Эпизод 1.5: Птенец расправляет крылья

Эпизод LXVII: Необузданная сила, часть вторая

Саваж Опресс очнулся, пробужденный ото сна обжигающей болью. Его руки до плеч словно погрузились в расплавленный металл — совсем как тогда, в храме Идит. В день его бесславного поражения. Поражения, что он потерпел от тощего и мелкого человечишки, жалкого джедая, везучего никчемыша… насмешливое лицо человека, который победил и искалечил его, встало перед глазами забрака, как живое. Бешено рыча, он рванулся в отчаянной попытке дотянуться до врага зубами, но не смог сдвинуться с места.

— Тише, тише, малыш, — знакомый низкий голос, приятный и успокаивающий, разогнал кровавый туман в глазах Саважа. Забрак осознал, что склонившееся над ним лицо — белое, в мазках черной краски, — вовсе не принадлежит ненавистному врагу.

— Будет немножко больно, — ласково проговорила Мать Талзин. — Но ты вытерпишь, правда? Ты же сильный. Оно и к лучшему, мальчик мой — эта боль напомнит тебе о том, кто сумел тебя одолеть. Прочувствуй ее до конца, и позволь ей стать твоей силой. Об остальном позабочусь я, прямо сейчас.

Лицо женщины пропало из виду, и плечи забрака вновь запылали мучительной болью. Он заскрипел зубами, но не стал рваться из пут, приковывающих его к длинному столу. Вместо этого, Саваж Опресс вызвал в памяти лицо ничтожества, ставшего причиной этой боли. Лицо объекта его ненависти. Лицо человека, которому он собирался вернуть всю свою боль сторицей.

Мать Талзин удовлетворенно улыбнулась, видя, как глаза ее подопечного загораются насыщенно-желтым. Это ее творение было больше убийцей, чем воином. Бездумным инструментом, годным лишь для простой и кровавой работы. Темные ритуалы, одарившие Саважа Опресса колоссальной физической мощью, уничтожили в нем много лишнего — жалость, сострадание, сомнения… и, к сожалению, изрядно подавили его интеллект. Но Талзин не сомневалась, что забрак способен выполнить свою задачу. Не службу напыщенному глупцу Дуку, нет — кое-что, полезное лишь Ночным Сестрам. Обучая Саважа Опресса, Дарт Тиранус готовил собственную смерть.

Потоки Силы изогнулись, сплетаясь и завиваясь по воле Талзин, и впились в обрубки на плечах забрака. Тот накрепко сцепил зубы, но не двинулся с места, напряженный, точно натянутая струна. Женщина одобрительно кивнула, не прекращая работы. Одновременно с подготовкой тела Опресса, она занималась и тем, что должно было стать его новой частью. Два слитка железа, кованого ее собственными руками, расширялись, ужимались, и изменялись, пока не приняли нужную форму. Она не была сложной — наоборот, прутки, шарниры, и пластины, формируемые силовой ковкой, дышали простотой и надёжностью грубого, прочного механизма. Две железные руки, не менее гибкие, чем живые конечности, и много более крепкие, медленно подплыли к плечам забрака. Поверхность металла выпустила множество тончайших отростков, жадными иглами впившихся в обугленные культи; Саваж Опресс не сдержал мучительный крик.

Сшивая его и его новые руки на живую железную нитку, Мать Талзин наносила на свой шедевр последние штрихи. Течения Силы, покорные ее воле, проникли в металл протезов, пронизывая его от и до, вошли в плечи забрака, и достигли мозга, вцепляясь в него, точно хищные паразиты. Вопль Опресса взял новую октаву, обратившись глухим, отчаянным ревом умирающего животного, и затих. Боль понемногу ушла из глаз желтокожего гиганта, смененная злой радостью. Он поднял к лицу новые руки, пошевелил пальцами, и крепко, до железного скрежета сжал кулаки. Довольный оскал понемногу растягивал его губы. Широко ухмыляясь, он с легкостью разорвал сыромятные ремни, приматывающие его к столу, и сел.

— Ты снова здоров, мой мальчик, — довольно протянула Талзин. — Даже больше, чем здоров. Теперь, никто не сможет лишить тебя рук.

Наклонившись ближе к забраку, она прошептала ему что-то еще — нечто, заставившее желтые глаза Опресса безумно заблестеть.

— Я запомню твои слова, ведьма, — прорычал он, и, спрыгнув со стола, зашагал к выходу из пещеры.

