Броня Молчания

Верность и преданность

…Зал долго не унимался, взбудораженный событиями, тем более что судья не спешил браться за свой молоток, прибираясь с помощью коллег на своём столе. Господин Партийный с понурым видом сидел в клетке за Агирой. На желтоглазом лице Златы, янтарным блеском, прямо-таки сверкало торжество. Тардеш сидел мрачным, опустив голову на сцепленные пальцы руки. А Бэла подошел вообще недовольным, в сопровождении двух вооруженных флотских офицеров.

— Они могут из-за этого отложить процесс? — спросила у него подсудимая.

— Не в наших обычаях, — с неохотой ответил юный капитан.

— Но ведь господин драгонарий сказал…

— Зря он это сделал…

— Что⁈

— Председателя парткома нельзя судить, это произвол!

— Но ведь, он и виноват… И его тоже подозревают.

— Его подозревает Сенат, а не ментор! Это совсем другой случай!

— А разве драгонарий-доно не помог этим Сенату, выведя его на чистую воду?

— Ну и что⁈ То, что ему Корнолеш по секретной линии переслал, не обязательно было оглашать! Партийный Комитет заботится о чистоте рядов и нашей безопасности — без них нас схватят сиддхи! Как можно бороться с армией телепатов, не подозревая всех и каждого⁈ То, что кому-то это не нравится — его личные проблемы.

— Простите. Но ведь это он заставил господина драгонария арестовать меня, и суд этот устроил тоже он. И вы сами говорили, что это он организовал всё так, что в результате либо господин драгонарий, либо я — лишимся должностей.

Призрак поднял на неё полное отчаянья лицо:

— Думаете, я не понимаю⁈ Но, то, что сделал ментор — это неправильно… нечестно.

— А, значит, честно — лгать и подкладывать ложные улики⁈

— Ну, это же во благо государства! Он же трибун! А ментор сделал это только потому, что его попросил товарищ Архистратиг, или, ещё хуже — чтобы сорвать процесс.

— Я не хотела этого говорить, но, в самом деле, я не понимаю ваш народ. Вот взяла я Цитадель, это разве не во благо вашего государства? А меня ещё и судят…

— Так во благо государства и судят! Главное — оправдайтесь, так, чтобы ментору не повредило. Как вы понять не можете — это же нарушение смысла самой Идеи Амаля, то, что вы смогли — инородка! — самостоятельно провернуть такую операцию без чуткого руководства Сыновей Амаля! Если бы это вам не удалось, вас бы героиней сделали, как легионера Абхая — а он чистокровный призрак…

— Он человек.

— Он призрак! Человек не может быть легионером, а тем более стоять до последнего! Это слабая раса!

— Он человек. Поверь мне. Я видела и тело, и дневник до того, как господин Партийный отобрал у Даршани… Но мы отвлеклись. Так почему, ты говоришь, вас не может устроить моя личная победа?

— Так вы же инородка! Как может инородец сам додуматься до правильной стратегии⁈ Всегда стратегия была уделом доблестных Сыновей Амаля, а инородцы решали лишь тактические задачи! И ни один ещё не приносил победы Республике!

— Понятно. Ваша страна боится «потерять лицо». Спасибо, что объяснили. Только теперь мне кажется, что суд окончится неблагополучно как для меня, так и для вашего наставника.

— Почему⁈

— Если ваши слова верны, то оправдать любого из нас — ввергнуть ваше государство в позор. А обвинить — позор ещё больший…

Юноша удручённо замолчал. Сакагучи обернулся и смерил взглядом их обоих. Вроде, как насмешка мелькнула в его глазах — но на красной половине лица, чего быть не должно — ведь чувства выдавала у него обычно оранжевая.