Броня Молчания

Держи врага ближе

…Они помирились (если не сказать — подружились) в день, когда юная принцесса меньше всего хотела его видеть. Только что Сакагучи принёс её в ставку после схватки с Тыгрынкээвом, раненую, но как победительницу. От лекарств и голода ещё кружилась голова (её готовили к операции), да и от усталости тоже. Бедная девушка только что сделала грандиозный разнос нескольким своим офицерам, что болезненно отдавалось в продырявленном животе, и тут поднялся один из подопечных Сакагучи, и доложил, что доставлен сам генерал Мацукава…

…Это была последняя перед Коцитом планета, сданная повстанцами почти без боя. В местах, которые видела Мацуко, планету покрывал огромный лес — даже в городах деревья и лианы чувствовали себя вольготно, маскируя поселения не хуже, чем любой камуфляж. И ещё постоянно лил дождь. Это была не вода, и не жидкий метан, и не жидкий металл, как дома, а какая-то грязно-зелёная жижа, которую люди опасались больше, чем вражеских пуль — их неприкрытые магией механизмы она разъедала как снег — кипятком. Собственно из-за этого… ну ладно, позднее. Ставка размещалась в зданиях неплохо сохранившегося института по исследованию высокотемпературных форм жизни. В его помещениях поддерживалась температура поздней осени в Столице, и соратники девушки-генерала были донельзя рады, что можно погрузиться в почти домашний комфорт.

Дочь Императора заняла верхний этаж главного здания. По крутым лестницам со слишком мелкими ступенями было слишком тяжело подниматься, но эта верхотура имела одно несомненное преимущество — огромное панорамное окно во всю стену, даже сквозь потоки зеленоватого ливня, открывавшее красивейший вид на залитые дождём джунгли. Впрочем, сейчас его открытость только мешала — прозрачную стену до половины завесили тканью шатра — до половины, потому что генератор, обслуживающий освещение, повстанцы спёрли позавчера, прямо из-под носа командующей, к большому неудовольствию последней.

Метеа сидела, закутавшись в крылья, с перевязанным животом, как раз на границе меж светом и тенью, и собираясь с мыслями, выдержала такую паузу, что Сакагучи и Азер наперебой забеспокоились:

— Вам нужно его… целиком?..

— … или… только голову⁈

Девушка покачала своей головой:

— Нет, пусть заходит. Оставьте все нас. Азер, дай мне «Сосновую Ветку».

Телохранители согласно кивнули и исчезли в тёмных углах комнаты: Немного времени прошло, и, оскальзываясь на мелких ступенях узкой лестницы, к ней поднялся генерал Мацукава.

Это был близкого к пожилому возрасту багровокожий демон с желтыми глазами, и почти полностью седыми волосами, в которых нет-нет, да и вспыхивал огонёк прежней голубизны. Его длинное узкое лицо не назовёшь особо приятным, но что-то в нём было, по чему можно было судить, что в молодости он не засиделся в холостяках. Правда, впечатление здорово портили изъеденные оспинами щёки, и крупные поры, но высокий лоб с широкой переносицей выдавал недюжинный ум, крепкая, выдающаяся вперёд челюсть — сильную волю, а редкие морщины свидетельствовали о воинских доблестях, а не о пороках мирной жизни. Безукоризненно горбатый нос имел ту же форму, что у правящего императора — вполне возможно, что если как следует покопаться в прошлом этого самурая, то он окажется каким-нибудь пятиюродным дядюшкой своей собеседницы, ведя свое происхождения от романических историй любовных подвигов кого-нибудь из беспутных принцев клана Явара.

Одет он был в какие-то грязно-алые одежды, и чуть менее помятые, чем обычно, доспехи. Принцессу, кстати, сначала шокировала его привычка напяливать какие-то невыразительные лохмотья и щеголять в латаной-перелатаной броне, но потом девушка быстро раскусила, что причина вовсе не в дурном вкусе, а в дешевой попытке завоевать расположение простых солдат, и перестала обращать на это внимание. В конце концов, до сегодняшнего утра Мацукава был достаточно хорошим генералом, чтобы прощать ему всякие странности… Но только до сегодняшнего утра… Кстати, что странно — до сегодняшнего дня, цвета клана Хакамада — красный и чёрный, самураем которых он оставался до сих пор, при Третьей Принцессе командир авангарда не надевал ни разу…

…Метеа вздрогнула, когда опустившийся перед ней на колени генерал не только склонил голову, но и протянул ей оба своих меча. Она помедлила немного, отпустила рукоять лежавшей у бедра «Сосновой Ветки», и вдруг резко, как превращение, раскрыв сложенные на груди крылья, мягким движением приняла его оружие, сама не поняв — случайно или намеренно коснувшись руки самурая. Его руки, оставшись пусты, на некоторое время задержались в том же положении, потом он медленно поднял взгляд:

— Простите меня, Ваше Высочество…

— Ты собирался сегодня убить меня, — к удивлению, к большому удивлению, принцесса услышала нотки искреннего раскаяния, но уже настроила себя на этот тон, и теперь не могла остановиться: — Или — ты полагаешь, что раз я не дала никому совершить харакири за это время, то это спасёт и тебя⁈ Можешь отчаиваться — я сегодня исполнила обет.

