Свет проклятых звёзд

В путь на Таникветиль

Что есть пламя без угля? Лишь вспышка, что не обожжёт, но и не согреет. Подарит свет на одно мгновение, только вряд ли можно успеть что-то рассмотреть в окружающем мраке. Без угля огонь обречён угаснуть в вечной тьме.

В руки само собой легло письмо. Но на этот раз не от сына. И, к сожалению, не от мужа. Конечно, Феанаро слишком горд, чтобы писать ушедшей от него жене! Нерданель, кутаясь в плотную шаль, злилась, накручивая себя, что высокомерный супруг уже забыл о ней и, может быть, утешается в объятиях другой женщины. Вместе со своим бесстыдником-отцом! Ещё и сыновей в этот разврат втянут!

— Мои мальчики, — с горечью произнесла Нерданель, вспоминая последнее письмо от Нельо. Его безукоризненный почерк мог обмануть кого угодно, но только не мать. Она замечала даже малейшие изменения в написании текста. Нерданель чувствовала — изоляция и жизнь взаперти иссушает сердца её близких, гасит пламя душ, вырывает с кровью крылья.

Фраза «Всё по-прежнему нормально» на самом деле означала совсем иное!

Вспомнив, что в руках письмо не от сына, Нерданель сначала хотела его выбросить. Почерк неаккуратный, размашистый, с вычурными и неуместными закорючками, фразы чересчур пафосные, на первый взгляд даже красивые, а на самом деле — грязь, льющаяся из жалкой душонки продажного поэта. Да как он вообще смеет ей писать?! Он, воспевающий выдуманные достоинства своих второсортных господ! Как у него рука не отсохла писать о красоте супруги изгнанника, когда песни он слагает о незаметной бесцветной Анайрэ, называя её прекраснейшей из эльфиек?! Её не спасает даже венец королевы! Как была пустым местом, так и осталась!

Нерданель выдохнула.

Продажный певец приглашает на праздник. Предлагает пойти вместе. Великая честь!

Супруга Феанаро ещё долго злилась, смотрясь в зеркало, а потом вдруг подумала, что и правда слишком долго не выходила в свет. Может, стоит принять предложение? А что, если узнает Куруфинвэ?! Хм… Да пусть узнает. Пусть! Пусть знает, что мечом надо не в брата тыкать, а применять его в более мирных и приятных целях.

Подумав о пылкой страсти, охватившей Феанаро и её саму века назад, Нерданель улыбнулась. Их животворящий огонь, питающийся от слияния двух сердец и тел, подарил жизнь самым лучшим в Арде мальчикам, и Нерданель безумно скучала по этому бушующему, неукротимому пламени.

— Решено, — сказала она своему отражению в огромном зеркале, — схожу с Акларикветом на праздник, а потом поеду в Форменоссэ. Пусть Феанаро знает, что я всё равно его люблю.

***

Струна лопнула, издав короткий отчаянный стон, и музыка оборвалась. Менестрель с удивлением посмотрел на инструмент, не понимая, как так вышло, ведь сейчас его арфой управляла магия, а не пальцы. Феанаро и Туркафинвэ обернулись на Макалаурэ, и тренировочные шесты опустились.

— Что это значит? — с угрозой в голосе произнес глава семьи, словно обвиняя сына. Менестрель развел руками.

— Что бы это ни было, — беловолосый эльф поддел ногой упавший шест, крутанул в воздухе и схватил за середину, — это не могли заметить только мы. Пойду спрошу, кто что видел.

— Эонвэ скоро вернётся, — осматриваясь, процедил Феанаро, — он точно должен знать, что происходит. Тренировка окончена! Все в крепость!

В этот момент Куруфинвэ уже не думал ни о струне, ни о сыновьях, ни об отце. Сильмарили! Они надёжно спрятаны?! Надо выставить у сокровищницы больше охраны! И самому быть поблизости.

