Мир нереального сна
— Я послал его на верную смерть, Дис, — обречённо произнёс Макалаурэ, вернувшись к своему костру, когда Финдекано уехал.
Эльфийка вышла из шатра, зябко кутаясь в шкуры.
— Твой отец, — ответила знахарка, — посылал на верную смерть очень многих. И тебя. С другой стороны, если бы не три стрелы в твоём теле, мы никогда бы не познакомились столь близко. И, будь любезен, скажи, что…
— Разумеется, — не дал договорить любовнице Макалаурэ, — это того стоило. Не сомневайся.
Дис не сомневалась. Она знала, что её мужчина так не думает. Да, он с ней. Наверное, потому что это ни к чему не обязывает. Прекрасно!
— Ты остаёшься здесь, — холодно сказал наместник, смотря остановившимся взглядом вдаль, сквозь деревья. — Ты дождёшься Финьо и будешь заботиться о короле Нельяфинвэ, пока я не пришлю весть, куда ехать.
Ветер усилился, прошелестел в сухих кронах умирающих деревьев. Закричали птицы: одни — угрожающе, другие — жалобно, третьи — с вызовом. Не поделили удобные для птенцов дупла.
Феаноринг, долго стоявший неподвижно, одним движением развернулся и вскочил в седло.
— Подайте мои вещи! — крикнул он верным. — Вы двое — едете со мной. Остальные — ждите вестей. Дис, — наконец, улыбнулся Нолдо, — это того стоило. Честное слово.
Знахарка сделала вид, что поверила.
***
В редколесье не было дорог, и, хотя лошади резво скакали через любые холмы и овраги, Макалаурэ понимал, что теряет время. На душе было гадко, как никогда.
Необходимость принятия даже простого решения казалась сейчас непосильным грузом: если выезжать на дорогу, придётся делать крюк по ухабам, но путь напрямик, пусть и короткий, слишком труднопроходим. Что делать? Как выбрать? Как правильно? Как?
Сделав знак верным и свернув к проложенному, казалось, вечность назад тракту, наместник вспомнил, наверно, последний по-настоящему счастливый день в своей жизни. А ведь тогда он таковым не казался из-за необходимости жить в Форменоссэ, вдали от роскоши Тириона, его дворцов и площадей, где можно выступать для восхищенных или шокированных толп. Какое это удовольствие — наблюдать за бессильной злостью и завистью тех, кто хочет, но никогда не сможет спеть и сыграть, как «великий менестрель Канафинвэ Феанарион»!
В тот день, лёжа на траве и позволяя себя любить не сотне слушателей, а всего лишь одной прелестнице, Макалаурэ впервые услышал тонкую и невыносимо изящную насмешку над собой, на которую способна только умная влюблённая эльфийка.
— Мне снилась ночь, — шёпотом пропел те самые строки менестрель, с горечью вспоминая ушедшие навек мгновения, — и сквозь неё летящий всадник,
Огни погони и отчаянный побег…
Мне снилась женщина, которую спасает
Тот, кто ей верен навек.
Мне снились эльфы и короткое сраженье,
Долгое скитанье на двоих в чужой стране.
Мне снился парусник — чудесное спасенье.
Но, может быть, только во сне
Героем был ты.
Мелкий дождь заморосил, неприятно остужая кожу на лице.
Элеммирэ… В тот тёплый, озарённый светом священных Древ день она была особенно мила и привлекательна. И пусть между сердцем Макалаурэ и любой женщиной всегда будет непреодолимая преграда несбыточной мечты, которая и должна таковой оставаться, именно в то мгновение, когда Элеммирэ пропела, что верным и героем её возлюбленный может быть только во сне, менестрель вдруг понял, что рядом с ним не просто очередная потерявшая разум от его музыки пустышка.
Зачем сейчас эти воспоминания?
Макалаурэ не знал. Просто на душе было гадко. Так омерзительно, как никогда.
И вместо того, чтобы думать о предстоящей встрече с братьями, менестрель вспоминал золотые волосы и игривую улыбку покинутой возлюбленной. Нет, от этого не становилось легче, но сердце начинало петь, даже несмотря на сильнее моросящий холодный дождь.
«Всё возвратится, я снова поверю
В мир нереального сна,
Где героем был ты».
Примечание к части Песня Ирины Климовой "Мне снилась ночь"