Мацукава ещё раз поклонился:

— Ваш покорный слуга (Кадомацу всю передёрнуло), не просит о милости. Ваш покорный слуга не просит даже о жизни. Вашему покорному слуге нужно только прощение — он полностью осознал свою вину, и хочет умереть хотя бы с чистой совестью.

— Перестань называть себя «покорным слугой»! — сквозь зубы процедила дочь императора: — Нам обоим известно, что никогда ты им не являлся.

Генерал поднял глаза, но не выдержал зелёного пламени во взгляде принцессы:

— Во Вселенной нет существа, более запутавшегося, чем ничтожество, лежавшее сейчас перед вами, Ваше Высочество.

— Воистину…

— Я был примерно вашего возраста, госпожа, когда вместе со младшими Цукимура попали в ловушку на Даэне…

— Зачем ты мне рассказываешь это⁈

— … «Лысые обезьяны» соблазнили наших генералов, и устроили кровавую баню солдатам. Я, и моя полусотня были единственными, кто выбрался оттуда. Тогда-то я и понял, что боги не зря позволили мне не только спасти жизнь, но и сохранить лицо — я нужен был им для каких-то великих событий! Но, на моё горе, я неправильно использовал их благосклонность…

Девушка заинтересовалась. В сущности, провинившийся военачальник избрал правильную тактику.Она и не подозревала, что рядом с ней находится демон со столь интересной судьбой.

— Вначале был старый Хакамада, которому я посвятил десять лет своей жизни. Напрасно я считал, что раз он был моим господином, когда я счастливо спасся, то и моё предназначение связано со служением ему… Напрасно… Потом его любимец — Эйро Киреюмэ, обучая его военной науке, я страстно желал поучаствовать в осуществлении его тщеславной мечты… Потом, появились вы, госпожа…

(Это что, признание в любви⁈)

— Небесный Государь был прав, что устроил ваше сватовство в Нагадо. Страшнее гвардейских мечей, омывших нашей кровью ваше обручение, нас сразили ваши зелёные глаза. Эйро, став вашим женихом, прямо нам приказал убить Императора. Но… мы упустили момент! Всё сорвалось из-за того, что мы загляделись на Вас, о госпожа! Вы вошли в мою жизнь, убив моего друга…

— Которого? В Столице или в Нагадо⁈

— Да… Простите, я понимаю, что у вас есть поводы для ненависти… Я тогда ощущал себя точно так же. Я поклялся перед всеми божествами всех храмов, что попадались мне на пути в столицу, что найду вас, где бы вы ни спрятались… но, клятва всегда обрывалась на слове «найду»… Теперь я благодарен богам, что они не давали продолжать её дальше! Потому, что сегодня утром, когда мне наконец-то выпал шанс покончить с Вами, я ощутил такую боль здесь… будто обрекаю на смерть собственную дочь. И, когда вы вернулись, да ещё с победою, я почувствовал не страх перед наказанием, а радость за мою прекрасную, смелую, молодую госпожу…

(Мацуко сделала непроизвольное движение, но хорошо, что под крыльями его не было видно!)

— … И час назад я понял — боги для того наградили меня удачей, талантами и отвагой, чтобы участвовать в осуществлении Вашей судьбы! И если это участие заключается в том, чтобы пасть от Вашего справедливого гнева… Я пришел принять свой жребий… — старый самурай склонился перед девушкой, показав затылок, слегка прикрытый косичкой.

Метеа тоже опустила глаза. «Что ты знаешь о моей судьбе, старик! К твоему несчастию, это битва, которую я должна выиграть в одиночку… Почему же все так рвутся мне в помощники⁈» — на зелёные огни её взгляда навернулась слеза, она подняла голову и увидела, как в одном из углов сверкнули глаза суккуба. Девушка покачала головой: «Нет»:

— Не думайте, что этим признанием вы заслужили моё доверие. Но жизнь себе вы заработали. Я с интересом понаблюдаю, по силам ли будет вам сдержать свои клятвы, но кровь — моя кровь, кровь дочери Императора, пролитая по Вашей Вине, остаётся вашей виной.

Самурай молчал. Её Высочество выпрямилась и презрительно прищурилась:

— Ваша философия — то один идеал и господин, то другой, заставляет меня глубоко задуматься, прежде чем снова использовать ваши умения. А вдруг вы найдёте ещё одного господина и предадите меня так же, как только что предали бывшего наместника Нагадо⁈

(Мацукава аж стукнулся лбом об пол)

— Но всё же, — она протянула ему его мечи, рукоятками вперёд: — Я подумаю над вашим предложением. На месяц вы отстраняетесь от командования, ронин Мацукава. Я должна подумать. Такие решения сложно принять и мужчинам, а я — женщина, я беззащитна перед своими эмоциями и гневом. Оставайтесь в пределах досягаемости.

Самурай принял оружие, и, униженно пятясь задом, на коленях дополз до порога, и исчез за дверью.

Кадомацу вздохнула, и сразу же из своих углов появилась охрана:

— А я бы не стал ему доверять ему даже на месте Хакамады, — подал голос господин Сакагучи.

— Почему⁈

— У него «глаза предателя».

— А у тебя — чужая кожа на лице. А Азер — вообще… Вообще, Азер, что скажешь⁈

Полная соблазнительница была странно задумчива:

— Знаете… Это по моей вине он тогда выжил… На Даэне…