Туристы. О путешествиях во времени

Глава 127 Теплицкий собирает команду

Место действия: Пролетарский район Донецка, жилые кварталы. Время: днём.

— Слушай, Теплицкий, мне кажется, что нашего «туриста» уже хватился оп, — сказал Миркин, оглядываясь по сторонам и видя лишь пустынный двор, сиротливую сломанную лавочку под раскидистым деревом и двух ворон, которые ходили по асфальту и искали пропитание.

— Не парься, Миркин! — беззаботно махнул рукою Теплицкий и направился к первому попавшемуся подъезду. — Я же заменил его, неужели ты не помнишь?

— Теплицкий! — фыркнул Миркин, идя за Теплицким, чтобы не торчать столбом. — Неужели ты всерьёз считаешь, что твою подмену никто не заметил?! Нужно быть я не знаю… слепым или идиотом, чтобы перепутать «туриста» с тем бомжём!

— Остынь, проф! — хохотнул Теплицкий, довольный тем, что «турист» теперь принадлежит ему. Ну и что, что мёртвый? Ерунда какая! Сейчас, отыщется врачебный гений доктора Пищенко, потом кое-кого нужно будет выковырять с «рыбки» — и сразу всё станет «путём»! Перед глазами Теплицкого снова неслись безумные мечты о том, как он едет на шашлыки в кабине «брахмашираса», а другие богачи на своих никчёмных джипиках распадаются по сторонам…

Теплицкому пришлось «включить стопор»: дверь избранного им подъезда оказалась стальной, задраенной и несущей кодовый замок. Просто так внутрь не попасть: необходимо дождаться кого-нибудь из жильцов и прокрасться вслед за ним, отвечая на вопросы: кто? Куда? К кому?

— Эй, Миркин! — Теплицкий отвернулся от негостеприимной двери и уставился на профессора, который остановился в нескольких шагах позади него.

— Чего? — осведомился Миркин, думая о том, что затея с воскрешением «туриста» — протухший номер.

— Что-то Пищенко твой совсем опустился! — проворчал Теплицкий, выглядывая, не идёт ли сюда кто из жильцов, чтобы открыть ему дверь. — Живёт в «хрущобе», как отстой…

— Ты его выгнал — вот и перебивается, — вступился за доктора Пищенко Миркин, и хотел добавить что-то ещё, но тут откуда ни возьмись, притащилась старушка. Грузная такая, обряженная в тёмно-зелёный плащ-хламиду, она пёрла в кулаках три хозяйственные сумки, доверху набитые белыми булками, салом, картохой, печеньем и конфетами, которые ей нельзя. Охая и ахая, старушка подкатилась к двери и зашарила по карманам, выискивая ключи. Увидав сквозь толстенные пластмассовые очки двух незнакомцев, которые топтались у подъезда, она подарила им взгляд агента НКВД и осведомилась скрипучим голосом:

— А что вы тут торчите, окаянные?

Теплицкий хотел, было, вскипеть, но Миркин выбился вперёд и вежливо сказал:

— Мы — друзья вашего соседа Пищенко Игоря Петровича. Хотели бы навестить его, но дверь заперта…

— Тьфу ты, чёрт, бомжары, ироды! — сварливо выругалась старушка в лицо Миркину, и профессор явно различил запах табака. — Пить до ночи будете, а потом — драться?? Не пущу!

— Простите? — изумился Миркин, который отлично знал, что доктор Пищенко — настоящий фанат ЗОЖ, и не позволит себе ни капельки даже в праздник.

— А что тут «простите»? Что тут «простите»?? — завелась старушка, потрясая сумками. — Пищенко, чёрт паршивый, квартиру в сарай превратил, пьёт, бомжей таскает, хлама какого-то с помойки напихал! Воняет — не подойти, а я с ним на одной площадке живу! В квартире вонь стоит — не могу спать! Милицию сто раз вызывали, а он — никак! Чуть не зарубил меня топором!

Старушка изрыгала непонятные вещи. С её слов доктор Пищенко являлся каким-то асоциальным монстром, страдающим синдромом Диогена, хотя Миркин знал, что последний — образец интеллигентной порядочности. Может быть, они нашли не того Пищенко?

— Так, мы заберем его себе! — отпихнул Миркина Теплицкий. — Давайте, пропускайте нас!

Старушка замялась под напором, а Миркин шёпотом сказал Теплицкому:

— Ну вот, теперь ты всё испортил! Она нас не пустит и вызовет ментуру по наши души. Я тогда уйду и скажу, что я тебя не знаю!

