Броня Молчания

Кахкхаса

…Дворец нисколько не отличался от заученных ею чертежей. Даже забавно было вспоминать — вот здесь она планировала размещать триариев с пулемётами, здесь — тяжелобронированных лучников, а тот перекрёсток должны были проходить невидимые янычары. Кстати, а эту дверь без инженера или светомёта не вскрыть — всё-таки что-то она упустила.

Коридоры казались прозрачными оттого, что на стенах постоянно показывали панораму города. Её кругами поводили по ним, потом бросили в отдельную комнату, в точности похожую на комнату в убежище, где она проснулась в первый раз. Запутать её решили, да? Как наивно.

Правда, в отличие от того, первого раза, было зеркало в комнате, и столик с туалетными принадлежностями. Девушка усмехнулась — набор составлялся явно не женщиной. Она переоделась, вымывшись мокрой губкой, (о бане, конечно, она могла только мечтать); и оглядела себя в зеркало. Сколько же она уже здесь? День у Шульгена, день на карачках, три дня в тюрьме или четыре? — и сегодня… вроде неделя. Хотя, неизвестно, сколько она проспала.

Девушка села перед столиком, и взяла расчёску. Пудру, которая была ей незнакома, она не стала открывать — как и тушь с помадой. Кто-то был здесь таким наивным… Жаль, что нельзя было взять пару бутыльков с собой в тюрьму — охранники в основном люди или ракшасы, а их кожа режется даже простым стеклом, не говоря о призраках.

Нет, кажется, она похудела. Или только кажется? Она прибрала отросшие лохмы за уши — собрать в хвост длина не позволяла, почикала лишек отросшие когти кусачками, и только взялась за напильник — как вошел Кахкхаса.

— Здравствуйте, доброе утро. Вы готовы⁈ — с не шедшей к его рыбьей роже вежливостью осведомился он.

— Что у нас сегодня? — холодно спросила принцесса.

— Сеанс связи. Драгонарий требует, чтобы вы присутствовали на каждом.

— Я готова.

Мятежник с насмешкой посмотрел на напильник в её руках:

— Пожалуй, только в Аду можно застать девушку за утренним туалетом с кусачками и напильником в руках.

— Обычно меня по утрам можно застать с мечом и боевым молотом. Это — она показала на женские сокровища у зеркала: — Издержки плена.

— Надеюсь, не попасться к вам на дороге когда вы будете проводить свой утренний туалет с такими инструментами.

— Да, — она показала на разложенную ей по сортам косметику: — Я отложила в ту кучку вещи, которыми никогда не пользуюсь. Так что проследите, чтобы в следующий раз они не появлялись.

Кахкхаса взглянул на туалетный столик, потом ответил с некоторым раздражением:

— Послушайте, я здесь не ваша нянька, и не обязан выполнять капризы заносчивых принцесс, которые при первом удобном случае бьют в спину!

— Идёт война. Я — в плену. Неужели глава секретной службы не понимает, что пленник должен бежать при любом удобном случае⁈ Если для этого нужно ударить в спину — я ударю. И мы с вами — не друзья, чтобы вы имели право на меня обижаться.

— Выходите! — резко приказал Кахкхаса, и уже в коридоре: — К стене! Обыщите её! Там были пилки для ногтей и ножницы, да и флакон в её руках — тоже оружие!

Неизвестно, как насчёт обыска, но подол ей задрали раз пять — хорошо, что её кожа оказалась слишком горячей для нахальных лапок. Потом и сам Кахкхаса в грубой форме приказал прекратить — даже её врагу это показалось чересчур.

Принцесса выпрямилась, оправилась, и вопросительно посмотрела на повстанца — тот приказал двигаться.

— Я удивляюсь — сказал вдруг дочь императора: — Как же низко вы пали, что позволяете себе издеваться над пленниками.

— Идёт война. Вы — в плену. И если мне надо предотвратить ваш побег, я проверю любую вашу дыру, даже ту, которой вы больше всего дорожите. У демонов же нет девственности?

— Э… да, я слышала, что женщинам людей в первую брачную ночь надо пользоваться ножом, чтобы доставить удовольствие мужу.

— Нет, у нас для этого природные инструменты.

