Свет проклятых звёзд

Искажённые Дети Эру

Белемир знал, что будет тяжело. Не догадывался — знал. Видел, как измотаны близкие безумцев и тяжко больных, старался усугубить в воображении сложности, чтобы реальность показалась проще, однако подобное удавалось с трудом.

С каждым днём в сердце разрасталась ненависть к себе. Сын сошедшей с ума женщины понимал — его реакция на мать, которую он всю жизнь не видел, нормальна, однако не мог простить себе, что каждое утро надеялся увидеть родительницу мёртвой. Чудовищное желание быстро сменялось невыносимыми угрызениями совести, отчаянными попытками помочь безнадёжно больной матери, пробудить в ней хоть что-то, кроме бессмысленных детских воспоминаний о людях и событиях, которых Белемир не знал.

Но самым страшным испытанием стало внезапное исчезновение Бельдир в лесу на границе Хитлума.

Понимая, что обязан бросить все силы на поиски, сын безумицы отчаянно надеялся на худший исход, однако знал — никто не должен понять его желаний, ведь что в таком случае скажут собратья? Всё сильнее ненавидя себя, Белемир старался действительно разыскивать беглянку, хотя каждое действие, направленное на хороший результат, давалось крайне тяжело.

Надо звать как можно громче — горло словно стягивает верёвкой. Надо искать следы — чёткость зрения сходит на нет даже с увеличительными стёклами. Надо пытаться представить, куда могла пойти мать, но рассуждения обращаются к одному — пусть не найдётся.

Нет! Так нельзя! Недопустимо!

А в голову неумолимо лезли мысли о том, как тяжело будет бедной Аданэль.

«Если кричать ей «Мама», она точно не отзовётся», — отвратительная догадка подсказывала лёгкий и чистый способ избавиться от проблемы.

Ступая по сухому хрустящему мху, Белемир на миг зажмурился, сделал глубокий вдох.

— Бельдир! Дочка! Где ты? Это я — твой папа! Мы с дедушкой волнуемся!

Никто из помогавших с поисками попутчиков не удивился.

— Бельдир! Тётя тебя наругает!

Устав больше от тяжёлых мыслей, нежели от блужданий по лесу, книжник остановился около поросшего грибами пня — сломанного молодого ясеня, шапка из мха на котором напоминала череп.

Жуткое зрелище заставило содрогнуться и поспешить уйти подальше от этого места.

Представляя, как продолжится путь, когда найдётся мать, Белемир снова постарался думать о худшем. Да, опять начнутся слёзы по ночам, от которых помогают только настои, будут жалобы на мужчин, ведь они почему-то не желают помочь стать здоровой, рассказы о том, как родня обижает несчастную сиротку, и только какой-то эльф способен пожалеть и привести в светлое будущее. Говоря о нём, Бельдир смущалась, крутила на пальцах волосы и лезла себе под юбку.

Нет! Нельзя надеяться, что мать не найдётся. Живой.

— Бельдир! — крикнуть имя было слишком тяжело. — Бельдир! Дочка!

Начало темнеть.

«Если первым скажу «Надо возвращаться», меня посчитают скотом», — обречённо подумал Белемир, перешагивая очередную кочку.

— Может, завтра продолжим? — предложил попутчик, зевнув. — А то сами заплутаем.

С радостью согласившись, книжник развернулся обратно, как вдруг из сумерек донёсся безумный хриплый смех:

— Проиграли! Проиграли! Завтра опять вы водите!

Сердце Белемира заколотилось, мужчина обернулся на голос и увидел ковыляющую из зарослей со стороны болота мать, грязную, мокрую, но абсолютно счастливую.

С ненавистью посмотрев на родительницу, стараясь взять себя в руки, однако чувствуя, что самообладание окончательно потеряно, книжник бросился к Бельдир, схватил её в охапку и заорал попутчикам:

— Связать её! И привязать к телеге! Крепко!

Мужчины кивнули. С искренним сочувствием.

***

Жаркий солнечный день казался тёмной холодной ночью, которой нет конца. Раздражало абсолютно всё, любой звук, ранее казавшийся приятным или остававшийся незамеченным.

Идти было тяжело не только из-за раны, которой предстояло заживать ещё очень долго: Брегор понимал — он обязан доказать соплеменникам силу, однако этого недостаточно. Моргот тоже силён, но мощь ни в коем случае не даёт ему права быть Владыкой Арды, потому что не является главным качеством лидера.