— Остынь! — огрызнулся Теплицкий, отойдя от Миркина, который навис над ним гнётом. — Сейчас…

— Забирайте! — внезапно согласилась старушка. — Если вы заберёте его — весь дом отдохнёт! Лучше бы вы навсегда его забрали!

— А мы так и сделаем! — довольно пропел Теплицкий, продвигаясь, чтобы вступить в подъезд, через дверь, которую старушка деловито, со скрежетом отпирала. — Вы больше никогда его не увидите!

Это обещание звучало зловеще, однако старушке понравилось. Справившись с замком, она спихнула дверь и предложила Теплицкому и Миркину входить.

— Пожалуйста! — фыркнула она. — А то я ночи не сплю, думаю: вломится сейчас и повбивает тут нас всех! На четвёртый этаж пожалуйте, шестнадцатая квартира! Там торчит, чёрт окаянный!

Получив информацию, Теплицкий взлетел на четвёртый этаж, словно райская птичка. И только заклинившись у нужной двери заметил, что стенки да и сама дверь, исписаны кудрявыми нечитаемыми словами.

— Чёрт, ну и грязища! — проворчал Теплицкий, видя грязь и мох у основания двери и в углах. — А воняет!

Воняло табаком, сыростью, мышами и чем-то ещё, чем обычно воняет на свалках. Теплицкий наморщил носик и позвал Миркина:

— Миркин! Ты где ползёшь? Иди сюда!

— Да, здесь я! — отозвался Миркин из-за спины Теплицкого. — Вот только, я думаю, что тут живёт не наш Пищенко, а кто-то другой. Слишком уж тут грязно, — заметил профессор, видя окурки, палочку от мороженного и гнилую картофелину у себя под ногами. — Наш Пищенко не торчал бы в такой помойке!

— Звони! — потребовал от Миркина Теплицкий, пялясь на деревянную дверь непонятного цвета, за которой, он считал, схоронился от них доктор медицинских наук Пищенко, который когда-то работал над проектом «Воскрешение».

— Не выйдет! — отказался Миркин, видя вместо дверного звонка разлапистое пятно сажи: кто-то когда-то сжёг звонок доктора Пищенко… возможно, что он сам. И скорее всего, он — не доктор.

— Стучи тогда! — не отставал Теплицкий, нервно бродя туда-сюда, пихая носками крокодиловых туфель гнилую картофелину.

— Блин… — буркнул Миркин и негромко постучал в дверь, которая затряслась и задребезжала под его рукой.

— Громче стучи! — фыркнул Теплицкий, спихнув картофелину с площадки вниз. — А то елозишь, как слизняк! Мало каши ел, чи шо, Миркин??

— Эй, кто там кидает?? — послышалось откуда-то снизу, куда улетела спихнутая Теплицким картофелина.

— Уже зарядил кому-то… — пробурчал Миркин и постучал во второй раз — погромче.

— Заткнись! — крикнул Теплицкий вниз, перегнувшись через перила.

— Э, да я сейчас поднимусь! — заревели Теплицкому в ответ и породили под сводами подъезда недоброе эхо.

— Ты, Теплицкий, извинись лучше, а то ещё поколотит, — предостерёг Теплицкого Миркин, потому что закричали басом.

— Разбежался! — огрызнулся Теплицкий. — Поставился там, видите ли! Давай, стучи опять! — надвинулся он на Миркина.

— Эх, — невесело вздохнул Миркин и опять побеспокоил тонкую грязную дверь настойчивым стуком.

За дверью висела тишина, однако, после того, как Миркин в третий раз постучал — тишина сменилась вознёй и ворчанием.

— Проснулся! — буркнул Теплицкий, переминаясь с ноги на ногу. — Эй, там, чешись давай, а то я тут засну! — крикнул он двери.

За дверью раздавались тяжёлые шаркающие шаги, словно бы там, в прихожей, медленно тащился слон. Теплицкий замер и стал ждать, когда дверь откроется и покажется доктор Пищенко. Миркин тоже замер, но на доктора Пищенко не надеялся — скорее всего, выпростается некий алкаш…

— Хто?? — выдавили там, за дверью, едва ворочая языком.

— Пищенко!! — сразу же выкрикнул Теплицкий скрипучим голосом. — Распахивайся, я пришёл!

— Хто там пришёл? Хто там пришёл?? — медведём заревел тот, кто там, за дверью шаркал и сопел.

