Туристы. О путешествиях во времени

Глава 146 Турист Катя

Екатерина Селезнёва открыла глаза. Рывком сев, она судорожно повернула голову и огляделась вокруг. Нет, этого не может быть, она спит, и ей снится сон! Катя спала на улице — не то, что на улице, а посреди какого-то парка или даже леса, и над ней нависали длинные колючие ветки куста…

— А? — в страхе пискнула Катя, пытаясь ущипнуть свою лодыжку…

Ущипнула уже четыре раза, а сон не таял — она оставалась сидеть на сырой, поросшей травою земле, а прохладный ветерок лесного утра забирался под одежду и пересчитывал косточки… Где-то в далёких кронах заливались птицы и ещё — что-то странно шумело где-то вдали, ухало, а земля едва заметно вздрагивала непонятно от чего.

Катю пронзил ужас. Как так получилось?? Вчера она пришла с работы. Готовить не стала, потому что чувствовала себя неважно: заболевала, наверное. Приняла анальгин и прилегла на диван, не переодеваясь…

Катя опустила нос и оглядела себя. Да, на ней всё те же синие узкие джинсы и розовая блузка, в которых она ходила на работу, в которых пришла домой и в которых прилегла на диван… Только вот вместо дома лес, а вместо дивана — колкая трава…

— Спасите! — закричала Катя, не понимая, что такое с ней случилось, где она… Нет, такого не может быть…

Топ! Топ! Топ! — за спиною послышались грузные шаги, треск и ещё — голоса людей, которые гомонили непонятно, что.

— А? — Катя тут же обернулась и увидела, что к ней не спеша приближаются четыре человека.

— Кто?.. — пискнула Катя, намерившись спросить: «Кто вы?», но тут же осеклась и заглохла, потому что различила незнакомцев. Все четверо оказались затянуты в одинаковые серые мундиры, на их головах торчали каски, а на плечах висели автоматы! Один даже сдёрнул свой автомат и прицелился в неё!

Катя словно бы впала в ступор, сидела недвижимо и только глазела, как эти четверо, похожие на немцев из исторической хроники, надвигаются и впиваются в неё своими страшными глазами.

— Вер ист дас? — прокаркал один, скребя макушку под каской.

— Ихь вайс нихт… — пробормотал второй. — Партизан?

— Туррист! — выплюнул третий и протянул к Кате ручищу, засунутую в перчатку из серой замши.

— А-а-а-а!!! — в ужасе заверещала Катя, отмахиваясь от жуткой ручищи, однако отмахнуться не смогла: кроме это ручищи к ней протянулось ещё три таких же. Катя была скручена и схвачена, водворена на размякшие от страха ноги. На ногах оказались одни лишь носки, Катя наступила на что-то колючее и, кажется, проколола палец.

— Ком мит вир, фрау! — подпихнул её один из этих страшных людей и навёл автомат.

— Пустите меня! — запротестовала Катя, но оказалась слишком слаба, чтобы справиться с ними. Руки Кати оказались закрученными за спину, и ей ничего не оставалось, как покорно плестись туда, куда её повели.

Сенцов дремал на балконе. Всю ночь он мучился кошмарами про оживших мертвецов и массовые расстрелы, потом Красный зачем-то разбудил его в пять утра и заставил заниматься идиотским фехтованием, а потом ещё загнал под ледяной душ.

— Зачем это всё? — проныл тогда уставший, сонный и продрогший Сенцов, мучаясь, как в камере пыток.

— Траурихлиген так каждое утро делал! — объяснил Красный, впихнув в руки Сенцова махровое полотенце. — Давай, растирайся, а то сопатый будешь!

Константин закутался в полотенце и начал под ним дрожать, потому что холод нестерпимо грыз кости.

— Давай, я жду тебя в ТВОЁМ кабинете! — пропел Красный и вышел из ванной, оставив Сенцова мёрзнуть в одиночестве. Он специально уарил на слово «ТВОЁМ» — чтобы напомнить Сенцову, что он больше не Сенцов, а проклятый Траурихлиген. Чертыхнувшись, Константин вытер с себя холодную воду, быстренько оделся и побежал в свой чужой кабинет, чтобы поскорее нырнуть под плед.

— Пришёл? — тут же насыпался на Константина Красный, стоило тому появиться на пороге. — Ну, что с тобой? Как ты напялил на себя прикид, ну, Старлей?

Красный принялся тормошить Сенцова, оправляя его чужую одежду, которую Константин успел возненавидеть. А Сенцову это надоело, он отпихнул Красного и ускакал от него на балкон. Красный, шумно сопя и топоча, погнался, было за Сенцовым, но его остановил Бисмарк.

