Свет проклятых звёзд

Они хотят быть эльфами, но никогда ими не станут

Судя по реакции Гундора на появление в его комнате сестры, он её не только не ждал, но и спал за столом.

— Доброе утро, — засмеялась Глорэдель, садясь напротив. — Рассказывай, как тебе дортонионские собратья.

Лицо юноши выразило не слишком приятные эмоции.

— Они не такие, как мы, — подумав, ответил Гундор, открыл записи, что-то добавил. — Если верить истории, мы дольше живём бок о бок с эльфами, но мы сохранили себя, остались собой. А беоринги… Они хотят стать эльфами, но никогда ими не станут.

— У них полуэльфы зато на особом счету, — подмигнула снова одетая в женское платье аданет.

— Да, в приюте для сирот при живых родителях, — скривился юноша. — А в Барад Эйтель живут среди людей и эльфов и даже особого именования «перэльдар» не имеют. Кто-то здесь точно неправ. И, думается мне, беоринги.

***

— Он у нас перэльда — полуэльф, — словно нечто постыдное, сообщила Мельдир, по очереди представляя членов семьи гостям из Дор-Ломина. — Имя — Бреголас.

В воздухе повис вопрос. Ещё один, помимо уже накопившихся: почему беременная жена вождя принимает гостей в доме матери; где сам Брегор; почему отсутствует средняя дочь. Никто не решился спросить, чей именно сын этот Бреголас — Мельдир или Брегора, и кто в таком случае второй родитель.

— Это наш воспитанник, — пояснила супруга вождя.

***

— Знаешь, Глорэ, — Гундор указал на сестру мягким концом пера, — мне показалось, будто к перэльда семья относится, как к спасённому от лесного пожара рысёнку. Милый зверёк, жалко бросить, но и одомашнить не получится. Поэтому, как вырастет, наберётся сил — его отпустят в лес. В естественную среду обитания.

Глорэдель расхохоталась.

— Вообще-то, — сказала она, смахнув слёзы, — рысёнок уже вырос. Если я правильно поняла, он к свадьбе готовится. Как раз нас пригласят.

— Так всё сходится! — обрадовался юноша. — Сейчас его сведут с самкой, а потом отправят в лес. В смысле, за горы. Железные. А потомство, возможно, одомашнится, потому что не в лесу родилось, а среди людей, как положено домашним котятам. Будет мышей и крыс ловить, от крыльца далеко не уйдёт, на руках посидит-помурчит. Удобно! И перед соседями не стыдно.

— Замечательная стратегия, — похвалила девушка.

— Старшая дочь вождя… — Гундор задумался, смотря вверх, — это словно шутливое изображение тебя. Знаешь, как иногда художники друг над другом шутят? Рисуют искажённые портреты. Именно так вы выглядели, когда говорили за столом. Прекрасная неповторимая ты и попытка насмехаться над тобой — она.

***

— Меня зовут Брегиль, — улыбнулась, жуя жареное мясо, крупная широкоплечая девушка, просто одетая, зато с дорогими браслетами на руках, похожими на оковы. — Я тоже хочу стать знахаркой в осадном лагере. Скажи, ты когда-нибудь разделывала белку живьём?

***

— Ты тогда так мило удивилась, зачем это надо, и уточнила, что учишься у лекарей, которые раньше жили в Барад Эйтель и переняли искусство врачевания у Голодрим, — просиял Гундор.

— На самом деле, — сдержанно сказала Глорэдель, — я понимаю, зачем изучать живое. Когда с поля боя выносят раненого, нужно сначала сделать так, чтобы он не умер. А чтобы понимать, как это сделать, необходимо знать, что именно может стать причиной смерти. «Умер от ран» — это для летописи. А знахарь должен чётко понимать, почему раны оказались смертельны: из какой-то из них вытекло слишком много крови, попала грязь, повредили органы, или боец не выдержал боль. Несколько белок ради спасения человека — это ведь ерунда.

— Ладно, — сдался юноша. — Но за обедом это обсуждать было необязательно.

— Согласна.

—Потом, когда пришёл сам вождь, я сразу задумался: как так вышло, что вот этот щуплый невысокий дяденька с бегающими глазёнками стал тут главным, и до сих пор его никто не подвинул?

Глорэдель снова расхохоталась.

— Но ведь правда. Попробуй представить Брегора на месте нашего отца. Представь: позовёт такой дохлик в бой…

Вытирая слёзы, девушка замотала головой.

— Вот видишь. Его ж так и хочется спросить: дя-адь, а дя-адь, ты меч-то в руке удержишь? Лук натянуть сможешь? А то ведь либо ты натягиваешь, либо тебя. Третьего не дано. Но потом, — Гундор посерьёзнел, — я присмотрелся.