— А то ты не знаешь! — хохотнул Теплицкий. — Давай, Пищенко, выволакивай зад, а то я устал ждать тебя!

— Это даже не его голос… — буркнул Миркин, собираясь оттащить Теплицкого в сторону и увести из этого дома куда подальше, чтобы он не нарвался на неприятности. Вон, уже задвинул картошкой кому-то по голове…

Тем временем тот, кого Теплицкий принял за доктора Пищенко, решил «выволочь зад» и залязгал засовами, откупоривая свою хилую дверь. Возьми Теплицкий с собою Геккона с Третьим — они давно бы уже вышибли эту дверцу сапожищами, и Пищенко лежал бы у ног Теплицкого, придавленный тяжёлой ногой. Однако Теплицкий посчитал, что Геккон и Третий должны сторожить труп Траурихлигена, и оставил их в «бункере Х». Миркин так и не понял, зачем сторожить покойника — чай, не убежит — но не стал разубеждать Теплицкого: без Геккона и Третьего куда лучше и безопаснее. Теплицкий становится осторожнее и не творит беспредела…

— Ну? — сипло вопросили со стороны двери, и профессор Миркин с Теплицким одновременно повернули головы, взглянув на того, кто считался доктором Пищенко.

Увидав его, Миркин смог описать его лишь одним словом: «Двуногое». Не очень лестно для доктора медицины, однако из-за тонкой двери выпростался некто, покрытый клочками свалявшейся сальной бородищи и комками грязи, закутанный в какую-то серую тряпку вроде старой портьеры. Покрасневшие, тупые глазки пускали пьяные огоньки, амбре сводило с ума. На немытой, кудлатой башке его торчала турецкая феска — она когда-то была ярко-красной, а теперь сделалась непонятно, какой. Однако, несмотря на потерю цвета, Миркин эту феску мгновенно узнал: феска доктора Пищенко! Доктор как-то ездил в Турцию, привёз её сувениром и с тех пор носил, не снимая! Да, «Двуногое» являлось именно тем Пищенко, который помогал Миркину с «Воскресителем»… Как же он опустился, чёрт подери! За спиною отощавшего, подпитого доктора живописно раскинулись целые «барханы» из пёстрого, прокисшего хлама, который Пищенко выцарапал из мусорных баков.

— Видишь, Миркин, как моё наказание подействовало на него? — хвастливо осведомился Теплицкий, поняв, что после того, как он выгнал Пищенко, доктор так и не смог нигде устроиться и превратился в «Двуногое».

— Угу, — угрюмо буркнул Миркин, глядя не на бедного Пищенко, а на носки своих туфель. Ярый гуманист, профессор был резко против издевательства над личностью.

— Чё, братаны, выпивос на нуле! — проревел тем временем Пищенко, босою ногою затолкнув назад в прихожую пустую бутылку, которая, звеня, выкатилась в подъезд.

— Пищенко, ты прощён! — заявил бывшему доктору Теплицкий тоном господа бога. — Поехали, ты возвращаешься в «бункер Х» и продолжаешь работу!

— У? — осведомился Пищенко, разинув рот, словно человек из неолита.

— Живее! — Теплицкий бы ухватил доктора за локоть и поволок бы его силой, однако побоялся паразитов, которые могли на нём гнездиться. Сейчас Теплицкий пожалел, что не взял с собой Геккона, для Геккона блохи — ерунда…

Теплицкий бросил грязнючего Пищенко и позвал Миркина:

— Миркин!

— Чего? — проворчал профессор, заглядывая через перила вниз, чтобы не пропустить тот момент, когда тип, которому Теплицкий заехал картошкой по башке, решит подняться.

— Помоги мне вести его, я один не могу! — скрипучим голосом заявил Теплицкий, отряхивая ладонь о ладонь, чтобы счистить грязь Пищенко.

— Я тоже не могу! — отказался Миркин и пошёл вниз по лестнице, собираясь убраться от этого дома подальше. — А то я вижу, я тут тебе не только учёный, но ещё и шофёр, и кроме того — вышибала? Я не буду никого тащить, вызывай Геккона!

— Лентяй… — проворчал Теплицкий и, презрев всё, заставил свою руку протянуться и опять ухватить доктора Пищенко повыше локтя. — Идём, дружище, — сказал он доктору. — Сейчас у тебя будут золотые горы, чистые шмотки, лаборатория, личный парикмахер и щётка зубная тоже будет!

