Свет проклятых звёзд

Музыка, меняющая мир

Ночь и день не отличались друг от друга, но раз супруг заснул, значит, ночь.

Иримэль вышла на палубу и подошла к корме, ища глазами берег вдали.

Его больше не было.

Берега… Нет… Всё… И маяк не виден…

Иримэль ахнула и схватилась за сердце. Эльфийка была уверена, что сейчас расплачется, но слёз не пролилось. Супругу младшего из сыновей Феанаро окружил шум ветра и крики чаек, плеск разрезаемых кораблем волн и скрип мачт. Песня моря, струясь солёной водой сквозь душу, впитывала звуки, приносимые ветром, сплетая мотив горя потерь.

«Песни Тэлери всегда печальны, — подумала Иримэль, начиная напевать, — но я их не запоминала, сочиняя стихи о счастливой любви. Всё это растаяло вместе с берегом вдали».

— Озеро моих глаз высохло,

Всё до дна я смогла выплакать

И одна на краю

У обрыва стою.

Долгий путь, в никуда брошенный,

Прошлое, словно луг скошенный.

О любви не поёт

Больше сердце моё.

Почему жестока ты, моя судьба?

Обречённая стать звездой —

Так звучало пророчество.

Но крадется с тех пор за мной,

Словно тень, одиночество.

И не знаю, когда пройдёт

Полоса эта чёрная…

Обречённая стать звездой. Обречённая.

На миг Иримэль показалось, что за ней пристально наблюдают. Но до этого ли её собратьям, занятым корабельными делами? Или муж приказал следить за женой, чтобы не… Утопилась? Какая глупость!

— Медленно опущу занавес,

Эту жизнь не начать заново.

В сказку призрачный мост

Стал осколками звёзд.

Крылья сломаны, вниз падаю,

А душа тлеет лампадою.

У всего есть цена,

И плачу я сполна,

Навсегда теряя тех, кого люблю!

Иримэль опустила голову. Ощущение чьего-то незримого присутствия не покидало, это тревожило, но не пугало. Опасности нет, эльфийка была уверена. Лишь интерес. Не более.

— Обречённая стать звездой…

Обречённая.

«Нет, это совсем не та музыка», — думал Макалаурэ, смотря на Иримэль с палубы находящегося рядом корабля Феанаро.

Выспавшись и напившись эликсиров, менестрель не чувствовал вообще ничего — было ощущение, будто тела нет. Это мешало идти, ноги ступали словно по воздуху и независимо от желания самого менестреля. Радовало одно: на корабле вдоль всего борта есть, за что держаться, можно сесть, прислонившись спиной, и справиться с головокружением.

Макалаурэ смотрел на тонкую высокую эльфийку с лёгкими пушистыми волосами цвета низкопробного серебра, хрупкую, словно хрусталь, и слушал её пение внимательно, оценивающе, словно Иримэль пришла проситься к нему в ученицы.

«Совсем не та музыка, — опять подумал менестрель. — Тэлери лишь бы грустить о чём-нибудь. Но такая мелодия не изменит мир. Музыка должна будоражить. Бросать вызов. В этом, только в этом её творящая сила».

Мысли путались, эликсиры притупляли не только чувства, но и разум. И всё же родились новые строки песни, которая уже многие годы складывалась по крошечному кусочку, словно рассыпанная в заполненном гостями зале мозаика, детали которой могут быть где угодно.

— Ты можешь играть про себя на трубе,

Но, как ни играй, всё играешь отбой.

И если есть те, кто приходят к тебе,

Найдутся и те, кто придет за тобой.

Скованные одной цепью,

Связанные одной целью.

Скованные одной цепью,

Связанные одной целью.

«Мы те, кто мы есть, — подумал Макалаурэ, осторожными шагами возвращаясь в каюту. — Мы Нолдор. И мы изменим этот мир! Ты недооценил нас, Моргот!»

Примечание к части Иримэль поет песню Теоны Дольниковой "Обречённая стать звездой".

С Макалаурэ, наверно, все ясно, пел уже, но если не ясно, то это Бутусов "Скованные одной цепью"