Свет проклятых звёзд

Мудрость и добродетель

Стыд из-за несовершенства своих творений на миг пересилил все остальные чувства.

«Эру! Такое нельзя показывать! Они уродливы и абсолютно не похожи! Не доделаны! Нет! Их лучше вовсе уничтожить и переделать!»

И лишь понимание, что, скорее всего, гостья даже не смотрит на скульптуры, не позволило Нерданель расплакаться.

— Вот, м-м… — язык немел, произнести слово не получалось, пришлось прилагать неимоверные усилия, чтобы не выглядеть совсем уж глупо. — Матушка, — выговорила, наконец, Нерданель, — в ожидании возвращения мужа, твоего сына, и наших детей я создаю их образы из камня. О, м-матушка, — смущённо потупилась эльфийка, — не смотри на Макалаурэ, он совсем не получился. Он красивый, на самом деле. Остальные похожи на себя гораздо больше.

Фириэль молча шла между скульптурами, очень плавно и медленно, словно парила призраком, не касаясь пола, её тонкая прозрачная рука тронула каменную щеку Феанаро. Лицо статуи казалось более живым и настоящим, нежели неподвижная маска первой королевы Нолдор.

— Какая наша дочь храбрая! — восхищённо сказала мать Нерданель супругу, тайком наблюдая за встречей свекрови и невестки.

— И мудрая, — добавил Махтан. — Она правильно поступила, пригласив Мириэль в гости. Им есть, о чём поговорить.

Мастер и сам не верил в сказанное, но именно это хотела услышать жена, чтобы хоть немного успокоиться.

***

— Я ожидала, что мне не понравится увиденное, — сидя за большим овальным столом из меди и топаза с бокалом медового вина, сказала Нарнис, переводя взгляд со старшей дочери на мать, — но не думала, что настолько.

Ниэль, недовольно вздохнув, улыбнулась.

— Благодарю, милая, — сказала супруга Нельяфинвэ Феанариона, — ты деликатна, как никогда.

— Ты знаешь, мама, что я не о тебе и созданном тобой барельефе на сводах твоего нового дворца.

Однако слова были сказаны в пустоту: Ниэль, обладавшая удивительным чутьём на неприятные разговоры и потрясающей способностью их избегать, уже покинула гостевые покои, уйдя в спальню. Старшая из дочерей Нарнис пшикнула.

— Мама! — наклонилась через стол очень похожая на Нерданель эльфийка. — Ты думаешь таким образом заманить всех нас на север? Ты понимаешь, что даже теперь, когда перевала Хэлкараксэ больше нет, именно на севере расстояние по воде самое короткое между Валинором и Средиземьем? Если Моргот построит флот, он высадится именно на севере! Рядом с тобой! Хочешь рисковать жизнью — твоё право. Но не впутывай в эту авантюру мою семью!

Нарнис опустила глаза. Да, с дочерью, выбравшей в мужья менестреля Валар, покорного и вечно стыдящегося «злых безумств» сестры, бессмысленно говорить о Форменоссэ.

— Не горячись, Финдиэль, — примирительно улыбнулась супруга Финдекано, — расскажи мне, чем певцы владык станут заниматься в пещерах. Как здесь создавать музыку?

Дочь нахмурилась, и мать всё поняла без слов: жизнь эльфов снова превратилась в слепую надежду на мудрость Валар, и пока будущее кажется затянутым плотным туманом горизонтом.

— Тебе Лауранаро расскажет, — стиснула зубы Финдиэль, сдавливая рукой бокал, — он едет с тобой.

***

Сквозь прозрачное стекло холодного равнодушия угасших страстей Анайрэ смотрела на жизнь и не могла понять, как раньше не видела столь очевидных теперь вещей.

Пройдя сквозь волшебство снов лориэнского сада, ощутив призрачное кратковременное счастье, супруга Нолофинвэ поняла, что грёзы в итоге мало чем отличаются от реальности: они тоже заканчиваются, возвращать пережитые чувства, пытаясь повторить их, бессмысленно, и, как бы ни было горько расставаться с былым, сделать это необходимо.

«Легко говорить той, чьи близкие живы, пусть и далеко», — упрекнула Анайрэ потерявшая сына сестра, а эльфийка по имени Ариэнель, муж которой погиб в Форменоссэ, чуть мягче повторяла её слова, не желая покидать владения Вала Ирмо.

Возможно, они правы, возможно, заслуживают сочувствие, но супруга Нолофинвэ не испытывала его: сердце холодила едва заметная тень презрения к слабости. Они же Нолдор! Обязаны быть сильными!

Удивившись собственной храбрости, когда на празднике не испугалась, увидев Фириэль, а испытала нечто, похожее на досаду из-за несовершенства вернувшейся из Чертогов эльфийки, Анайрэ, теперь сидя дома перед большим многоугольным вытянутым в высоту зеркалом, похожим на ручей, бегущий среди камней, вспоминала разговор с невесткой.

«Какой смысл, — снова мысленно повторяла своему отражению Нолдиэ, — ехать на север? Что ты пытаешься доказать, Нарнис? И кому? Думаешь, я не вижу, как рядом с тобой тает нагретым маслом внук Ингвэ? Неужели ты хочешь, чтобы я наблюдала, как жена моего сына нарушает брачный обет? Я знала, Финьо тебе не дорог, ты даже не соизволила родить ему сына, а дочери будто и не его вовсе — не похожи на отца ни капли! И что ты хочешь, чтобы я видела в Форменоссэ? Твою новую грелку для кровати?»

В подобных речах не было ничего удивительного, Анайрэ нередко говорила Нарнис неприятные вещи, зная, что невестка не ответит, и злясь от этого сильнее, но супруга Нолофинвэ поражалась равнодушию к собственным речам: произнося слова, эльфийка не вкладывала в них ни малейшей частицы души, словно зачитывала правила использования кузнечного молота.

«Лучше так, чем…»

Перед глазами, застилая отражение в зеркале, встал образ безутешной женщины, с которой Анайрэ виделась в садах Лориэна. Смотря во время редких встреч на Мириан, эльфийку, которой не повезло быть женой и матерью ушедших с Феанаро, супруга Нолофинвэ убеждалась, что Ирмо и Эстэ сейчас нужны эльфам едва ли не больше остальных Валар. Мириан практически не говорила ни с кем, кроме Майя Олорина и владык Лориэна, сидела на берегу озера, смотря пустым взглядом в никуда, не реагировала даже на дочерей, а редкие фразы были посвящены Младшим Детям Эру.

«Почему проснувшихся с первыми лучами Анар любят больше нас? — иногда плакала Мириан, а потом улыбалась и повторяла: — Я знаю, они живы, мои сыновья и муж. Их не любит Эру, но они живы! Я вижу их каждый день».

***

— Мы не повторим ошибку, допущенную с эльфами, — произнёс Вала Манвэ своему ближайшему помощнику, стоя на хрустальном ажурном балконе, гладя золотистые перья на шее исполинского орла. — Младшим Детям Эру не будет дороги в Валинор. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Мы более не нарушим Замысел Творца, забирая кого-либо с родной земли. Наша прежняя добродетель слишком дорого нам обошлась, Эонвэ. Ты ведь понимаешь это?