***

Брегор вошёл в тёплую гостиную, где собрались гости, но снял с себя только куртку — плотную не по погоде. На вожде дортонионских Фирьяр было столько слоёв одежды, словно он сбежал из дома, не имея возможности взять сумку. Мужчина улыбнулся, однако взгляд остался таким же, как и при появлении на пороге: изучающе-злым, выискивающим врага и заранее готовым уничтожить любого. Точно так же он посмотрел и на жену, и на дочь, и на полуэльфа. Вместе с вождём в дом вступили трое неприятного вида громил, правда в гостиную они не зашли, остались за приоткрытой дверью.

— Приветствую, — произнёс он так, словно это было некое секретное слово, и если его не сказать, выгонят или застрелят. — Моё имя Брегор, сын Боромира из рода Беора. Надеюсь, вам здесь нравится.

***

— Я бы уточнил, — снова указал пером на сестру Гундор, — что до его появления мне в доме Мельдир нравилось больше, но я же не хотел, чтобы меня побили те трое. Кроме того, мне показалось, будто рысёнок очень предан своему опекуну. А неведомы зверушки, как известно, опаснее ведомых. Но главное было потом, когда и ты, и насмешка над тобой, и рысёнок, ушли. Мы остались вчетвером, и тут я смог приметить интересную вещь. Жена Брегора, как и говорила бабушка, очень милая женщина, но она накопила злобу. Мельдир молчала, но мне казалось, что если она заговорит, мы не захотим иметь дело с беорингами. Мне хотелось, чтобы Мельдир высказалась. Только кто ж ей даст?

***

— Мы — мирный народ, — улыбнулся Брегор, сверля глазами жену Хадора и её сына. Охрана за дверью многозначительно переступила с ноги на ногу, со двора донёсся чей-то злорадный хохот. — И нам сложно понять, что такое — жить войной.

Мельдир неуверенно пододвинулась к мужу, не поднимая глаз, погладила по руке. Большой живот уже принял форму конуса, не оставляя сомнений — у вождя, наконец, родится наследник.

— Мы служим в армии наших владык, — пояснил Брегор, — но это означает лишь охрану границ, на которые и так никто не нападает. Поэтому мне трудно собрать большое войско для помощи на севере.

***

— Понимаешь, Глорэ? — юноша снова начал что-то записывать. — Их эльфы не дают приказа идти в бой, а сами беоринги понять необходимость не в состоянии. Они для этого слишком мирные, однако их вождь ходит с охраной! А дочь вождя живьём режет мелких зверьков. Полуэльфы здесь вообще воспринимаются диковинкой, а жена вождя боится рот открыть.

— Я думаю, беоринги идеальны для войны на севере, — подмигнула вдруг Глорэдель. — Они настолько мирные, что орки их примут за своих.

***

Мельдир не дождалась окончания посиделок, ушла в комнату прилечь.

— Ты будешь лучше их всех, — сказала она, гладя живот и чувствуя толчки в ответ. — Ты будешь честен и смел, тебя будут бояться враги и уважать друзья, ты сможешь защитить меня и всех, кого полюбишь. Ты будешь лучшим, Барахир.

Женщина не заметила, как уснула, а когда открыла глаза, рядом сидел муж и читал.

— Сыграем свадьбу Туива, отправим войско и припасы, — ласково произнёс Брегор, взяв супругу за руку, — и ты сможешь вернуться домой. Когда дело будет сделано, нападать на меня станет бессмысленно.

— Как ты живёшь с таким грузом? — без сочувствия спросила аданет. — Ты ведь всех боишься и ненавидишь.

— Не всех, — вождь печально улыбнулся. — Некоторых я люблю. Но любят ли меня в ответ, уверен быть не могу.

— Но ты ведь понимаешь, почему так, — Мельдир закрыла глаза.

— Да, — кивнул Брегор, — но лучше живите с ненавистью ко мне, чем погибните, любя.

— Я тебя не ненавижу, — вздохнула Мельдир.

Её рука неуверенно положила ладонь мужа на живот. Малыш толкнул в ответ на прикосновение.

— Живой, — прошептала аданет. — Другие умирали раньше.

— Не думай об этом, — вождь убрал ладонь. — Мне пора. Не хочу идти домой в темноте.

Мельдир кивнула. Когда муж ушёл, появилось лишь одно желание — просто забыть обо всём и заснуть, чтобы видеть счастливые сны.

А главное — не думать о предстоящей свадьбе Бреголаса, потому что счастья и долгих лет супружества ему аданет не желала и страшно стыдилась этого, но ничего поделать с собой не могла.