старшего, нелюбимого и самого лучшего сына. Белое полотнище с изображением диска цвета крови — золотой крови демонов…

…Говорили, что это была последняя попытка наследника примириться с мачехой — матерью любимых сестёр…

…Да мало ли что говорили… Траурно-белое полотнище наливалось кровавым золотом от заходящего светила,

— так заканчивалась глава шестая, имени флага наследника,

завершающая вторую часть повествования

о жизни и любви Принцессы Третьей —

любимой сестры его.