Во время обучения грамоте эльфы заставляли Фирьяр заучивать наизусть короткие отрывки из огромной книги, в которой очень подробно описывалась вина Моргота перед всем миром и его обитателями — великими и малыми, разумными и бездушными. Что-либо понять во всех этих сложных текстах было трудно, однако учителя, видя неспособность учеников познать глубинную суть эльфийской мудрости, охотно поясняли — править должен тот, кто справедлив и милосерден.

Но как сочетать милосердие с наказанием? Ведь ожидание исполнения приговора — это тоже пытка. Пролившие кровь во время бунта знают, что обречены, дни и ночи тянутся для них бесконечно, превращаясь в кошмар наяву.

Это ли милосердие победивших?

«Если веришь, что поступаешь правильно, сможешь повести за собой», — вспомнились слова из той же сложной для понимания книги.

Эта фраза означала, что великая истина и великая ложь зажигают умы и сердца одинаково, чем и пользуется враг. Главное — верить, что твои поступки верны, но как быть, если речь идёт о казни собратьев? Они ведь не скотина, выращенная ради мяса, шкуры, рогов и костей! Эльфы учили, что животные и растения созданы Валиэ Йаванной как расходный материал, их можно и нужно использовать, как и творения Вала Ауле. Кроме гномов, разумеется, ведь они приравнены Эру Илуватаром к Его Детям. Конечно, использование ресурсов должно быть бережным и разумным, нельзя уподобляться Морготу и уничтожать всё подряд по прихоти, ведь в каждый камень, каждый листок вложены труды и частичка духа Айнур. Разумеется! Этому учат с малолетства. Но лишать жизни Детей Эру запрещено!

Брегор знал — убийство бывает необходимым, ведь, к сожалению, на стороне Моргота воюют не только орки, однако сейчас в Дортонионе не ведётся война против предателя-Айну! Понимание, что придётся и выносить и исполнять приговор, лишало и воли, и злости, и амбиций. Если власть предполагает кровопролитие, как к ней вообще можно стремиться?!

— У эльфов даже тюрьмы красивые, словно дворцы! — видимо, решив разрядить обстановку, хохотнул один из сопровождавших Брегора собратьев. — Хоть напоследок поживут красиво. Недолго!

Юноша с натянутой улыбкой кивнул.

Завтра будет вынесен приговор, завтра наступит день справедливости и силы, а сегодня…

Сегодня — время для милосердия. Несмотря на то, что затея казалась Брегору сомнительной, внутренний голос уверял: вождь должен поступать именно так. Необходимо иметь смелость прийти к своим убийцам, к тем, кто желал смерти твоей семье. Прийти и посмотреть в глаза. Возможно, выслушать. И сделать это не на площади перед толпой за мгновение до казни, нет. Именно сейчас, когда приговор уже понятен, но ещё есть время изменить всё.

В сердце снова вспыхнул протест против несправедливости судьбы. Брегор вспомнил, как ему, совсем юному беорингу, пришлось решать, что делать с целой бандой, грабившей торговцев. Отец и дед готовы были согласиться на откуп, но народ требовал изгнать лихих собратьев из Дортониона. И внук вождя поддержал решение сородичей, мысленно задавая только один вопрос:

«Почему это должен делать я?»

В списке злодеяний и обоснований вины Моргота в бедах Арды было чётко сказано, что любая несправедливость вызвана изначальным искажением Песни Творения, поэтому, если что-то случилось — известно, кто здесь корень зла. Эльфы утверждали, будто необходимо всегда бороться с причиной беды, а устранение последствий вторично, однако с Морготом ситуация осложнялась.

«Он трус, — поясняли учителя, — поэтому прячется за спинами армии рабов. Их приходится убивать, потому что иначе убьют вас, однако нести смерть этим существам нужно не с жестокостью, а по необходимости, относясь к ним, как к пригнанной на убой скотине».

Бунт в Фиримаре тоже можно было считать просто следствием искажения Арды и видеть мятежников козлами, боровами и быками, а себя — мясником, однако Брегор ощущал ситуацию совсем не так — в памяти всплывал герой древней баллады, о котором юноша читал в детстве, гостя у дяди Белемира.

