Свет проклятых звёзд

Она — песня

— Кто она?

Неожиданный вопрос заставил вздрогнуть, и шокированный менестрель понял, что не слышал, как к нему вошла гостья. Но как такое возможно? Снова колдовство? Или фокус?

Однако пришлось признать — сердце обрадовалось неожиданному появлению эльфийки.

— Расскажи мне, я хочу знать.

Аклариквет обернулся на, видимо, возникшую из воздуха эльфийку и невольно засмотрелся в её яркие зелёные глаза. Менестрель снова поймал себя на мысли, что травница ассоциируется у него с музыкой, её образ поёт и сплетается с темой внутреннего мира Нолдо, а сейчас мелодия эльфийки заиграла новыми, незнакомыми ранее аккордами и ритмическими узорами, без которых судьба Аклариквета теперь была бы не цельной. Нет, музыка, зазвучавшая много лет назад при встрече с Нерданель, не стала тише, осталась неизменно-прекрасной, но больше не причиняла страданий, превратившись в самое дорогое в жизни воспоминание, неиссякаемый источник вдохновения и самые красивые картины прошлого, оттенки которых никогда не померкнут, а звуки станут только прекраснее и волшебнее.

Зеленоглазка заинтересованно подняла брови.

— Мне попросить у нолдорана приказ, обязующий тебя отвечать на мои вопросы? — с нажимом уточнила эльфийка, медленно проводя изящной рукой по грифу серебряной арфы.

Надеясь, что в ближайшую вечность никто не захочет войти в его шатёр, Аклариквет остановил ладонь Зеленоглазки, положив свою руку поверх её.

— Инструменты, — очень серьёзно сказал менестрель, — не любят, когда их касаются незнакомые пальцы. Можно нарушить целостность создаваемого ими волшебства.

— Чары творишь ты, а не вещь, — пожала плечами эльфийка, однако руку убрала. — Так кто она?

— Песня, — попытался уйти от ответа Аклариквет. — О верной любви, единственной на всю жизнь, которая не предаст, несмотря ни на какие испытания и соблазны, несмотря на обиды и непонимание. Песню сочинил и пел я, но звучала она не из моих уст. И радовала кого угодно, кроме меня самого.

— Какой же ты зануда! — устало вздохнула Зеленоглазка. — Похоже, если ты и напишешь обо мне балладу, она прозвучит погребальным плачем.

Менестрель опустил голову, вспоминая ледяные гробницы в Хэлкараксэ, прощальные слёзы и цветы, сделанные из лоскутов ткани и бумаги. Смерть в образе морозной ночи, урагана, полыньи, голодного зверя или непосильного груза трагедии входила в каждую семью, отнимая самое близкое и дорогое.

— Я не зануда, — прогоняя мысли о пережитых и разделённых трагедиях, улыбнулся Аклариквет. — Просто не понимаю тебя.

— А я не хочу, чтобы меня понимали, — прищурила прекрасные зелёные глаза эльфийка, став ещё привлекательнее, — я просто хочу быть рядом с тем, кто меня не пугает, рядом с кем я смогу заснуть, не боясь быть убитой во сне или на утро обнаружить себя связанной и подготовленной для жутких экспериментов. Я не тешу себя иллюзиями, что ты доблестный воитель и сумеешь спасти меня от любой беды. Я точно знаю — не сумеешь. И никто не в силах защитить меня. Но с тобой не хочется расставаться, и я желаю сблизиться, но каждый раз между нами встаёт призрак. Кто она, певец? Только не отвечай «Песня», я это уже слышала, и такая формулировка меня не устроила.

Возможно, Аклариквет снова начал бы увиливать от ответа, придумывая красивые фразы, если бы Зеленоглазка не обняла его. Тепло тела, пропитанного чужой, пугающей магией, музыка, рождающаяся в сердце и таинственное сияние взгляда лишили способности мыслить.

— Жена злейшего врага моего короля, — всё-таки придумал уклончивый ответ менестрель, и эльфийка рассмеялась.

— Не знала, что Моргот женат, — хихикнула Зеленоглазка, хитро подмигнув. — Пожалуй, у меня и правда нет шансов с такой соперницей.

Аклариквет смотрел, как меняется взгляд эльфийки, понимал, что обижает деву разговорами о другой, но ведь травница сама просила рассказать!

— Ты сказал, что она — песня, — голос Зеленоглазки вдруг стал ласковым, — спой мне её. Хочу узнать, что такое любовь менестреля.

«Нет! — мысленно запротестовал певец. — Никогда! Песни о Нерданель никогда не прозвучат для другой женщины!»

Но вдохновение твердило противоположное, подсказывая строки новой баллады, которая, конечно, об Алой Леди, но написана для загадочной девы из Средиземья. С неохотой освободившись из объятий, дарящих неповторимое ощущение магии, пробирающейся крошечными змейками под кожу, музыкант взял серебряную арфу и, с чувством вины из-за невыполненной работы вспомнив, что должен писать песни для нолдорана, запел о любви:

— В сердце жизни свет,

Я познать его готов,

Прочь уплыв от прежних берегов!

Мне не быть с тобой…

Боль разлуки, горечь слов,

Расставанье — плата за любовь!

Помни обо мне,

Верь, и я вернусь

К берегам бескрайним.

Постучу дождём,

Ветром прикоснусь

Тихим утром ранним.

Там, где слёз в тишине

Серебристый свет,

Вспомни обо мне,

Пусть я лишь поэт,

Проклятый изгнанник!

В сердце посмотри:

Плод запретный — жар любви…

Крылья — дар заоблачных высот!

Первый луч зари —

Новый день меняет мир,

Разрушая тайны волшебство!

И настанет день

В мире суеты,

Но не разбудишь ты

И не согреешь взглядом!

Всё отдам за миг,

За короткий миг —

Боль свою забыть

И быть с тобою рядом,

Просто рядом быть!

Кто я?

Гость в чужом краю!

Шаг мой

Жизнь перечеркнул.

Сон мой —

Память прошлых дней!

Помни обо мне,

Верь, и я вернусь

К берегам бескрайним.

Постучу дождём,

Ветром прикоснусь

Тихим утром ранним.

Вспомни обо мне,

Пусть я лишь поэт,

Проклятый изгнанник!

Ладонь Зеленоглазки легла на замершую на струнах руку менестреля, по коже растеклось волнами ласковое участливое тепло. Эльфийка больше не пыталась соблазнять певца, и он был за это бесконечно благодарен.

Примечание к части Песня группы Гранд-Куражъ "Помни обо мне"