Глава Ночных Сестер глядела ему вслед со снисходительной улыбкой. Наглость этого несмышленыша, бывшего и нынешнего раба, не вызывала у нее ничего, кроме веселья. В конце концов, хорошее ездовое животное просто обязано быть норовистым.

Два трупа — жертвы в сегодняшнем ритуале, — она и вовсе не удостоила взглядом. Ночные Сестры, чьи тела обратились иссохшими скелетами, а души лишились посмертия, став топливом для творения новых рук Саважа Опресса, больше не имели значения. Для Матери Талзин, значение имело лишь исполнение ее планов. Планов, ради которых она была готова на очень многие жертвы.

Обширная зала, лежащая в глубинах графского дворца на Серенно, выглядела реликтом замшелой древности. Массивные плиты пола, высеченные из камня, каменные же стены без окон, и единственный источник света — факелы, горящие в настенных держателях из кованого железа. Деревянные манекены у одной из стен также несли следы грубой ручной работы. Эта комната, используемая графом Дуку для тренировок учеников, словно провалилась в прошлое на десятки тысяч лет.

Тренировочный зал не пустовал. В самом его центре упражнялся громадный желтокожий забрак, чьи руки до плеч блестели металлом. Алые лезвия светового меча в его руках мерно гудели, рассекая воздух в быстрых ударах. Лицо гиганта напряглось в гримасе полного сосредоточения, а обнаженный торс поблескивал испариной в колеблющемся свете факелов — забрак старался вовсю. Но усердие ученика не вызывало у учителя ни капли радости. Граф Дуку, он же — Дарт Тиранус, наблюдающий за тренировкой Саважа Опресса, глядел с брезгливой скукой.

— Отвратительно, — басовитый голос старого ситха раскатился под каменными сводами гулким эхом. — Никчемно. Убого. Ты слаб и ничтожен, мой ученик. Слаб, точно жалкая букашка под сапогом, — прервав очередное движение, забрак бешено сверкнул глазами в сторону учителя.

— Ты сдохнешь, если останешься слабым, — Дуку не обратил на злость ученика ни малейшего внимания. — Убей свою слабость, Саваж Опресс. Уничтожь ее без всякой жалости, или ее уничтожу я. Уничтожу вместе с тобой.

Сноп трескучих молний сорвался с ладони ситха, бросая на каменные стены сварочно-белые отсветы. Забрак, опутанный электрическими разрядами, сдавленно зарычал сквозь сжатые зубы. Стоило пытке прекратиться, как он с ревом бросился на старого ситха, занося световой меч. Его бросок прервался на полушаге — молнии вспыхнули куда ярче прежнего, и ударили прямо в широкую грудь Опресса. Тот ссыпался на пол, колотясь в мучительных судорогах.

— Нам с тобой предстоит много работы, ученик, — холодно отчеканил граф. — Вставай, и продолжай. Продолжай, пока твоя слабость не сменится силой.

С болезненным сипением, забрак поднялся на ноги, и вновь принял боевую стойку. Оба клинка светового меча в его руках вновь загудели и завращались, разрубая воздух с куда большими силой и точностью.

— С тобой — все могущество темной стороны, — в вальяжных словах графа Дуку звучало нескрываемое презрение. — Вся сила, данная тебе ненавистью и злобой. И со всей этой мощью, ты сумел проиграть двум джедаям. Бессильным ничтожествам, один из которых и вовсе недоучка-падаван. Будто этого мало, тот самый недоучка отсек твои руки. Забрал у тебя часть твоей силы, навсегда, — старый ситх, медленно прохаживающийся перед своим учеником, бросил в его сторону уничижительный взгляд.

— Я куда сильнее прежнего, мой господин, — возразил Саваж Опресс, непокорно блеснув желтыми глазами. — Мои руки…

— Молчать! — прогремел Дуку. — Ты еще смеешь отнекиваться от своей слабости, червь⁈ — ладонь ситха исторгла короткий разряд молнии, ударивший забрака в грудь. Тот судорожно закашлял, пытаясь выхаркать набившуюся в горло слюну, и восстановить сбитое дыхание.

— Ты жалок. Ничтожен. Убог и бессилен, — слова графа падали ударами палаческого топора. — Бледное, никчемное подобие истинного воина темной стороны. Я видел мальчишку, искалечившего тебя, твоими глазами, и видел всю его слабость. Но ты, как ни странно, еще слабее. Неудивительно, что ты не смог одолеть настолько хилого противника…

Взбешенный забрак с ревом вскочил на ноги. Своей скоростью и точностью, его бросок сделал бы честь любому хищнику, но этого оказалось недостаточно. Слепящие разряды молний с треском опутали желтокожего гиганта, бросая его на пол.

