Свет проклятых звёзд

Теперь нас больше ничто не разлучит

Ты помнишь пруд у забора?

И помнишь ли игры в прятки?

Всё это минуло так скоро!

Так скоро и безвозвратно.

Вокруг было темно, холодно, туманно, однако на ровном пустыре вдруг выросли чёрные глыбы, из-за которых выскользнули тени. Ощущение опасности заставило побежать, но тело не послушалось, будто завязнув в чём-то топком.

Пусть эта ночь минует нескоро!

Пусть брату сквозь тьмы объятья

Приснится наш пруд у забора,

Приснится, что мы ещё братья —

Неразлучные братья.

В окружившей черноте вспыхнули алым быстро исчезающие полосы, похожие на молнии. Теней стало слишком много, и страх заставил осознать, что всё происходит не на самом деле.

Когда небеса рассветит,

Когда затянутся раны,

Мы вспомним, что мы больше не дети,

И это будет так странно…

Вспышка.

Сначала огонь был только во сне, а потом запах дыма ощутился и в реальности. Звучавшие скорбной песней стихи моментально забылись, осталась лишь тянущая тревога.

— Борон! Вставай! — голос жены вырвал из тяжёлого забытья, и пробуждение обрушилось головной болью, словно после хмеля, хотя внук вождя Беора Старого не пил вчера ничего пьянящего. — Вставай! Там мальчишки…

Не дослушав, что именно снова вытворила орава своих, чужих и приёмных детей, Борон вскочил и, натянув штаны и набросив первую попавшуюся рубаху, выбежал на задний двор, где полыхал внушительных размеров костёр.

— Это недостойно называть книгами! — кричал Белемир, всё ещё пытавшийся отбиться от напавшей толпы сверстников.

— Бей его! — командовал кто-то постарше, не вступая в драку.

Боромир выпрыгнул из окна, в одно мгновение оказался в самой свалке и попытался защитить кузена. Его появление немного охладило пыл, поэтому несколько ребят отступили, зато двое самых смелых продолжили бить кулаками сына Бельдир. Юноша упал, драчуны навалились на него, оттолкнув Боромира. Кто-то бросил камень, на песок брызнула кровь, раздался плач.

Борон и двое соседей выбежали из домов, ринулись разнимать сыновей, несколько взрослых принесли вёдра и залили пламя.

Хромая и ругаясь, во двор выбрался Баран, размахивая клюкой.

— Это всё он! — дружно показали пальцами на избитого Белемира мальчишки.

— Но я поступил правильно! — вытирая кровь и слёзы, поднялся с земли юноша.

— Я в твоём возрасте уже женился! — отец самого агрессивного драчуна оттащил сына со двора. — Как тебя угораздило ввязаться?!

— Да он сам начал!

— Но вы толпой напали! — Боромир загородил от сверстников и взрослых кузена.

— Я за правду готов всё вытерпеть! — продолжая плакать, закричал вслед обидчику Белемир.

— Это Беор Старый виноват! — прокряхтел Баран. — Дед сумасшедший! Я ему всё скажу!

— Всё уже успокоилось, пап, — Борон примирительно похлопал родителя по подрагивающему плечу. — Сейчас выясним, что произошло и разберёмся, кто прав, а кто нет. Иди отдохни.

— А ты не указывай мне, что делать, сопляк!

— Пап, успокойся.

Пока родители и старшие братья разводили по домам драчунов, а семья Беора осматривала избитого Белемира, никто не наблюдал за почти потушенным костром, поэтому осталось незамеченным, как юная девушка с кочергой осторожно подошла к пепелищу, вытащила из углей наименее пострадавшие книги и убежала с ними на берег реки.

***

Сидя в мягком кресле и кутаясь в шерстяные одеяла, Беор поднял мутные глаза от лежавшей на коленях книги, по страницам которой водил большим выпуклым стеклом.

— Расскажи, что случилось, мой мальчик.

Опустив голову, чтобы не так сильно было заметно опухшее синее лицо, Белемир устроился за столом напротив прадеда.

***

— Это всё произошло, потому что ваш Белемир — любимчик Старого! — ругалась пожилая женщина, сыну которой досталось от защищавшего кузена Боромира. — Ему всё позволяется, потому что он внучок любимчика-Белена! А теперь мой Борогор виноват будет!

