Туристы. О путешествиях во времени

Глава 88 Сенцов на мушке

Константин не подозревал, что валяется носом в диван, и мобильник его валяется около согревшегося пивка. Ему снился сон — хороший, добрый сон, в котором Катя вовсе не ушла от него. Константин пригласил её в кино, и Катя с удовольствием пошла, как раньше, когда они не ругались, и когда Сенцова не преследовали ни «туристы», ни «репейники»… Фильм был детский — «Хроники Нарнии», которых Константин никогда не видел в жизни. Он не знал, о чём показывали в настоящем фильме, но в «Нарнии» Сенцова жили проклятые «туристы» и «репейники» — с автоматами из сороковых годов, с фантастическими летающими машинами, которые так и разъезжали по балконам мирных граждан. Катя смотрела на них взахлёб — аж подалась вперёд и хлопала в ладоши. А Сенцов заметил, что кроме них, в тёмном зале нет ни души… и холодно тут как-то, словно откуда-то дует холодный сыроватый ветер… Катин смех перекрыл все остальные звуки, а на широком экране «туристы» боролись с «репейниками», с байкерами, с Крольчихиным, и с кем-то ещё, кто всё время держится в тени и возникает лишь тогда, когда опасность грозит всей вселенной…

ХЛоп! — внезапно распахнулась дверь — неожиданно тяжёлая, стальная и толстенная, в тёмный зал хлынул поток дневного света, в лучах которого высился… «турист»…

Константин удивился тому, каким образом он слез с широкого экрана, а «турист» тем временем, маршируя, подошёл к ним…

Катя не замечала его — смеялась, глядя фильм, а «турист» вдруг протянул к ней свою широкую руку…

— Стоять! — Константин вспомнил, что он — мент, выхватил табельный пистолет, но турист его оружие проигнорировал и жёстко схватил Катю за плечо.

— Костя! — истошно взвизгнула Катя, вмиг побледнев, вырываясь. Но «турист» держал, как клещами, взвалил Катю на плечо, потащил прочь…

— Стоять! — грозным голосом повторил Сенцов и выпалил из своего пистолета прямо в «туриста», который, похохатывая, тащил Катю к… широкому экрану.

Но сенцовская пуля со звоном отскочила от широкой груди «туриста», словно бы он нёс на себе слой брони, и «турист», хохотнув, прыгнул вперёд и растворился в глупом фильме…

— А!! — Константин в ужасе заверещал и… вдруг бухнулся на что-то жёсткое.

— Ой… — заныл Сенцов, барахтаясь…

Во сне он свалился с дивана на своё постылое потеплевшее пивко, стукнувшись об пол и о бутылку. Никакого пустого кинозала, никакой «Нарнии», никакого «туриста» и никакой Кати. Только невыключенный телик, «взрывающийся» «Бльшим завтраком» на канале «Интер», нетронутые бутерброды на тарелке, разряженный мобильник и нестерпимое утреннее солнце.

«Чёрт…» — подумал про себя Сенцов, осознав, что запросто мог проспать работу, вскочил с пола, рванул к часам и увидел, что сейчас только полседьмого утра. На сей раз ему повезло — не опоздал — можно даже съесть бутерброды, помыться, переодеться…

Сначала Константин набросился на бутерброды: голод, буквально, душил, лишая разума…

Константин уже собрался выходить, натащив чистую рубашку, как внезапно затрещал дверной звонок. В голове скользнула шальная мысль: это пришла Катя! Алина сказала Кате, что Сенцов про неё узнавал, Катя размякла, простила его, бросила бухгалтера и пришла к нему! Константин полетел к двери, словно на каких-то бешеных крыльях, подпорхнул, буквально, и голос его дрожал, когда он спрашивал:

— Кто там?

— Я из Горгаза! — раздался за дверью женский голос — стальной такой, почти как у Крольчихина. — Мне нужно проверить вашу колонку и тягу в дымоходе!

Грёзы с Сенцова мигом слетели. Нет, Катя не придёт — она выбрала Степана, и Константин для для неё умер… Ну что ж, нужно, так нужно, проверить, так проверить. Сенцов сопротивляться не стал. Он открыл дверь и впустил гостью. На вид ей было лет тридцать пять — сорок. Кучерявая такая крашеная блондинка в брючках до коленок и в какой-то приталенной блузочке. Да, сейчас и бальзаковские дамы наряжаются «як у ш╕стнадцять». Хорошо хоть она не толстая, а достаточно сухощава, чтобы не иметь вислого «пузца» и страшных складок на боках.

— Где у вас колонка?! — выплюнула она, и Сенцову показалось, что у неё есть хлыст, и она сейчас его стегнёт, словно корову.

— Во-вот… — выдавил Константин и повёл её на кухню.

Проходя мимо зала, она бросила быстрый взгляд на потолок. На потолке чудовищным осьминогом распласталось огромное тёмно-рыжее, местами чернеющее пятно. Плачевный результат постоянных протечек.