— Все, что ты можешь — кидаться на меня, точно бешеное животное, — размеренно проговорил седобородый ситх, отменив технику Силы. — Так, ты никогда не убьешь свою слабость. Нет, ты сдохнешь, утопая в ней. Захлебываясь в ее бесконечных глубинах.

Зло зарычав, Саваж Опресс вновь попытался встать, и новый разряд молнии бросил его на пол. На этот раз, Дуку не прекращал пытку. Молнии били в тело забрака без перерыва, оставляя на его коже один ожог за другим, и заставляя его биться в болезненных конвульсиях. Перебарывая судороги, желтокожий гигант поднял трясущуюся ладонь, словно в попытке дотянуться до своего мучителя. Желтые глаза Саважа Опресса выпучились так, что за малым не вывалились из орбит. Пылающая в них ненависть вспыхнула жаром сверхновой, и вдруг, с желтой ладони сорвалась невидимая волна Силы. Худощавую фигуру графа смело, впечатывая в ближайшую стену. Забрак с безумной улыбкой вскочил на ноги, и вновь протянул руку вперед. На этот раз, потоки энергии сжались на глотке Дуку двумя плитами гидравлического пресса, сминая горло.

Старый ситх недолго хватал воздух ртом, оторванный от земли. Вновь затрещали молнии, настигая его ученика, и тот бессильно упал на колени. Подпаленная кожа Опресса вяло дымилась.

— Самую малость лучше, — процедил Дуку. — Возможно, ты не настолько ничтожен, как я думал. Еще раз, на том манекене, — он повелительно простер руку в сторону ближайшей деревянной куклы. Забрак зло оскалился, и взмахнул рукой. Тренировочный снаряд снесло невидимым ударом.

«Обучение» Саважа Опресса

— Теперь ты понимаешь, Саваж Опресс? — в голосе Дуку по-прежнему звучало безразличие пополам с презрением.

Сегодня, граф Серенно принимал ученика в тронном зале своего замка. Яркие светильники, оформленные под старину, свисали с высоких потолков зала, и бросали отсветы на шелк гобеленов и знамен, богато драпирующих каменные стены. Не менее ярко блестели золото и драгоценности, украшающие высокую спинку трона, на котором с удобством устроился лидер КНС.

— Я все еще слаб, мой господин, — зло процедил забрак, стоящий на коленях у подножия трона. Серый нагрудник вернулся на его торс, а длинная рукоять двухклинкового светового меча устроилась на поясе.

— Мне нужно убить мою слабость, — закончил он, блестя желтыми глазами исподлобья. — Безжалостно уничтожить, целиком и полностью. И тогда, я смогу стать вам достойным учеником.

— Как? — вальяжно бросил седобородый ситх. — Как ты собираешься убить свою слабость?

— Не оставляя ей места, — прорычал Саваж Опресс. — Не допуская ни единой возможности неудачи и поражения.

— Верно, но не полностью, — ответ Дуку был почти спокойным. — Да, ты должен убить в себе саму возможность проигрыша, саму мысль о нем. Но для этого, тебе нужно убить всякого, кто сумел нанести тебе поражение в прошлом. Только так, ты сможешь уничтожить свою слабость раз и навсегда, — в желтых глазах забрака начало разгораться темное пламя недоброй радости.

— Убей джедая, забравшего твои руки, — отчеканил старый ситх. — Забери у него ту былую победу. Этим, ты покажешь мне свою силу. Свою способность убить ту слабость, что внутри тебя.

— Повинуюсь, мой господин, — глухо ответил забрак. Его губы дрожали, обнажая снежно-белые острия зубов в улыбке-оскале. — Как мне его найти?

— Отправляйся на Датомир, — безразлично бросил граф. — Мать Талзин поможет тебе. Твой корабль ждет на посадочной площадке. Надеюсь, ты как следует усвоил мой урок, и сможешь доказать это делом.

— Не сомневайтесь, мой господин, — глаза желтокожего гиганта лихорадочно блестели, а плечи подрагивали в нетерпении, но он не спешил вставать из коленопреклоненной позы. За время ученичества, Дуку успел вбить в него немного манер. Точнее, выжечь их на его шкуре, молниями.

— Иди, — махнул рукой престарелый ситх, отпуская ученика. Тот немедленно вскочил на ноги, и торопливо зашагал к выходу.