Девушка забавно измерила его фигуру взглядом. Рыбочеловек, по слухам сам изменивший себя магией, чтобы служить хозяину-нагу, был ростом выше неё — гигантский рост для человека. Пожилой, но сильный и широкоплечий — старость его не брала, и, наверное, долго не сломит. Спина горбится, но впечатления горбуна он не создает. Самое жуткое отличие от обычных людей — голова. Покрытая роговым панцирем, переходящим в мелкую чешую, она торчала из плеч без посредства шеи, и при первом взгляде виднелось не лицо, а огромная пасть, которую Кахкхаса поминутно открывал, чтобы прокашляться. Когда пасть закрывалась, пятнистые и морщинистые щеки свисали брылями до груди. Где-то у него ещё жабры быть должны, — об этом она слышала. Какие-то следы лица, в виде выпуклостей, напоминавших брови, нос и скулы, виднелись намного выше — там, где у большинства рас лоб. А глаза у него были вполне человеческие, хоть и больше по размеру и сильно выпученные, правда, расставленные слишком широко — так, чтобы он мог видеть перед собой, даже когда раскрывает пасть.

Принцессу передернуло от омерзения, представив, что именно он имел в виду, но справилась с собою, и перевела тему:

— Но я вообще-то не о сегодняшнем. Я абсолютно уверена, что вы знаете о том, что со мной творят в тюрьме.

Кахкхаса скосил на неё один из своих выпученных глаз, и всё-таки ответил:

— Тот же аргумент — война. Пытаться противостоять Амалю при нашем теперешнем положении — безумие. Нам теперь просто нельзя стесняться при выборе средств. И, если мне, ради нашей победы, надо замучить красивую девушку — будьте уверены, я её замучаю… Вы думаете, ваш драгонарий лучше⁈ Спросите, его, что случилось с апсарами, которых приглашал батша Шульген. Я, по крайней мере, хоть ещё имею уважение к достойнейшим из своих противников.

Девушка потеплела, но, не отводя взгляда, резко отрубила:

— А вы никогда и не были достойнейшими. Я вас всегда била. Лучшим у вас был Тыгрынкээв, но он убил моего брата.

— Тыгрынкээв⁈ Он был фанатик. Кстати, вы бы во многом сошлись. К сожалению, его брату, Умкы, его таланта не передалось. Да, вы сейчас с ним познакомитесь.

— Хорошо, только не водите меня больше кругами, ладно? Насколько я помню, этот лифт приведёт нас прямо к апартаментам Шульгена.

Кахкхаса то ли закашлялся, то ли засмеялся:

— Вы меня удивили. Учту.

…Всё-таки лифт их не довёз. Они сошли на этаж ниже, где первый помощник Шульгена, опять как в убежище, сосредоточился, и телепортировал всех в «тронный зал». У пленницы немножко закружилась голова — на всех экранах была бездонная пропасть.

Есть сюда дверь, или нет? Должна быть — телепортацией мусор не вынесешь.

Присутствовали, кроме них и безликой охраны из нагов в перьях и золотых доспехах, двое — сам Шульген, действительно ОЧЕНЬ старый наг, размерами раз в шесть больше Златы — он не сразу-то и воспринимался, как живое существо — только голова и часть шеи, а всё остальное тело — как элемент архитектуры. И другой гость — косматый, белошерстный, демон-раху — это, как она поняла, и был Умкы, брат Тыгрынкээва, новый главнокомандующий повстанцев. «Совершенно непохож на брата» — решила принцесса. Что странно — насколько она знала, Умкы безвылазно сидел своей ставке, на линии фронта, и руководил обороной периметра, обложенный войсками Кверкеша — а здесь-то он как⁈ Ведь обороной столицы командовал Кахкхаса, да и не мог тот проехать никак…

— Сука! — вдруг выплюнул ей в лицо Умкы на её языке.

Девушка вздрогнула. Ну, вот это было уже неприятно. Она холодно скользнула по нему взглядом и стала смотреть в пустоту.

— Падла! Стерва драная! Всё, отбегалась, твою мать! Сейчас попомнишь моего брата!

— Ваш брат умер как герой, не портите моё впечатление о нём.

— Чё? Ты, потаскуха крылатая, моего брата зарезала, и ещё какое-то «впечатление», твою мать⁈ Ничё, мы скоро поставим тебя на карачки! Ты у ног будешь раком ползать, и просить, чтобы все тебя отлюбили! Говно.