— Слышь, брат! — сказал Бисмарк. — Если хочет спать — пусть спит! Мы и сами найдём «брахмаширас»!

Сенцов дремл на балконе уже почти что, час, и тишину вокруг него нарушал только ветерок и неясные голоса на улице. Гомон, гул, гвалт и визг! Константин встрепенулся так, что едва не свалился с кресла-качалки на пол.

— Костя!!! — разорвал тишину истошный, искорёженный ужасом взвизг.

— А! — это уже вскрикнул Константин: голос был знаком до боли под ложечкой. К тому же — назвал его имя — его НАСТОЯЩЕЕ имя, которе он должен был забыть!

— Костя, спаси меня!!! — взвизг раздался опять, теперь — громче и ближе.

Перепуганный вусмерть, Сенцов подскочил с качалки и едва не рухнул на пол, заметив на улице крикуна, а вернее, крикунью…

— Мне это снится… — задыхаясь, прошептал Константин, зажав пальцами собственный рот.

— Костя! — где-то внизу под балконом истошно кричала Катя!!!

Константин Сенцов почувствовал, как холодеют его пальцы — на руках, потом на ногах… Впившись в деревянные перила этими холодными пальцами, Сенцов заставил себя глянуть вниз. По развороченной бомбёжками улице патрульные тащили его бывшую невесту! И это был не сон, не бред, не наваждение: под прицелом автомата, зажатая в крепких руках, по битой брусчатке тянулась именно Катя в джинсах и розовой блузке! Константин остолбенел и застыл — Катю, скорее всего, случайно пробросило, потому что он, Сенцов, оставил на ней остаточные молекулы в тот день, когда видел её в последний раз! Он пожал ей руку, прощаясь… а на его немытой руке после «нехронального» склада Чижикова, после Аськи этой и «мусорного киллера» этих молекул осталось больше, чем микробов…

— Костя! Костя! Что здесь происходит?? Костя?? — верещала Катя, поднимая вверх стеклянные от ужаса глаза, глядя прямо на него, на Константина!

Сенцов испугался, что патрульные разоблачат в нём самозванца и пригнулся так, чтобы его не было видно, спрятался за сплошной бортик балкона, лихорадочно соображая, что ему делать дальше. Они расстреляют Катю, если захотят… А если Сенцов высунется — они тут же сорвут с него личину Траурихлигена — и тоже расстреляют!

— Костя! Костя! — верещала тем временем Катя и дёргалась, пытаясь освободиться от солдата, который её удерживал.

— Швайн! — загремели под балконом грубые голоса. — Шисн!

Точно, собрались расстрелять! Константин представлял себе, как один из этих монстров, не спеша, сдёргивает автомат и нацеливает на Катю страшное дуло! Внутри Константина что-то болезненно опустилось вниз, он впал в абсолютный ступор и сидел на корточках, прижавшись к холодной стенке…

— Что за шум, а драки нет?? — это на балкон грузно вдвинулся Бисмарк, потягиваясь, хрустя своими толстыми суставами, зевая во весь рот.

Константин тут же вернулся к жизни, потому что Бисмарк своей ножищей наступил ему на руку.

— Полегче, слон… — начал было Сенцов, но тут же под балконом вновь раздался Катин вопль.

— Бисмарк! — возопил Сенцов, ёрзая на пыльном полу.

— Чего? — удивился Бисмарк, вглядываясь в бледного Константина сверху вниз. — Тошнит, чи шо?

— Катя! — пискнул Сенцов, стараясь не высовываться.

— Кто? — удивился Бисмарк, скребя бритую макушку.

— Моя невеста! — затараторил Сенцов, едва ли не плача. — Спаси её, Бисмарк! Сделай…

— Кисель! — буркнул Бисмарк, залепив Сенцову крепкую затрещину. — Ты же Траурихлиген! Прикажи им убраться — они уберутся! Вот и всё!

Чёрт, как же Сенцов сам не додумался?? Он же — Траурихлиген, а он сидит…

— Отпустить! — заявил Сенцов стальным тоном стального генерала, храбро высунувшись из-за перил, встав в полный рост.

Патрульные тут же вскинули вверх свои чугунные головы, а тот головорез, котогрый1 собрался продырявить несчастную Катю, опустил автомат.

— Хайль Гитлер! — выкрикнули они хором, увидав на балконе группенфюрера.

— Хай! — бросил Сенцов, небрежно махнув рукой. — Выпустить эту свинью и прочь отсюда! Выполнять!

— Яволь! — тут же отчеканил командир отряда, вытянувшись по стойке смирно.