Проводив его взглядом, граф Дуку поднялся и сам. Возня с учеником отняла у него непозволительно много времени. Во время войны, тратить целых три дня даже на кого-то настолько талантливого и сильного, как Саваж Опресс, было непозволительной роскошью. Лидеру КНС срочно требовалось вернуть руку на пульс событий.

Небольшая одноместная яхта приземлилась перед самим обиталищем Ночных Сестер, поднимая в воздух Датомира тучи пыли и мелкого лесного мусора. Выскочив из кабины, Саваж Опресс нырнул в арку входа, и едва ли не бегом пробежал каменные коридоры, достигнув главной пещеры в считанные минуты.

— Талзин! — проревел он, сотрясая скальные своды. — Где ты⁈

— Здесь, малыш, — раздался рядом ласковый голос. Глава Ночных Сестер вышла наружу из дверей дома, прилепившегося к пещерной стене совсем рядом, и встала напротив забрака.

— Я ждала тебя чуть раньше, — добродушно добавила она. — Трудности с кораблем?

— Неважно! — рыкнул Опресс. — Мне нужно найти джедаев, отрубивших мои руки. Ты можешь это сделать?

— Не могу, — Мать Талзин покачала капюшоном, раздвинув губы в приторной улыбочке. — Но ты можешь сделать это сам, мальчик мой.

— У меня нет времени на загадки, ведьма! — рявкнул гигант. — Как мне отыскать их?

— Терпение, малыш, терпение, — женщина подняла бледную руку в успокаивающем жесте. — Конечно же, я помогу тебе, но для этого понадобится время. Погости пока у меня. Заодно, передохнешь и освежишься с дороги.

— Веди, — безразлично буркнул забрак, мгновенно остыв. Глава Ночных Сестер зашагала вперед, к центральному острову. Саваж Опресс двинулся за ней.

— Как проходит твое обучение? — участливо поинтересовалась она на ходу. — Вижу, ты стал намного сильнее.

— Недостаточно, — неожиданно вырвалось у Опресса. — Я должен… Неважно! — спохватился он, вернувшись к прежнему дерзкому тону. — Сделай, что нужно, ведьма. Остальное тебя не касается.

— Конечно, дорогой мой, конечно, — благостно ответила женщина.

Они продолжили свой путь в полной тишине — Мать Талзин больше не заговаривала с забраком, а сам он угрюмо молчал. Войдя в высокую стрельчатую арку ворот, ведущую внутрь одного из сталагнатов, он остановились внутри жилища Талзин. Скромное до примитивности, оно недалеко ушло от самой пещеры — каменные стены тускло освещались фосфоресцирующими гнилушками, а грубая деревянная мебель выглядела странным растительным скоплением.

Указав забраку на стол с закусками, глава Ночных Сестер скрылась в задней комнате; Саваж Опресс тяжело плюхнулся на стул. Найдя на столе блюдо с копченой свиной ногой, он подтянул его ближе, и вгрызся в окорок, запивая его из стоящей рядом долбленой чашки. В ней оказался холодный чай из серолиста, терпкий и освежающий. Знакомые с детства вкусы наполнили забрака довольным спокойствием, отодвигая в сторону волнения и заботы; на секунду, он даже задумался, не задержаться ли ему подольше. Поймав эту мысль за хвост, Саваж Опресс с раздражением отбросил ее, и зло стукнул кулаком по столу, заставив столешницу печально хрустнуть. Он поднялся на ноги, опрокинув стул, и нетерпеливо заходил по комнате из стороны в сторону. Месть, новая сила, и новые секреты темной стороны не могли ждать.

— Это — Талисман Поиска, — медальон в руках Матери Талзин блеснул серебром. — Придется использовать его не самым обычным способом, но не волнуйся, малыш, я уже подготовила все, что нужно. Возьми его, — во вкрадчивом голосе женщины зазвучали повелительные нотки. — Сосредоточься. Думай о своем враге, представляй его как можно четче, и талисман укажет тебе путь. Попробуй прямо сейчас.

Забрак выхватил медальон из ее рук, и вперился в него взглядом, злобно скалясь. Через мгновение, Талисман Поиска неярко засветился алым.

— Чем ближе твой враг, тем ярче будет свечение, — добавила Мать Талзин. — Иди в нужном направлении, и свет усилится. Сбейся с пути, и он начнет затухать. Главное, не забывай, что именно ты ищешь.

Саваж Опресс угрюмо зыркнул на нее, нацепил медальон на шею, и вышел из дома, открыв дверь тяжелым пинком. Глава Ночных Сестер лишь довольно улыбнулась — ее план по-прежнему двигался в нужном направлении.