Борон смотрел на дальнюю родственницу и не знал, что ей ответить. Да, уже было сказано — меры принимаются, юноша получил наставление от старших и впредь не станет самовольничать, однако этого явно было мало, а дать больше глава беорингов не желал.

День был солнечный и тёплый, неожиданно ясный для обычно дождливого сезона, ребята, не занятые работой по дому или добычей и заготовкой запасов, носились по дороге, вооружённые палками — снова затеяли игру в сражение эльфов с орками.

Чтобы понимать, где свои, где чужие, «эльфы» вставляли в волосы веточки или прикалывали к одежде листья, орки же оставались без знаков отличия. Борон помнил эту игру совсем простой: дети делились на две команды и гонялись друг за другом по очереди. Осалили — убит. Сначала «орки» преследовали «эльфов», потом — «эльфы» «орков», после этого команды менялись ролями, и «эльфы» становились «орками», а «орки» «эльфами». Всё легко и понятно. И честно.

Однако новые поколения не хотели принимать старые правила.

«Я за орка играть не стану!» — вечно протестовал Боромир, а его брат-погодка Белегор поддакивал.

«Тогда пусть эльфы сражаются против эльфов», — пошутил однажды охотник Гуилин, хитро косясь на своего приятеля, который отрицательно покачал головой, мол, не надо об этом.

Беоринги, конечно, не поняли, что имели в виду помощники и наставники, однако догадались — лучше придумать для детей способ распределения ролей, например, жребий или возможность получить право выбора, на чьей стороне сражаться, проявляя себя в предыдущих играх. Борон выбрал бы простой путь — бросил камушек помеченной стороной, вытянул короткую травинку, угадал, в какой руке ягодка — «эльф», не повезло — «орк», однако новые поколения вечно всё усложняли. Вот даже суть игры: теперь недостаточно просто догнать и осалить! Враги с некоторых пор и прячутся сами, и закапывают «клад», а «эльфам» надо не только всех переловить, но и найти сокровища. Не игра, а целая проблема! И главное, никому не хотелось заменить «эльфов» на «людей», «гномов» или загадочных «Энтов». Удивительно.

А потом всё усложнилось ещё больше.

«Девочки бегают медленнее, я их в свою команду брать не буду!» — заявил однажды сын Бельдир, и мир изменился навсегда. С тех пор, чтобы играть вместе с мальчишками, «эльфийкам» и «орчихам» приходилось доказывать, что они быстрые и ловкие наравне с ребятами.

«Это всё Белемир! Ненавижу его!» — то и дело слышались крики сквозь слёзы.

А потом у говоривших обидные слова пропадали важные для них вещи. Сын Бельдир умудрялся стащить даже то, что носили при себе, проверяя наличие каждый миг. Однако кражи совершались не ради наживы — юноша, насладившись отчаянными поисками и слезами обидчика, показывал пропажу и требовал извинений, обещая вернуть то, что взял, но только после искреннего раскаяния.

— Неужели непонятно, что из него вырастет?! — продолжала ругаться родственница, а Борон ждал удобного момента, чтобы привести последний аргумент в защиту воспитанника-племянника — Белемир единственный, кого во время учёбы во Дворце Знаний хвалит не только добрый мастер Гельмир.

Белемира эльфы считают самым умным беорингом! Как из такого мальчика может вырасти что-то плохое?

— А если бы он устроил пожар?!

Борон вздохнул. Собратья были правы, и глава в душе соглашался с каждым словом, но не отдавать же племянника на растерзание толпы!

— Я с ним обо всём поговорил, — сказал внук Беора, рассчитывая, что сородичи успокоятся. — А потом — и мой отец тоже. Клянусь вам, подобное никогда не повторится. Я лично прослежу.

***

— Но я ведь не сделал ничего неправильного! — случайно тронув опухший глаз и отдёрнув руку, почти выкрикнул Белемир. — В библиотеке Пойтара сжигали тексты, которые считали плохими! В день его рождения.

— День рождения? — Беор медленно хмыкнул, сморщенное лицо просияло. — Он не мог его знать.

— Почему? — удивился сын Бельдир. — У господина Пойтара не было семьи?