«Плохая идея, — подумал Туркафинвэ, — очень плохая. Если что-то назревает, как раз Форменоссэ и становится самым опасным местом. Нельо должен знать о случившемся. С ним и обсужу!»

***

С портрета смотрели слишком живые глаза. Слишком. Они были прекрасны, но встречаться с картиной взглядом вдруг стало очень страшно.

Финвэ всегда был прекрасным художником и не снискал громкой славы только из-за специфики своих творений, которые почти никто и никогда не видел.

Когда беды одна за другой посыпались на голову, и король, потеряв титул, стал изгнанником, а потом едва не умер внук, Финвэ окончательно замкнулся в себе, и с тех пор рисовал только один единственный образ. Эльф вкладывал в изображения все накопившиеся за годы чувства: вину, тоску, боль, отчаяние, потерю надежды… Всё это Финвэ очень тщательно прятал, и никто не догадывался, что чудаковатый легкомысленный владыка просто спасается любыми доступными способами от жестокой правды, которую он не желал принимать.

Взгляд с картины пронзал плоть, добирался до самого сердца, заставляя его сжиматься и трепетать.

— Мириэль, — прошептал Финвэ, — может, ещё не все кончено? Может, здесь, в благословенной земле Валар, всё же есть место для настоящих чудес?

Ответом была тишина, среди которой оживший взгляд с портрета угас, вновь став пустым и всего лишь нарисованным.

***

— Отцу это не понравится, слишком топорно, — сказал Майтимо брату, спрыгнув к нему с низкой части крепостной стены, которая составляла в высоту примерно четыре эльфийских роста. — Курво, вы с близняшками расслабились.

— У нас есть имена! — возмутился Питьяфинвэ.

— Мы Амбаруссар! — напомнил Тэлуфинвэ.

— Буду знать, — отмахнулся старший Феаноринг. — Смотри, Курво, — он указал рукой на витой шпиль ближайшей башни, сплетенный из согнутых стрел, — его высота отличается от соседнего.

— Я не буду переделывать проект! — бросил чертеж на камни Питьяфинвэ. — Это твои строители криворукие!

— Вот именно, — подбоченился Тэльво.

— Что? — Нельяфинвэ сощурился. Его голос прозвучал негромко, но младшие братья сразу сникли.

— Ладно вам, — вмешался Куруфинвэ. — Не срывай злобу на детях, Нельо, это недостойно.

Майтимо хмыкнул, но конфликт был исчерпан.

— Сам ты дитё! — со злостью пнув чертежи, Питьяфинвэ ушёл, ругаясь, в сторону основного здания крепости. Тэлуфинвэ следовал за старшим Амбарусса, положив ему руку на плечо.

— Нельо! — окликнул брата Туркафинвэ. — Есть разговор.

— Почему-то со мной в последнее время тебе говорить не о чем, — с обидой поджал губы Куруфинвэ-младший.

Вдруг он взял пальцами висящий на шее ажурный кулон с огромным рубином, обрамленным платиново-бриллиантовыми лучами. Камень, никогда не проявлявший никакой магической активности, вдруг потемнел и перестал быть прозрачным, словно его изнутри наполнили… Кровью?

— Что это?! — удивился Куруфинвэ, поднимая глаза на братьев.

«Большой праздник у Валар… — начал судорожно соображать Туркафинвэ. — Эонвэ… Который в последнее время часто отсутствует… Оромэ, исчезнувший, когда «хворому» больше не требовалась особая забота… Мелькор… Выгнанный отцом… Возможно, скоро закончится срок изгнания… Король — Нолофинвэ, как и предупреждал отца Мелькор… Братья всегда выбирают братьев… Валар — братья…»

Все эти мысли складывались в весьма неприятную картину, в которую не хотелось верить, но Туркафинвэ уже не питал никаких иллюзий насчёт добра и справедливости. И всё чаще вспоминал меч предательства, данный ему отцом…

— Нельо, поговорить надо, — повторил Туркафинвэ, уже передумав вести беседу о том, о чём планировал изначально.