— Офицер, — повернулся Сенцов к Бисмарку. — Приведите её сюда!

— Яволь, — хихикнул Бисмарк и ушёл с балкона.

Катя дрожала в своих узких джинсах и тихо попискивала от страха, а Сенцов с балкона видел, как солдаты-патрульные передали её Бисмарку и строем убираются прочь. Бисмарк протянул к Кате свою ручищу, собираясь направить её к открытой двери райкома и привести к Сенцову, а Катя, не выдержав стресса, повалилась в обморок и грохнулась в лужу.

— Тьфу ты, ещё один кисель! — ругнулся Бисмарк. — Стоят друг дружки! — он наклонился, поднял Катю из лужи и водрузил к себе на плечо. Грязная вода уже успела впитаться в Катину блузочку, и теперь текла ручейком по рукаву Бисмарка.

— Чёрт, опять мундир уделал… — сварливо ворчал Бисмарк, поднимаясь по серым выщербленным ступенькам, скрываясь за дверью.

Константин наблюдал за ним до тех пор, пока Бисмарк не зашёл в холл райкома и не исчез из виду. Катя болталась у него на плече мешочком, и голова её едва не стукнулась об дверь.

— Э-эх, наконец-то я выспался! — смачно зевнули над ухом Сенцова, и Константин увидел, что к нему на балкон приплёлся Красный. — Ну, Старлей, как дела? — Красный наклонился к Сенцову, а Сенцов отпрянул: видимо, Красный уже успел слопать таранку, и нестерпимо пахнул рыбой.

— Старлей, принёс! — отпихнув Красного, на балконе возник Бисмарк, с плеча которого свешивались Катины ноги.

— Зайдите в комнату! — буркнул Сенцов. — А то балкон тот сейчас отвалится к чёрту!

Перевалив через балконный порог, Бисмарк запутался в тюлевой занавеске, сорвал её широким плечом и отбросил в сторону.

— Конан Разрушитель! — недовольно буркнул Красный, переступил порог следом за Бисмарком, протоптался по той занавеске и тут же бухнулся в первое попавшееся кресло.

— Варвары… — пробормотал Сенцов, поднял с пола занавеску и пристроил её на подоконник в скомканном виде.

— Двери закрывай! — заметил Бисмарк, захлопнул балконную дверь, «украшенную» маскировочной шторой, и сгрузил Катю с плеча на ковёр.

Катя приходила в себя, ворочалась с боку на бок и жалобно хныкала:

— Воды… Воды…

— Чего вы стоите? — подскочил Сенцов. — Принесите ей воды!

— И чего ты так копошишься? — проворчал Красный и достал из-под сенцовской кровати полупустую бутылку кока-колы, которую накануне притащил из нормохроноса. — Вот и вода… Только скажи ей, чтобы не пила много, а то…

— Отдай! — Константин выхватил колу из рук Красного и протянул её Кате.

Катя оправлялась от обморока, поднялась на локте, разглядывала всё вокруг изумлёнными глазами.

— На… попей… — пробормотал Сенцов, отдавая Кате колу Красного.

Катя по инерции взяла бутылку, отпила глоточек…

— Вы… кто? — едва слышно пролепетала она, едва проглотив.

Сенцов заглох, удививнись, почему же она его не узнала?? Но тут всё понял: «штукатурка» Красного изменила его лицо до неузнаваемости, превратив «призрак» Траурихлигена. Вот Катя и таращится на него, как на призрак, давясь кока-колой…

— Катенька, это я, Костя… — пробормотал Сенцов — тихо, чтобы Красный и Бисмарк не услышали, как он раскрыл свою тайну. — Не бойся меня, это просто грим такой…

— Костя! — выкрикнула она, выплюнув всю колу в лицо Сенцова. — Костя! — Катя уронила бутылку, и коричневая жидкость потекла по дорогому ковру, который Траурихлиген привёз из Ирана.

— «Вапороне» бы пригодилось! — заметил Красный, откинувшись на спинку кресла. — К тому же, это была моя последняя кола. Наблюдательная, однако, особа! — заметил он, разглядывая ноющую Катю. — И как она только узнала его в моей «штукатурке»??

— Катя, тише… — выдавил Сенцов, вытирая с лица кока-колу. — Чёрт… — кола щипала глаза не хуже мыла. — Тише…

— Что здесь происходит, Костя?? Что с тобой?? Кто все эти люди?? — верещала Катя и, кажется, порождала эхо в коридоре.