— Я не знаю, — старый вождь вздохнул, — но он был из тех, кто пришёл из леса по зову Нома. Мы были дикарями, у нас не велось летописи и счёта прожитых вёсен. Определить наш возраст было невозможно, и мы все считаем своим рождением двести семьдесят третий год Эпохи Анар — тогда мы встретили Нома. Но это именно год, не день.

— День рождения Пойтара, — пожал плечами Белемир, — зимой праздновали. Разводили костёр и…

— Зимой? — Беор задумался.

Воспоминания всплывали в голове с огромным трудом, однако старик смог восстановить в памяти знакомство с тем, кто впоследствии перебрался в Барад Эйтель в качестве борца с искажением. Похоже, своим рождением Пойтар считал тот самый день, когда он перестал быть Чшиком. Пожалуй, не стоит об этом рассказывать юному правнуку.

— Твоя беда в том, — подумав, неспешно заговорил Беор, — что ты считаешь себя вправе решать за других. Ты считаешь, что имеешь право брать чужое и распоряжаться этими вещами, решать, отдавать их хозяевам или нет, вернуть в целости или испортить.

— Но они сами виноваты!

— Подожди, Белен, подожди. — Снова некоторое время помолчав, вождь чуть подался вперёд: — Баран… Белендир… Белемир! Прости, вечно путаю. Скажи, кто научил тебя воровать?

— Да я не ворую!

— Белемир. Просто скажи, кто и зачем научил тебя брать чужое?

— Да никто меня не учил! — юноша обиделся, потёр опухшее веко. — Я просто умею и всё.

— А когда первый раз украл?

— Не помню.

«Как же сейчас не хватает рядом мудрого Финдарато!» — подумал Беор, понимая, что не знает, как быть.

Белемир для старого вождя был напоминанием о любимом сыне, единственным его потомком, да к тому же умным, любящим читать и даже пишущим что-то вроде стихов! И как же так вышло, что милый мальчик Белемир стал вырастать таким… таким… сложным!

— Давай договоримся, — старый вождь прислонился к спинке кресла, довольно улыбнулся, — ты будешь хранить память о том, как жил в Дортонионе… нет, в Барад Эйтель, однако их законы останутся там. Здесь законы свои. Здесь воровство карается, считается искажением. Не нравятся чужие книги? Не читай их. Пиши свои. И задание лично от меня: сделай нашу летопись. У нас хранится целая куча записей, их надо собрать и сделать, как у номов. А ещё просьба, тоже лично от меня: когда я умру, запиши, что мне было ровно сто лет. Нравится мне эта цифра. Красивая. Но главное — береги эльфийские книги. Если истрепятся — перепиши, но ни в коем случае ничего там не меняй!

Беор вдруг замолчал и тяжело вздохнул.

— Устал Старый, — сказал он, закрывая глаза и кладя руку на выпуклое стекло, лежащее поверх текста о любви однорукого героя и прекрасной девы, что спасла его из оков тьмы. — Иди, Белен. Бери записи и… сам знаешь.

Белемир встал, решив не напоминать, как его зовут. Какая разница в общем-то?

Выйдя из комнаты, надеясь, что никто не станет смеяться над избитым хулиганом или читать морали тому, кто сам может любому рассказать, как себя вести, сын Бельдир пошёл в дом, выделенный под хранилище записей.

«Надо навести порядок хотя бы там! И пусть никто не суётся с советами! Сам разберусь получше вас всех! Потом спасибо скажете!»

***

Сон накатил стремительно, словно тень от быстро плывущего облака. Беор вдруг увидел перед собой красивую зелёную поляну, а вдали — лес и озеро — то самое, из детства. На берегу был дядя Трах-Тах со своей неизменной палкой для странствий по чащам.

— Жуух!

Радостно поприветствовав племянника, Сын Грозы указал рукой в сторону большого цветущего куста, где плели венки дочь и обе супруги Беора, словно не замечая друг друга. Из леса вышел Белен, ведя под руку жену, и со счастливой улыбкой бросился к отцу, а чуть в стороне стоял Баранор с похожим на него юношей.

— Мы ждали тебя, — сказал старому вождю любимый сын. — Долго ждали! Наконец, ты с нами, папа! Теперь нас больше ничто не разлучит. Никогда.

Примечание к части Колыбельная из мюзикла "Последнее испытание"