Братья вышли за ворота и направились к реке. Свет Телпериона ярко сиял, но от этого холодная северная природа становилась ещё менее дружелюбной. Поднявшийся ветер пробирал до дрожи. И только Хуан, радостный, что его выпустили на волю, с весёлым лаем носился по скалистым склонам.

— Что-то странное творится, заметил? — напряжённо произнес Туркафинвэ, пиная круглые камни размером с кулак. — Валар из-за праздника, кажется, перестарались с чарами.

— Мне было некогда замечать, — задумчиво отозвался Майтимо, поправляя бинт на левой ладони. — У нас шпили разной высоты, и никто не хочет признать свою ошибку.

— А я говорил, что башен уже слишком много!

— Башен много не бывает.

Туркафинвэ посмотрел на перебинтованную ладонь брата, и тот отмахнулся от незаданного вопроса.

— Я думаю, — сказал Тьелко, — нам всем тоже нужен праздник. Не смотри на меня так. Я не предлагаю ехать в Тирион. Просто нам семерым надо собраться и отправиться на охоту вместе. Когда мы все вместе отдыхали в последний раз? Ты помнишь?

Майтимо задумался. Пауза была долгой, в итоге он с тенью улыбки покачал головой.

— Нет.

— И я. Нет. Несправедливо — все празднуют, а мы заперты здесь, всеми забыты. Надо тоже повеселиться.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Нельяфинвэ. — Отец пусть с дедом вдвоем посидят, побеседуют. А мы от них отдохнем. А после… Праздника… Продолжим…

— Дались тебе эти шпили! — рассмеялся Туркафинвэ, хлопая брата по плечу.

— Не мне, — отрешённо произнес Майтимо. — Отцу. А я просто не хочу с ним снова ссориться.

— Я правда не специально! — сделал невинные глазки Тьелко.

Нельяфинвэ снова отмахнулся.

— Пойдем собираться. Ты прав, надо всем вместе отдохнуть.

***

— Пап, пап, ну скажи, почему в этот раз намечается такое пышное и особенное событие? Ведь Праздник Урожая бывает часто, я их уже много видел, был на десяти, наверно, но никогда ещё не приходило приглашения столь категоричного! Всем явиться, и отказы не принимаются. А, пап?

Финдарато самому это было интересно, в голове крутилась злая шутка о причинах столь грандиозного масштаба, но юному сыну он говорить об этом не стал.

— Посмотрим — увидим, — улыбнулся Финдарато, поправляя широкие браслеты из золота, серебра и чернёного мельхиора с опалами и хризолитами.

Расшитая тончайшими золотыми нитями зелёная накидка в равной степени прекрасно смотрелась бы и на нем, и на Амариэ, и Финдарато подумал, что, возможно, есть смысл отдать её жене, которая почему-то очень любит закрывать свою красоту пышными плотными одеждами, капюшонами, прятать изящные руки в широченные рукава… Конечно, на фоне блистательной прелестницы Артанис Амариэ проигрывала, но это вовсе не повод так переживать. Тем более у неё лучший в Арде муж, самый красивый уж точно. И самый милый и добрый сын. Почти такой же красивый, как папа.

Финдарато вспомнил, что договорился с Финдекано устроить соревнование менестрелей, пока личный певец короля будет развлекать толпу подхалимов, и согласие дали уже не менее сотни эльфов. Лучники, мечники и копейщики, обычно имевшие возможность проявить себя на больших праздниках, в этот раз почему-то оказались лишены любимого развлечения распоряжением самого Манвэ, и это тоже было очень странно. Почему именно сейчас нельзя приходить на Праздник Урожая с оружием? С другой стороны, Финдарато лично это вообще никак не касалось, и обидно было разве что только Артанис.