— Ну, тут не всё так просто… — промямлил Сенцов, моргая покрасневшими глазами. — Понимаешь…

— Костя! Сделай что-нибудь, Костя!! — Катя, наверное, сильно испугалась этих патрульных, да и сам проброс, скорее всего, не принёс ей радости… Катя панически елозила ногами, отползая от Сенцова к дальней стенке, наткнулась спиною на одноногий круглый столик и сбила с него высокую фарфоровую вазу. Ваза треснулась о бронзовую статую орла и расквасилась вдребезги, а Катя, плеща исцарапанными руками, вскочила на ноги и отбежала в самый дальний угол.

— Костя… — прохныкала она, забившись в этот сырой и холодный угол. — Пожалуйста…

— Точно, кисель! — прокомментировал Бисмарк. — Я же говорил!

— Скучно, спать охота! — зевнул Красный и тут же заснул в кресле.

— Катя, понимаешь, — бормотал тем временем Сенцов, приближаясь к Катиному углу. — Сейчас я не Костя…

— Что? — взвизгнула Катя, распахнув испуганные, полные слёз глаза. — Костя?

— Пожалуйста, Катя, у меня очень важное задание… — Константин старался говорить шёпотом, чтобы его не слышали в коридоре. — Катя, пожалуйста, называй меня «Эрик» хотя бы сейчас, пока мы тут…

— Что? — Катя снова взвизгнула, вжимаясь в угол. — Костя, что происходит? Опять этот Эрик! Кто такой этот Эрик?? Что всё это значит?? Где я, Костя??

— Катя… — замотал руками Сенцов, призывая Катю к тишине. — Тише, не кричи, пожалуйста…

Катя сидела в углу и рыдала, закрыв ладошками перепачканное размазавшейся косметикой лицо, и ничего не слышала. Константин отлично понимал её и думал, что точно так же расплакался бы, попади он без подготовки в прошлое, на растерзание эсэсовским головорезам… Хорошо, что они не успели её расстрелять…

— Э-э-эх! — Бисмарк вылез из кресла, потянулся до хруста в костях и что-то достал из внутреннего кармана своего «условно настоящего» кителя. — Старлей, тебе не кажется, что пора её «вышибалкой»?

— Нет! Нет! — запротестовал Сенцов, подскочил к Бисмарку, ухватил его за ручищи, не позволяя вытереть Катину память.

— Да отвяжись ты! — Бисмарк стряхнул Сенцова, как букашку, и опять потянулся. — Я предложил… Подумал, что так она не будет мучиться…

— Да ты уделаешь её по полной этой гадостью! — пробормотал Сенцов, глянул на Катю, как она рыдает, свернувшись в позе эмбриона и горько вздохнул:

— Хотя она и так уделана…

— Тоска! — зевнул Красный, подпрыгнул на ноги, подбежал к Кате и потряс её за плечо:

— Поднимайся, дорогуша! — крикнул он ей в ухо. — Тут тебе не сонные двухтысячные! Тут — ревущие сороковые!

— Аа! — истерично завизжала Катя, залепив Красному пощёчину.

— Э, мы так не договаривались… — обиделся Красный, потирая щеку. — Точно «вышибалкой» надо!

— Лучше сделай ей чаю, умник! — выплюнул Сенцов, взял с кровати одеяло и укрыл им Катю — пускай хоть согреется, тогда, может быть, поднимется с пола и начнёт соображать… Хотя врядли: спонтанные «туристы» соображают очень плохо.

— Давай, Бисмарк, не ленись! — хихикнул Красный. — Кстати, я электрочайник тоже захватил!

— Вот, спасибо, брат! — обрадовался Бисмарк. — А то я с этим самоваром совсем запарился!

— Блин… — ругнулся Сенцов, отошёл от всхлипывающей под одеялом Кати, вытянул из-под кровати коробку с электрочайником. Коробка была вся в пыли — видимо, до того, как сделаться «туристкой», она неделями валялась под кроватью Красного. Константин раскрыл её, достал новенький блестящий чайник и собрался включить его в сеть.

— Евровилка в эти ризетки не влезет! — заметил Красный, поглядывая то на Катю то на вазочку с шоколадными конфетками. — Иди в подвал — я там поставил запасной генератор!

— Чёрт… — вздохнул Константин и отправился в подвал.

— Слышь, Старлей! — внезапно над ухом раздался голос, и Константин едва не повалился назад вместе с полным до краёв чайником.

— Чего? — обиделся Сенцов, узнав в голосе голос Красного.

— Ты, кстати, чайник переполнил! — заметил Красный, видя, как вода выплёскивается из чайника через край. — Поставишь его, а он — бабах!

— Чай, не фугас! — буркнул Сенцов, пихая «евровилку» в одну из «ризеток», которые аккуратным рядочком торчали на полированном боку генератора.

