Свет проклятых звёзд

Пророк, не хуже Намо

Отправив к Нельяфинвэ посланника с рассказом о случившемся, нолдоран приказал привести к нему всех участников мятежа и нарушителей порядка.

Когда в шатре с владыкой остались только Аклариквет, новый главный летописец, сменивший ушедшего с принцем Турукано Умника, и старший сын, Нолофинвэ почувствовал себя очень странно. Казалось бы, протест военачальника Телперавиона должен был заставить страх предательства навалиться с новой силой, однако этого не произошло. Столько времени ожидаемый мятеж, случившись, подтвердив, что опасения были ненапрасны, вселил в сердце совершенно нелогичную бессмысленную радость. «Я же знал, что это будет!» — мысленно торжествовал воплотившимся в реальность худшим ожиданиям Нолофинвэ и с трудом сдерживал смех.

— Больше не пой про Феанаро, — широко улыбаясь, сказал нолдоран менестрелю. — Из «Сказки про Истинного Короля» убери песню о мятеже. А летописцы пусть вовсе ничего не пишут о том, что произошло. После передачи короны, вражда между Нолдор прекратилась. Окончательно. А небольшие личные конфликты не заслуживают строк в летописи.

Смех сдерживать стало невыносимо тяжело, глаза начали слезиться. Нолдоран взял подрагивающей рукой кубок и вдруг увидел, как на него смотрит сын. Не выдержав изумлённый вопросительный, с нотой осуждения взгляд, Нолофинвэ расхохотался.

— Эру! — вытирая глаза, произнёс нолдоран. — Я же знал! Я провидец! Пророк, не хуже самого Намо!

Заиграла тихая музыка, мелодия казалась лёгкой и беззаботной, но даже в ней, Нолофинвэ чувствовал, был подвох. Это песня о любви… Запретной. О которой нельзя говорить никому и признаваться себе. Это тайна, которая должна умереть вместе с хранителем.

Звуки арфы отвлекли от мятежа, и нолдоран смог спокойно выпить вина. Руки почти не дрожали.

Зашуршали листы, заскрипело перо, мелодично звякнули ножны о серебряный наруч, кубок чуть слышно стукнул о деревянный стол. Финдекано всё так же смотрел на отца, но это больше не вызывало смеха.

Полог шатра откинулся, вошёл бледный, словно обескровленный труп, Варнондо.

— Мой король, — поклонился он, — герой Астальдо, приветствую. О Ранионе заботятся знахари, — доложил военачальник. — Травмы не серьёзные. Бунтаря Телперавиона привели, он ждёт на улице. С сообщниками. Что касается меня, я готов принести извинения за нарушение порядка и понести заслуженное наказание. Мой король.

«Верные Канафинвэ теперь тоже мои воины, — чувствуя накатывающую приливной волной эйфорию, подумал Нолофинвэ. — Они тоже должны отвечать передо мной!»

— Приведи того юнца, что бросил тебе вызов, Варнондо, — улыбаясь, сказал нолдоран.

— Мой король, — появился на пороге посланник, вернувшийся от Майтимо, — лорд Маэдрос выслушал меня, сказал, чтобы я зашёл позже. Знахари утверждали в один голос, что лорду Маэдросу нужен отдых.

Нолофинвэ согласно кивнул, незаметно бросив взгляд на сына, который, стоя у стола, словно охранник, а не принц, напряжённо следил за входом в шатёр. Варнондо, бледнея всё сильнее, опёрся рукой на спинку ближайшего стула.

— Ты ранен? — как сквозь сон спросил нолдоран, и воин отрицательно покачал головой. — Хорошо, тогда пусть первым отвечает бунтарь Телперавион. Приведите.

Военачальник, сжав зубы, вышел из шатра.

***

Телперавион, растрёпанный, со злым огнём в глазах, встал перед нолдораном, гордо расправив плечи.

— Ты можешь обвинять меня, в чём хочешь, Нолофинвэ Финвион, — заговорил, не дожидаясь позволения, мятежный военачальник, — однако вспомни сначала, как радушно ты сам принимал отступников из Первого Дома Нолдор. Ты сам призывал к свободе воли, и я её проявил сейчас. Тебе это не нравится, но суд должен быть справедливым!

— Твоя правда, — сложил руки домиком нолдоран, — я действительно выступал за свободу воли, только угрожать жизни собратьям я позволения не давал. Когда Нолдор во время Исхода переходили из Дома в Дом, они не устраивали мятежи, а приходили к главе рода и приносили присягу.

— Тогда обстоятельства были иными, Нолофинвэ, — парировал Телперавион, — и да, я хотел быть услышанным и Первым Домом Нолдор, и теми, кто шёл за тобой, невзирая на смертельную угрозу Хэлкараксэ.

Нолдоран смотрел в серо-голубые, холодные, словно лёд на морской воде, глаза военачальника, которого собирался награждать за спасение многих жизней во льдах, а теперь был готов пойти на крайние меры, обвиняя в измене королю, и не мог решить, как поступить.

— Пусть войдёт Варнондо и тот, кто бросил ему вызов, — сказал Нолофинвэ, наблюдая за неподвижным, словно ледяная скульптура, сыном, надеясь увидеть в его взгляде подсказку.

Но замечал лишь пустоту.

Да, нолдоран знал — его однажды предадут, но так и не придумал, что будет делать в подобной ситуации.

***

— Хорошо, господин Нель…

— Лорд Маэдрос, — опустив глаза, сказал Феаноринг, — прежние имена больше не имеют смысла. Дис, теперь второе письмо. Для главы Второго Дома Нолдор. Передашь его нолдорану через любого верного, не лично. Текст должен быть следующим. — Отпив воды с добавлением травяного настоя, Нельяфинвэ сжал в руке подаренную Ириссэ звезду. Разжал. Снова согнул пальцы. — Я, лорд Маэдрос, сын Феанаро Куруфинвэ из Тириона, отныне самолично отвечаю перед нолдораном за всех своих верноподданных, и судить своих верноподданных имею право только я сам. Любые вопросы, касающиеся награды и наказания моих верноподданных, интересующие нолдорана, отныне решаются только в моем личном присутствии, либо в присутствии того, кого я самолично направлю, вручив доверительное письмо с печатью. Принятые без моего ведома решения, касающиеся моих верноподданных, — Нельяфинвэ закрыл глаза, сделал долгую паузу, — мной признаны законными не будут. Если у нолдорана есть ко мне вопросы, я с превеликим удовольствием на них отвечу. Это всё.

— Да, лорд Маэдрос, — улыбнулась Дис, убирая бумаги в сумку.

Сын Митриэль переглянулся с готовившим снадобья знахарем, покачал головой и сказал:

— Знаешь, оторно, ощущать себя частью легенды приятнее, чем изначально казалось.