Внутри демонессы что-то сорвалось, и, красиво развернувшись, она с размаху ударила его когтями. Когти встали за пол-пальца от рожи демона — попали на магический барьер, аж сверкнувший от удара.

— Довольно! — прогремел сверху голос Шульгена: — Эта пленница слишком важна для нас, прекратите свои провокации, командарм!

— Я⁈ Это я прово…

— Молчать! А вы, девушка, не забывайте, что вы здесь — пленница. Вы будете наказаны. Верный, Кахкхаса, проследи, пожалуйста.

— Слушаюсь, светлейший.

Мацуко с опаской отвернулась на того: как он ещё накажет⁈ Действительно, заставит опять бегать на четвереньках…

Шульген с неудовольствием следил за прислугой, явно неумело возившейся с одним из экранов. Он заметил на себе взгляд пленницы, и вдруг заговорил:

— В прошлый раз ваши каким-то образом узнали координаты моего убежища. Пришлось возвратиться во дворец. А здесь системы связи не настроены. Приходится ждать.

— Это было нетрудно. Догадаться. Весь ваш фарс с запасным убежищем был нам известен с начала войны.

— Правда⁈ Не секрет, каким образом⁈

— Ваши соратники выдали…

— Нет, девочка, я чувствую неправду в твоих словах…

— Право ваше… — пожала плечами девушка.

Наконец-то появился нормальный инженер, и почти вмиг наладил стенную панель. Там появилось лицо Тардеша.

— Ну, наконец-то, гражданин Шульген! А я уже переживал, что сегодня сеанс не состоится.

— Любезный друг, прошу сердечно извинить, у нас была чисто техническая неполадка, — Шульген изобразил поклон: — Итак, как и было условлено, вот принцесса. Теперь мы можем говорить⁈

— Подождите. Сначала я должен пообщаться с нею.

Волнуясь, Мацуко подошла к экрану — ну как тут говорить, когда знаешь, что каждое слово, каждый взгляд потом будет высмотрен, выслушан, и разобран на ноты враждебным глазом…

— Госпожа Метеа, как вы просили, приветы я передал, но не всем лично…

Аюта поняла: «Хасана нет».

— … но все надеются, что сами ответят вам при личной встрече…

«…но он жив, и пытается вас освободить».

— Спасибо, — ответила она.

— Держитесь там. Мы все за вас болеем.

— Не переживайте, — улыбнулась она: — Я выдержу, господин драгонарий. Здесь не так уж страшно, когда привыкнешь.

— Не смейте там привыкать! — полушутливо пригрозил призрак: — Мы скоро вас вытащим. Обещаю, — он немного смутился и добавил: — Я без вас как без рук. Разведка завалила информацией, с которой ни я, ни товарищ Юйвей разобраться не в состоянии. Прямо хоть Злату проси наколдовать нам по две-три головы и паре десятков рук. Сколько же на вас лежало!

Кадомацу постаралась улыбнуться ещё раз, но что-то внутри хотело заставлять её плакать от счастья. Её губы хотели сказать: «Я люблю тебя!», но кругом враги, и она сказала это только глазами…

— Ты… Ваш день рожденья уже прошел, господин драгонарий?

— Уже почти неделя.

«Значит, больше недели здесь. Интересно, куда выпали недостающие дни?» — что-то, видать, отразилось на её лице, потому что драгонарий обеспокоился:

— Что-то случилось⁈

— Нет… извините, что не успела поздравить… — да, она забыла же про все условные коды. Насчёт Златы он упомянул не просто так — значит, она пытается связаться.

— Ничего… у вас будет ещё много других поводов для этого…

— Ну, хватит! — решительно вмешался в их разговор Шульген, переключая всё внимание на себя:

— Простите, товарищ драгонарий, у вас, конечно, тут очень милый разговор, но вы здесь собрались вовсе не для этого, а чтобы обсудить условия мира!

Тардеш выдержал очень длинную паузу, потом поднял взгляд пустых глазниц на нага, и чуть ли не сквозь зубы сказал:

— Да, я связался с Сенатом, и вот встречные требования…

Мацуко отошла в сторону и нашла взглядом Кахкхасу:

— Мне обязательно дальше присутствовать⁈

— Подождите. Дайте и нам насладиться триумфом. Да и потом — он кашлянул, Тардеш и Шульген резко обернулись на него: — Извините… Вы же сами военачальник, неужто вам не интересно⁈..