— Э, а выпивос будет?? — тупо заревел доктор Пищенко, тащась за Теплицким баржою, спотыкаясь на каждой ступеньке.

— Мерло, пина-колада, Шардоне, «Бонаква»! — приговаривал Теплицкий, стаскивая Пищенко на первый этаж. — Да, кстати, поедем на «Кадиллаке»! Согласен?

— А закусон?? — на весь подъезд осведомился доктор, свободной от Теплицкого рукой вычёсывая блох из своей циклопической бороды.

— Авокадо любишь? — поинтересовался Теплицкий, выпихивая Пищенко на площадку. — А рябчиков?

— Макарон! — изрыгнул Пищенко и опять споткнулся.

— Фу, как примитивно! — фыркнул Теплицкий. — Рябчиков будешь жевать! С ананасами!

Профессор Миркин уже вышел из подъезда на улицу и поджидал Теплицкого у «Кадиллака». Теплицкий почти уже вывел Пищенко на улицу, он уже протянул руку, чтобы открыть дверь подъезда, когда на его плечо легла нелёгкая рука.

— А? — изумлённо пискнул Теплицкий, обернувшись.

— Бэ! — заявили басом и дыхнули перегаром.

— Фу! — Теплицкий едва не задохнулся. — Чего?

— Ты мне шишак набил, пузырь! — шевеля губищами, заявил невесть откуда взявшийся толстяк в громадном комбинезоне, чью раздувшуюся башку украшали разлохмаченные мелкие косички и яркая полосатая шапка.

— Да я тебя не трогал даже! — отказался Теплицкий, трижды пожалев, что рядом нет верного Геккона. — Помогите! — он начал рваться в закрытую дверь, стремясь выпрыгнуть на улицу.

— Во! — в пухлой ручище толстяка возникла гнилая картофелина, которую Теплицкий спихнул с четвёртого этажа. — Хош сказать, шо то не ты?? — возмутился он, размахнувшись. — На!

Толстяк с размаху запустил картошку в полёт и угодил ею Теплицкому в лоб. Картошка отскочила, набив олигарху шишку, и покатилась по полу.

— Нравится? — осведомился толстяк. — Да? Ну, тогда я ща кулаком!

Теплицкий задрожал, понимая, что сам с таким мастодонтом не справится — слишком толст. Триста раз пожалев, что нет Геккона, Теплицкий начал лепетать извинения, и тут вперёд выдвинулся доктор Пищенко.

— Ты чо, Кузякин?? — возмущённо вопросил он у толстяка, сжимая костлявые кулаки. — Ща грызло развалю, жиросвин!

— Шоооо??? — тираннозавром заревел толстый Кузякин и стал широкими шагами надвигаться, целясь своим опухшим кулаком в лоб не то Пищенко, не то Теплицкому.

Теплицкий не на шутку струхнул, совершил размашистый скачок к двери, распахнул её рывком и заверещал подбитым поросёнком:

— Миркин!! Миркин, спаси меня!! Помогииии, Миркин!!!!

— Ща накостыляю! — выдвигался позади него толстый Кузякин.

— Чёрт! — перепугался Миркин и сейчас же побежал к машине. Вскочив за руль, он лихо развернул блестящий чёрный «Кадиллак» и, подняв тучу серой пыли, резко затормозил прямо у подъезда, перед носом Теплицкого.

— Теплицкий, прыгай! — скомандовал Миркин, нажав кнопку автоматического открытия дверей.

«Кадиллак» распахнул заднюю дверцу, Теплицкий не медлил, потому что за ним гнался динозавр, и белочкой вскочил в крокодиловый салон, втащив за собою доктора Пищенко, который в свою очередь задумал провести с Кузякиным смертельный бой. Спившийся доктор тяжело забрался на заднее сиденье с ногами, потеряв по дороге свою феску. Феска шлёпнулась в лужу, Пищенко решил подобрать её, но Теплицкий не выпустил его.

— Дундук, жизнь дороже! — буркнул он, заметив, как гонится за ними Кузякин.

Кузякин вырвался из подъезда, тряся необъятным телом и дурацкими косичками, попытался бежать, но не тут-то было ему догнать проворный «Кадиллак». Миркин сейчас закрыл все двери, нажал на газ и понёсся прочь со двора, оставив Кузякина досадливо махать кулаками в далёком арьергарде.

Место действия: рыбозавод Теплицкого. Время: вечером.