***

Третий Дом Нолдор всегда приходил и на праздники и на советы позже других, если вообще приходил, и этот раз не стал исключением, поэтому когда Финдарато, сопровождаемый матерью, сестрой, женой и их служанками, отправился в путь, то везде, во всём Амане видел пустые улицы. Это было так странно…

Артаресто, гарцующий вокруг деда, демонстрируя, какой он непревзойденный наездник, казалось, вообще не замечал ничего необычного.

Около некоторых дворцов стояла охрана, но большинство даже богатых домов совершенно пустовали.

— Можно залезть в чей-нибудь погреб и выпить там всё вино, — рассмеялся Финдарато.

— И принести туда взамен обычной воды, — подмигнула Амариэ.

— Или чего похуже, — съязвила Артанис. — Чем ты обычно умываешься, чтобы быть красивее? Это «снадобье» вполне подойдёт для подмены.

— Супруг мой, любезный, — напряглась Амариэ, — уйми сестру. Мне неприятно слушать её речи.

— Зато мне приятно их говорить, — зло усмехнулась Артанис и пришпорила коня, полетев вперёд бело-золотой стрелой.

Принцессой невозможно было не залюбоваться, и большинство женщин стали отчаянно обращать внимание мужей на себя. Доскакав до вершины небольшого холма, Артанис подняла коня на дыбы и с хохотом рванула дальше, сверкая ярчайшей звездой.

***

Феанаро резко встал из-за стола, прошёлся вдоль высоких узких стрельчатых окон и развернулся к сыновьям.

— Чья это была идея? — прогремел его голос.

— Моя, — развел руками Туркафинвэ, откинувшись на спинку стула.

— Вообще-то моя, — встал Нельяфинвэ, смотря в глаза отцу.

— Я, между прочим, первый предложил, — невинно улыбнулся Макалаурэ. — Ещё несколько дней назад.

— После того, как обсудил со мной, — отрешённо произнес Куруфинвэ-младший, поигрывая бокалом.

— Всё ясно, — тепло улыбнулся Феанаро под дружный смех промолчавших Амбаруссар и короткий смешок Морифинвэ. — Вы слышали, что сказал Эонвэ?

— Да, — хором отозвались Феаноринги.

Макалаурэ потянул Нельяфинвэ за закатанный рукав рубашки, чтобы тот уже наконец сел.

— Я должен прямо сейчас ехать на Таникветиль, — зло сверкнул глазами Феанаро. — Там собрались все. Чтобы глазеть на мой позор. И мне запрещено брать своих верных и даже вас.

— Повезут в клетке и кандалах? — хищно улыбнулся Карнистир, видимо, представив эту картину.

— Лучше бы так, — Феанаро опустил голову, опираясь руками на стол. — Тогда все бы увидели, что меня притащили против моей воли. Однако придётся идти самому. Но они не дождутся извинений. Им самим придётся оправдываться предо мной!

Кулак Феанаро ударил по столу, зазвенела посуда. Нельяфинвэ смотрел на отца с гордостью, и тот заметил. Впервые за долгие столетия между ними не было неприязни.

— Мне не нравится, что приходится оставлять отца одного, — нахмурился Феанаро.

— Он не младенец! — с вызовом произнес Морифинвэ. — И его окружает толпа слуг! И полная крепость воинов! В чем проблема, отец?

— Не смей повышать на меня голос! — подался вперёд Феанаро.

— Морьо, остынь, — прищурился Нельяфинвэ, прямо смотря на брата. — Не стоит нам расставаться в ссоре. Давайте лучше пожелаем отцу терпения и мудрости в трудный час.

Братья поддержали его. Феанаро ещё раз окинул взглядом сыновей и вышел в длинный коридор, где, стоя у окна, уже ожидал Майя Эонвэ.

Оседлав коней, Феанаро — своего огромного вороного жеребца, а Эонвэ — белого изящного скакуна с пышной гривой и длинным хвостом, изгнанник и глашатай рванули с места, словно соревновались в скорости. Возможно, так и было.