— Ага! — сказала она сама себе и прошествовала на кухню, где висела у Сенцова колонка.

— Проверяйте… — пробормотал Сенцов, указав пальцем на выключенную колонку.

Обычно, они делали так: просили газету и длинную палку, насаживали газету на палку и подносили всю эту страшную «снасть» к отдушине на кухне и в ванной. Но эта проверяющая не захотела ни газеты, ни палки. Вместо этого она стребовала с Сенцова стремянку, взлезла на неё и засунула свой остренький нос прямо под колпак колонки, туда, где он соединён с гофрированной трубой. Константин Сенцов ей не мешал: мало ли, как сейчас принято работать в Горгазе? Может быть, они теперь всегда будут залезать в колонку носом и обеими руками?? Эта проверяющая совсем не долго рылась в колонке. Покопавшись минуты три-четыре, она высунулась, вперила в Сенцова самодовольные глазки и объявила:

— Всё в порядке! С вас за осмотр семь гривен сорок копеек!

Всё, с этими словами она спустилась со стремянки, кивнув Сенцову, что тот может уносить стремянку куда подальше, и полезла в свою сумку за квитанциями.

«Обдираловка!» — думал про себя Сенцов, пока разыскивал эти несчастные гривны и давал их проверяющей. Действительно, сама навязалась, заставила Константина тягать стремянку, тратить время — и за это он должен ей платить… И на что теперь Сенцов купит батон?? Зарплата же только в понедельник… А с зарплаты придётся раскошелиться на проклятую крышу…

— Нате! — Константин протянул ей деньги: восемь гривен, потому что копеек у него не было совсем. Все копейки заваливаются под подкладку сенцовской куртки, скапливаются там и бряцают, словно горы металлолома.

Проверяющая схватила деньги в кулак и сморщилась: ей лень было выискивать сдачу. Но ничего не попишешь, клиент, которому к тому же, сама навязалась, всегда прав… Она забила восемь сенцовских гривен в карман и отвалила Константину взамен шестьдесят бряцающих копеек.

Сенцов проглотил неприятное слово «Чёрт» поглубже в пустой желудок и пошёл выпроваживать проверяющую за дверь… то есть, провожать до двери. По дороге из кухни в прихожую, проверяющая снова повернула любопытный нос в комнату и кинула быстрый взгляд на циклопическое пятно на потолке.

— Ээээ, — робко обратился к ней Сенцов, когда она отвернулась от потолка и продолжила «шествие» в прихожую. — Вы не подскажете, что с ним можно сделать?

— Это не ко мне, это — в ЖЭК! — каркнула проверяющая скрипучим голосом вороны и всё, исчезла в коридоре.

Какая всё-таки, неприятная личность! Такая вполне могла бы перемазать лицо чёрной краской, натащить кожаные шортики и кушать пиво в клубе «Вперёд!». Её никакой рокер не посмеет тронуть, потому что эта грымза беднягу с костями пережуёт! Сенцова, вот, например, пережевала. Поговорив с ней всего лишь минуточек десять, Константин чувствовал себя так, словно бы его измочалили акульи челюсти. Интересно, как себя чувствует её муж, вынужденный переносить её годами?? Этот несчастный муж либо вырастил себе стальной панцирь, либо совсем «сдулся»…

Константин подождал, пока громкие, цокающие шаги проверяющей затихнут. Он не хотел встретить её в подъезде (а вдруг у этой фурии ненароком отрастут клыки, и она слопает его живьём??). Хорошенько прислушавшись и уловив под сводами подъезда тишину, Сенцов решился высунуть нос из квартиры. Преодолев лестницу, он никого по дороге не встретил. Никого не водилось и во дворе — только голуби клевали крошки, которые кидает с балкона Римма Петровна. Ногастая, однако, дама — успела сбежать по лестнице и уже покинула двор… Хотя, может быть, она просто зашла ещё в чью-то квартиру…

Константин Сенцов сегодня на работу не опоздал — пришёл за пять минут до начала, и решил тут же проскользнуть в кабинет, пока никто не увидел его, топчащегося в коридоре.

— А, Костян, здорово, как отдохнул? — голос застал Сенцова врасплох, и Константин вздрогнул, придумав сказку, что к нему «турист» подкрался сзади.

— Ты чего пуганый? — осведомился голос, и Сенцов, наконец, осознал, что сзади к нему подкрался не «турист», а всего лишь, Овсянкин.

— А, привет… — пространно пробормотал Константин, топчась. — Поспал, вот…

— Зубы на яичнице не твои! — заявил Сенцову Овсянкин. Проверил-таки… в другой раз Константин бы это ему не забыл, но сейчас его приковал к месту ледяной страх… В тайне ото всех Сенцов надеялся, что «дьявольскую» яичницу лопал он сам — только забыл об этом по-сенцовски… Но Овсянкин проверил, и теперь Сенцов уяснил: у него дома были неизвестные люди, они спокойно ели яичницу, и, может быть, специально оставили её для Сенцова, чтобы пугать его и лишать воли к победе над ними…

— Ты, разве, не рад, что это не твои зубы? — весело осведомился Овсянкин, заглядывая в лицо Константина.