Доктор медицинских наук Ольсен вкалывал на рыбозаводе Теплицкого. В прошлом году он «вскакал на рыбку» за то, что провалил проект с оживлением погибших жизненных форм, и ему до сих пор не удавалось «выскочить». Когда Теплицкий приходил за Миркиным и призывал его к включению «Брахмашираса» — доктор Ольсен трепетно надеялся, что суровый начальник выручит и его, однако, тщетно. Теплицкий уволок Миркина, а доктор Ольсен так и остался в вонючем разделочном цеху — скоблить техническую «рыбку».

Год назад доктор Ольсен втроём с профессором Миркиным и доктором Пищенко изобрели так называемую «колбу-воскреситель», которую заполняют специальным очень сложным веществом и помещают в это во всё кого-нибудь, кто испустил дух. Сама колба принадлежала «перу» Миркина, а вот вещество в ней — густая, тягучая масса, похожая на пересыщенный крахмалом кисель — являлась «шедевром Ольсена — Пищенко». Создав этот «кисель», Ольсен напропалую хвастался тем, что «приблизился к создателю, выделив первичный бульон». Пищенко же добавлял, что в их «бульоне» можно не только восстанавливать организмы, но и создавать абсолютно новые. По замыслу безумного доктора Ольсена, «первичный бульон» полностью восстанавливал погибшие и уничтоженные клетки, вызывал немедленную регенерацию всех типов тканей и возвращал умершие организмы к жизни. Однако очень скоро выяснилось, что к жизни успешно возвращаются лишь погибшие амёбы, полипы и кольчатые черви. Всё, дальше этих несложных организмов процесс не пошёл. «Всемогущий бульон Ольсена — Пищенко» не справился даже с навозным жуком — последний просто опустился на дно колбы и остался там, лежать на спинке, кверху скорченными смертию лапками. Увидав этого скорченного жука, Теплицкий пришёл в ярость: на колбу и бульон было угрохано состояние. Он целых три часа драл свои поредевшие волосы и давился минеральной водою, изрыгал проклятия, а потом — вынес страшный вердикт и сразу же бросил Ольсена «на рыбку». Доктору Пищенко повезло чуточку больше: Теплицкий просто выгнал его прочь и захлопнул дверь со словами: «Ползи, куда хочешь, ленивый дундук!» Миркину посчастливилось остаться в ранге учёного лишь потому, что Теплицкий задумал строить трансхрон — иначе бы и он тоже «вскакал». В принципе, Ольсен ожидал Миркина на «рыбке», потому как верил в трансхрон не более, чем в черепаху, поддерживающую плоскую Землю…

Прежде, чем вступить по металлический потолок разделочного цеха, Теплицкий предусмотрительно взял у директора Красикова респиратор и тут же натянул на свой курносый носик, опасаясь нюхать вонючую рыбку. Директор же Красиков хранил молчание — лучше не возражать Теплицкомиу, дабы самому не оказаться в разделочном цеху, около наказанных учёных.

— Где у нас Ольсен? — глухим голосом сквозь респиратор осведомился у Красикова Теплицкий.

— Седьмой стол, — лаконично и кротко ответил директор и заглох, опасаясь поменяться с Ольсеном местами.

— Отлично! — довольным голосом пропел Теплицкий и проворно поскакал туда, к металлическому столу, установленному под большой синей семёркой. За столом торчала фигура человека, с головы до ног затянутая в серый защитный костюм. Лицо сего субъекта скрывала маска-респиратор, правая рука была снабжена стальным скребком, а левая — удерживала крупного сазана.

— Ольсен! — громко заявил Теплицкий установившись напротив этого человека, который, в свою очередь, старательно соскребал с толстых сазаньих боков чешую.

— А? — голос доктора Ольсена сквозь респиратор звучал глухо, Теплицкий едва расслышал, как тот откликнулся, и поэтому — повторил снова, погромче:

— Ольсен!!!

— Я вас отлично слышу! — рявкнул доктор Ольсен в самое ухо Теплицкого, и тот аж отскочил назад — не хотел, чтобы Ольсен перепачкал рыбьей чешуёй и кишками его костюм.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Теплицкий, стараясь не вляпаться в рыбу. — Кидай тухлятину — ты отправляешься в лабораторию — будешь лечить мне одного клиента!

Доктор Ольсен оказался куда сговорчивее, чем доктиор Пищенко. Живо забросив свою рыбу — одну рыбину швырнул так, что промазал мимо стола и она шмякнулась на кафельный пол — Ольсен выпорхнул из узилища и бегом побежал вслед за Теплицким.