Книги, привезённые из Барад Эйтель, содержали очень разные тексты. Большинство были авторства или пересказа Пойтара и в основном посвящались прекрасной эльфийской деве с золотыми волосами. Однако попадались и легенды Мориквэнди, эльфов тьмы, они-то и нравились юному Брегору больше всего, и сейчас юноша чувствовал себя персонажем баллады народа Авари. Речь в ней шла про морготова раба — полуэльфа-полуорка, который с детства считал, будто не Моргот — враг жителям Арды, а народы Арды притесняют истинного владыку, захватывают его земли, убивают его подданных из жадности и жажды крови. Баллада звучала очень трагично из-за того, что герой осознал свою неправоту, однако не мог пойти против хозяина и приказов орка-отца.

«Я был для всех чужак,

Всегда один.

Семья решила так:

«Будь гордым, сын!

Ты одинокий волк

Среди овец,

Тебе не слышен бой

Чужих сердец!»

У всех вокруг друзья

Плечом к плечу,

Лишь я один, и я

Вам по счетам плачу!

Плачу своей судьбой

И точно в срок,

Мне жить одной войной

Назначил Рок!

Месть — моё право,

Месть — моя правда!

Маска мести —

Мне не сорвать её с лица —

Знак палача и подлеца!

Дело чести!

Вы всё решили за меня —

Мою судьбу, моя родня.

Маска мести —

Я только меч в руках семьи,

Дело чести —

Так приказали мне они.

О, будь ты проклята, судьба,

Мести раба!

Маска мести —

Знать, что твой взгляд вселяет страх,

Дело чести —

И жизнь, и смерть в твоих руках!

Знак силы — всё решать мечом!

Быть судьёй и палачом!

Я не люблю толпу — какой в ней толк?

Толпа — союз тупых, я — одинокий волк!

Придумать так легко

Святую ложь,

Но только в горле ком,

А в сердце нож».

Ситуация у Брегора была иной, однако он тоже ощущал себя заложником долга и ошибок семьи.

Выпив перед красивыми, только непривычно массивными воротами тюрьмы ещё снадобья от боли, юноша пересилил переполнявшие эмоции и пошёл в лишённое украшений, но всё равно по-эльфийски изящное здание.

***

— Жаль, я не добил тебя, щенок, — хрипло сказал из-за решётки крупный мужчина средних лет, семье которого принадлежал один из причалов для рыбацких лодок. — Надо было нож ядом смазать.

— Зачем, Денегор? — Брегор посмотрел на сокамерников убийцы, но те в основном делали вид, будто ничего не слышат.

— Не нравишься ты мне, — оскалился бунтарь, — и вся твоя семейка. И ваши дружки-эльфы тоже! Считают, коль мы на их земле живём, так в пояс кланяться должны? А чем ты лучше моего сына? Умнее что ли?

Хотелось начать спорить и что-то доказывать, однако юноша напомнил себе, зачем пришёл. Встретившись взглядом с убийцей, где-то в глубине души гордясь собственной силой воли, Брегор увидел совсем не то, на что надеялся.

В эльфийских книгах у злодеев, если это был не Моргот, конечно, всегда отыскивались веские причины для плохих поступков: борьба за любовь, уверенность в способности править народом лучше, внушённое врагом ошибочное мнение о ком-либо, попытки стать великим…

Но сейчас юноша смотрел в глаза убийцы и видел только зависть. От осознания такой жалкой мелочности стало невыносимо обидно за свой народ, и Брегор, больше ничего не говоря, ушёл в полумрак тюремного коридора, слыша доносившиеся вслед насмешки и проклятья.

Захотелось расплакаться, однако слёз не пролилось. В груди начала ощущаться разрастающаяся пустота, в которой сгинула жалость, и юноша осознал: да, перед ним искажённые до скота, до расходного материала Дети Эру. Моргот сделал их опасными и бессмысленно злобными, поэтому убить такое существо — не преступление, но благо и… Удовольствие? Скорее бы привести в исполнение приговор!

Наверное, это чувство и называется ненависть.

***

Андрет покидала дом последней.

Твёрдо решив для себя вернуться при первой же возможности, девушка не думала ни о разволновавшемся деде, ни о матери с отцом, переставших друг друга замечать, ни о сопровождавших бывшего вождя с семьёй эльфах.

Всё это не имело первостепенного значения. Андрет хотела воплотить свою мечту и рассказать Пушку и его кузену-защитнику о том, как счастлива.

— Они сломали мою жизнь! — прошептала девушка, спускаясь с крыльца с сумкой в руках. — Но никому не удастся сломать меня саму!

Примечание к части Песня "Маска мести" из мюзикла "Ромео и Джульетта"