— Дай, хоть отбавлю! — Красный отнял у Константина чайник и выплеснул часть воды на серый бетонный пол. — Ворт теперь — ништяк! — заявил он, всунув полегчавший прибор назад в руки Сенцова. — Да, кстати, Старлей, зачем я пришёл… — продолжил разговор Красный, наблюдая за Сенцовым, как тот подключил чайник и бродит вокруг генератора, разглядывая его бараньими глазами. — Партизана помнишь?

— Ну, помню! — нехотя ответил Сенцов, застопорившись, потому что вдруг почувствовал вину за то, что огрел его стеком по зубам.

— Так вот, ночью мы с Бисмарком выкинули его в лес и он утёк, — сказал Красный и достал из кармана жвачку. — «Дирол» хочешь? — осведомился он, кивнув Сенцову.

— Красный, — проворчал Сенцов. — Пообещай мне, что не будешь больше ничего притаскивать из нормохроноса! Ты же шокируешь местных!

— Ну, да, естественно… — пробормотал Красный, достав две подушечки и отправив их в рот. — Траурихлигену, значит, можно тащить ракеты и танки, а мне нельзя принести жвачку? Так, ладно, проехали… — Красный поскрёб затылок, обошёл генератор кругом, чтобы отыскать за ним Сенцова, нашёл его и сказал:

— Так вот, я думаю, что личностный гибрид, который я тебе впаял, выходит из-под твоих мозгов, Старлей!

— И что мне теперь делать? — промямлил Сенцов, потому что по-настоящему испугался. А вдруг он теперь с этим гибридом никогда не сможет вернуться домой?? А вдруг единственный путь для него теперь — это аннигиляция в игрек-генераторе??

— Придётся вытурить его из тебя! — заключил Красный. — И ты, Старлей, будешь жить здесь своим умом! Готов к приключениям без правил?? — он навис над Константином довлеющей громадой и фатально подмигнул ему левым глазом.

— Нет… — пискнул Сенцов, прорываясь к чайнику, который закипел и бурлил, выплёвывая пар из короткого треугольного носика.

— Придётся! — объявил Красный и добавил:

— Чайник выключится сам. А вот вытурить гибрид из тебя нужно прямо сейчас, иначе можешь спятить!

— И крякнуть, как утак?? — дрожащим голосом уточнил Константин.

— Верно, — согласился Красный. — И крякнуть, как утак! Так, что, готовься, Старлей, мы с Бисмарком слетаем в нормохронос, возьмём всё, что надо, и я выбью из твоих мозгов эту гадость!

ЩЁЛК! — щёлкнул чайник и выклюлся сам.

— Я же сказал! — довольно ухмыльнулся Красный, имея в виду чайник.

— Отлично… — уныло вздохнул Сенцов, глядя мимо чайника в далёкое пространство, куда уходят те, кто умер. — Скажи, Красный, а я выживу?

— Так, дай прикинуть! — Красный схватил себя за подбородок и сделал вид, что снедаем тяжкими думами. Заметив, что глаза Константина медленно но верно расширяются, превращаясь в полтинники, он спрятал усмешку за указательным пальцем.

— Красный? — почти что прошептал Сенцов, усилием мысли заставляя свои ноги не подкашиваться.

— Где-то процентов семьдесят! — весело ответил Красный, щёлкнув пальцами. — Идём, Старлей, а то твой кипяток тут остынет и испарится, пока будешь торчать!

Сенцов чувствовал, как его ноги болезненно прилипли к полу. Он не мог ими шевельнуть, а только дрожал коленками и пялился глазами в потолок. Семьдесят процентов… СЕМЬДЕСЯТ… А остальные тридцать тогда что?? Крякнет, как утак??

— А?.. — начал Сенцов, пытаясь узнать, что с ним будет, если он попадёт в те несчастливые тридцать процентов.

— А тридцать процентов я отпустил на то, что ты, возможно, погибнешь на войне! — ответил Красный на незаданный вопрос. — Тут же всё-таки, не рай! Пули, бомбы, гранаты, партизаны и всё такое… Мало ли, что может случиться с солдатом?

— Я — не солдат! — отрезал Сенцов, схватил бурлящий чайник за пластиковую ручку и поплёлся вслед за Красным, который уже бодро шагал вверх по лестнице и насвистывал какую-то чепуху.

— Генерал на войне — тоже солдат! — сообщил Красный, на минутку прекратив свистеть. — Ревущие сороковые, Старлей, не конфетка, я согласен! Однако, тебе продержаться только полтора годика, а потом — можешь ехать домой и спать в ботинках! Ты уже всё это знаешь!