— Я… мне надо подумать… — пробурчал Сенцов, утаскиваясь по коридору в кабинет, чтобы засесть там…

— Тю… — пожал плечами Овсянкин и убежал, бросив на прощанье, что у него «работы по горло».

Константин упал в своё кресло, как мешок. Ему повезло, что кабинет был пустым — все утопали куда-то, работают, наверное, и это хорошо — не видят, какой Сенцов потерянный и бледный. Он пространно вертелся в кресле вокруг своей оси, и вертящееся кресло под ним поскрипывало. Да, Крольчихин прав, что отстранил его — ещё одно такое приключение, как в клубе «Вперёд!» — и сенцовские косточки никто не соберёт, потому что на этот раз «туристы» и «репейники» убьют его…

— Сенцов! Сенцов! — раздавался в коридоре голос Крольчихина. — Сенцов, ты где? Иди сюда! Чёрт…

А Сенцов сидел в углу и бестолково пялился на некрупную муху, которая бесцельно кружила под потолком. Сознание Константина витало далеко от этой мухи, далеко от кабинета и далеко от Крольчихина, и было сковано почти что паническим страхом. На Сенцова снова наседали «Туристы», и Сенцов понимал: они решили вцепиться в него мёртвой хваткой, свести с ума и уничтожить, как личность. Они специально подкидывают ему «группенфюреров» и специально обирают Харлампиева — чтобы убедить Сенцова в том, что якобы бывают машины времени и полтергейст, они специально науськали Новикова выдавать бредни про временных путешественников — чтобы сбить с толку следствие, и окончательно вытрясти рассудок из Сенцова… Они уже убили стажёра Михаила, чья фамилия оставалась в списке тайн, а следующим, наверняка, будет Сенцов… И очень может быть, что пуля, поразившая Гришаничкина, предназначалась опять-таки, Сенцову…

— А, вот ты где! — дверь кабинета с треском распахнулась и, топая, через порог перевалили Федор Федорович и Крольчихин. Где-то за их спинами семенил стажёр Ветерков и путался Овсянкин, сверкая очками и бумагами.

— Сенцов, ты чего тут сидишь? — сейчас же насыпался на Константина Крольчихин и затормошил его за плечо.

Константин словно бы вынырнул из трясины — звуки ворвались в уши так же резко и неожиданно, словно бы его голову отпустила болотная топь.

— Та, вот не выспался… — выдавил Сенцов враньё. — С этим потолком дурацким — весь телевизор залило, чуть не замкнул!

— Так, ребята, вы ещё раз сходите к Сердюку и Харлампиеву, — живо постановил Крольчихин. — А мы с Федором Федоровичем поедем к этому Петрищеву, умнику-разумнику, узнаем, что он там нарасследовал!

— У Харлампиева должны быть хоть какие-то следы! — проворчал Федор Федорович и вытолкнул перед собою Овсянкина. — Возьмёте Овсянкина с собой — пускай ещё раз всё осмотрит!

— Он меня в холодильнике лазать заставлял! — канючливо заявил Овсянкин. — Та я даже под коврами у него полазал!

— Полазаешь ещё раз! — отрезал Крольчихин. — Преступник должен был оставить хоть микроскопический след! Хоть волосок!

— Ну, да, а белая мышь Ветеркова там сдохла… — пробормотал Сенцов, ёрзая на стуле.

— Что? Какая мышь? — удивился Крольчихин и повернулся к стажёру. — Ветерков?

— Ну… — протянул Ветерков, не желая светить своей глупой эзотерикой.

— Ясно, — отрубил Крольчихин. — Не знаем, кто вор — так придумаем! Всё, ребята, по коням — времени в обрез! Овсянкин, не ной — тут тебе не детский сад!

Крольчихин и Федор Федорович выскочили из кабинета бегом: эти следователи — как два робота, работают и день, и ночь, постоянно размышляют, думают, узнают… и даже бегают. И никогда не жалуются, что им хочется есть, спать или не начто купить батон… Может быть, скоро таким станет и Сенцов — если его не угробят «туристы» и «репейники».

— Чёрт! — огрызнулся Овсянкин, подпинывая ногою смятую в шар бумагу. — Сколько ещё мне торчать у них в холодильнике, чёрт их дери??

— Пойдём уже! — подогнал его Сенцов тоже следуя к двери. — Лучше уж в холодильнике торчать, чем ездить по моргам! Они, хоть, накормят тебя!

— Та, меня жена с утра гречкой напичкала! — проворчал Овсянкин, нехотя выдвигаясь в коридор. — До сих пор поперёк горла стоит — полную тарелку навалила!