Свет проклятых звёзд

Вы мне мешаете!

Роды прошли тяжело.

Аданель слышала от других женщин, что для появления первого ребёнка она уже стара, однако супруга Белемира устала радоваться чужому счастью и готова была умереть, но не остаться бездетной.

Несколько раз едва не потеряв сознание во время слишком долгих схваток, Аданель из последних сил вытолкнула из себя ребёнка, и дальше помнила только радостные слова повитухи, что родился здоровый мальчик.

Всё. Потом было забытье, а после, открыв глаза, женщина увидела встревоженное лицо приёмной дочери. Ещё не до конца придя в себя, супруга Белемира улыбнулась, но не нашла слов, и обе Аданель молчали, смотря друг на друга.

Малыш родился. Теперь всё изменится, и уже однажды потерявшая семью девочка уверена, что станет помехой безмятежному счастью неродных родителей?

Ревность в глазах сироты пугала жену Белемира, но ничего поделать с этим не удавалось. Кроме того — Аданель искренне опасалась, что безумная свекровь сотворит что-нибудь ужасное.

Уезжая за матерью в Барад Эйтель и тем самым лишив себя возможности стать вождём беорингов, книжник честно сказал о состоянии Бельдир, и супруга постаралась принять судьбу и подготовиться. Однако всё оказалось хуже, чем Аданель могла представить. Первая же встреча рассказала о будущей совместной жизни сполна.

***

Услышав, что к дому подъезжают телеги, жена книжника осторожно встала из-за стола и пошла на улицу, накинув на плечи тёплый плащ. Ранние холода уже ощущались в воздухе, перелётные стаи исчезли вдали, а деревья в большинстве своём облетели, оставив на ветвях только ягоды. И среди медленно замерзающего увядания навстречу супруге со стороны торговой дороги вышел бледный злой Белемир, ведя перед собой тощую седую старуху со связанными руками. Дорогая одежда на Бельдир была измазана и перекручена, морщинистое нездоровое лицо выражало бессмысленный восторг, но вдруг мутные глаза уставились на Аданель, и хрипловатый голос произнёс выплюнутые сквозь блёклые губы слова:

— Это кто у нас тут мамочка? Ты что ли? Да ты ж и в орочий подвал не сгодишься! Полы мыть будешь, а я — ножки раздвигать!

— Убери детей, — прошипел Белемир. — Быстро готовь пустую комнату, пусть сделают замок на двери и заколотят окно! И никаких острых вещей!

— Папочка, — ласково сказала безумная. — Па-апочка! А можно хлеб с мёдом? Я много не съем, честно-честно!

Потом Бельдир перевела взгляд на мальчика, выбежавшего из дома и обрадовалась:

— Какой пухляш! Это на ужин господам? Хоть косточку обглодать дайте! Хоть после псов! Пожалуйста! Кстати, мне пора. Отпусти!

Женщина рванулась так, словно от этого зависела её жизнь. Белемир удержал мать, а возница помог завести вырывающуюся безумицу в дом.

— Их сожгли! — орала она. — Сожгли! Потому что они мешали! А я вас сожгу! Вы мне мешаете! Вы меня у хозяев украли! Гулять не пускаете! А у меня уже чешется! Воры! Сожгу! Понятно?!

И вдруг в голос разрыдалась.

***

Аданель до сих пор с содроганием вспоминала, как первый раз после того, как вместе с родителями и старшим братом разместили Бельдир в безопасной комнате, зашла в кабинет мужа.

Белемир не принимал сочувствия, не слушал слов утешения, а просто обнял жену, потом указал на разложенные по столу вещи.

— Видишь, — сказал он севшим голосом, — это сине-звёздный плащ, который дарили всем вернувшимся из Дор-Даэделот воинам Хитлума. Вот это, — он указал на украшения в бархатной шкатулке, — награды. За доблесть, службу верховному нолдорану, защиту Белерианда… Их отдали мне как вещи матери. Теперь это всё моё, а значит, и твоё. И нашего будущего ребёнка. Очень жаль, что эти реликвии не нужны той, что их заслужила. Это неправильно, Аданель.

Не зная, что сказать, супруга согласно кивнула, прижалась крепче.

— Прости, что взвалил на тебя такую ношу, — выдохнул Белемир, отстранился и быстро вышел из кабинета.

***

Удерживать Бельдир взаперти удавалось в основном снадобьями и уговорами, позволяя безумице покричать вдоволь. Рассказывала она страшные бессмысленные вещи, от которых по спине бежали мурашки, зато, выплакавшись, иногда до тошноты, приняв лекарства, женщина засыпала и не вскакивала среди ночи с истошным ором. Белемир нашёл для матери сиделок, и Аданель уже начала думать, что всё хоть относительно наладилось.

Но однажды, занимаясь с воспитанниками чтением, супруга книжника услышала, как приглашённая к Бельдир знахарка зовёт её. В голосе слышался страх.

— Твоя матушка где-то взяла нож, — тихо произнесла сиделка, — и теперь играет с ним, изображая драку с орками. Не даёт мне войти, угрожает зарезать.

— Нож?

Аданель в ужасе бросилась в библиотеку к мужу и, к счастью, застала его там. Супруг сразу поспешил к матери. Было страшно заходить к безумной вооружённой женщине, однако ничего другого не оставалось.

— Папа сказал не играть с ножом! Девочки должны играть в кукол! — дрогнувшим голосом приказал Белемир, и мать послушалась.

Однако вопрос — откуда в запертой комнате взялась опасная вещь, так и не нашёл ответа. О своих подозрениях Аданель вслух говорить не хотела.

***

Тишину ничто не нарушало, даже шаги за дверью.

Аданель-младшая вдруг наклонилась, поцеловала приёмную мать в щёку и быстро ушла. Скрипнули петли, послышался короткий разговор, кто-то засюсюкал.

Дверь открылась, и знахарка принесла ребёнка.

Обняв крошечное тельце, супруга Белемира уткнулась в пушистую головку, коснулась губами, тихо заплакала. Не хотелось признаваться себе, что с радостью ждёт смерти свекрови, а теперь — особенно. И кто бы ни подбросил ей нож, пусть сделает это снова.

Тогда отчий дом для малыша Берена станет безопаснее.