Туристы. О путешествиях во времени

Глава 164 «Мокрый цыплёнок»

Капитан СС Отто Шульц боялся высоких начальников. За то недолгое, но жуткое время, пока его насильно держали в составе группировки заговорщиков, у Шульца выработался такой условный рефлекс: бояться. Траурихлиген пытался заговорить гауляйтеру зубы, а Шульц — кротко молчал и топал сзади, как полагается адъютанту… Он уже научился скрывать эмоции: лицо Шульца не выражало ничего, кроме преданности своему генералу, хотя неподготовленный человек, окажись сейчас на его месте, мог запросто погибнуть от инфаркта… Шульц стоял на высоком крыльце райкома — за широкой спиной своего генерала — и видел, как Баум встречает кортеж гуляйтера, отдаёт по уставу честь, когда гауляйтер покинул свой «Мерседес». Да, гауляйтер очеь поправился за последнее время… Либо его жизнь очень спокойна, размеренна и изобильна, либо он переживает каждодневный тяжелейший стресс…

— Хайль Гитлер! — Траурихлиген поздоровался с гауляйтером по уставу, и Шульц за ним сделал то же самое.

— Хай… — пробурчал гауляйтер сытым голосом, переваливаясь на ходу, следуя за Траурихлигеном и Шульцем под сыроватую сень райкома. Траурихлиген в скором времени снесёт этот старый, проплеслевелый насквозь райком и построит на его месте новый штаб, похожий на штабы будущего. Его макет в масштабе стоит в бункере заговорщиков на видном месте — Баум нахваливает его, а Шульц — боится, как и всего, что связано с будущим…

Эрих Траурихлиген выкатил гостеприимную улыбку — «дежурную», за которой скрывалась только лютая ненависть к очередному врагу, который неосмотрительно пожаловал к нему в гости. Гауляйтер же был явно чем-то недоволен: сердито сдвигал брови, морщил лоб и нос, оглядываясь вокруг себя. Видя его неважное настроение и слыша, как он бурчит в ответ на приветствия, Траурихлиген начал подозревать, что Сенцов, таки, напортачил где-то и, видимо, очень серьёзно…

— Мне здесь у вас совсем не нравится! — выплюнул гауляйтер, проходя через холл, «украшенный» люстрой из настоящих человеческих черепов и костей, прикрученных проволокой к толстым цепям.

Мимо крокодилов он двигался мелкими шажками, стараясь не шуметь, а хищники поворачивали свои оскаленные морды, надеясь пообедать либо самим гауляйтером, либо его щекастым адъютантом, похожим больше на молочного поросёнка, нежели чем на человека. Адъютант гауляйтера от страха хотел прижаться к стене, но ему не позволяло служебное положение. Поэтому он плёлся в арьергарде и заметно, комично дрожал.

— В нашем регионе намного лучше и безопаснее, чем в остальных! — заискивающим тоном произнёс Траурихлиген, который уже принял радикальное решение: гауляйтер ему не нужен, и сегоня же его не станет.

Преодолев «холл ужасов», гауляйтер размашисто зашагал, отбивая топот, за ним спешно засеменил его адъютант, на котором форма трещала по швам — очень уж он поправился за последнее время, как его начальник.

— Шульц, бегите и прикажите подать гостям изысканный обед! — громко распорядился Траурихлиген, а Шульц едва не споткнулся на бегу. Слова «Изысканный обед» были кодом и означали, что гости снискали опалу повелителя, и каждое блюдо, которое им подадут, будет нести смертоносную «начинку».

— Яволь! — отчеканил Шульц и поспешил исчезнуть, стараясь ничем не выдать свой испуг: иначе, Траурихлиген напичкает «изысканным обедом» его самого.

Столовую в райкоме переделали кардинально — всё советское давным-давно пошло на помойку. Траурихлиген считал убогими простые советские столы, стулья, светильники, посуду, стены, полы, потолки… И всё это без жалости выкинул, заказав в каких-то дальних странах настоящий мрамор, бархат, подлинные картины, изысканную резную мебель, венецианский фарфор вместо обычных сероватых тарелок и бокалы из богемского хрусталя вместо простых гранёных стаканов… На высоком потолке художник из Флоренции целый месяц выписывал фрески, достойные Сикстинской капеллы, а сам Шульц и несколько солдат целый день подвешивали хрустальные люстры, превращая банальную столовую в ослепительный обеденный зал, достойный лучших ресторанов мира. Денег на всё великолепие было угрохано столько, сколько никому здесь не снилось, а Траурихлиген, взгляднув на отремонтированную столовую проронил скупое:

— Ну, вот, теперь совсем неплохо!..

Шульц корпел над «изысканным обедом», в меню которого, кроме прочих невиданных вкусностей, прочно вошли напичканные смертельным ядом фисташки, убийственный шоколад, конфеты с «сюрпризом», а так же — главный козырь, редчайшее вино «Трокенбиренаушлезе», переполненное кардиотоксинами. Если кто откажется от фисташек, не позарится на шоколад и останется равнодушным к конфетам — мимо «Трокенбиренаушлезе» он не пройдёт и попадётся в смертельную ловушку. Проигнорировать траурихлигеновское вино никто ещё не смог — поэтому оно и считалось главным оружием в арсенале отравителя. Сервируя роскошный стол серебряными приборами, Шульц отправил в погреб солдата — сам он боялся заходить туда, где хранится страшный яд — а вдруг он случайно пролился на пол, и его ядовитые пары отравят его и убьют?? Солдат же был подвергнут муштре и от этого — туп, по-солдатски выполнял приказы, не обсуждая. Безобидного Шульца он считал суровым офицером, который мог рассрелять его за любую провинность — вот он и поскакал в погреб вприпрыжку, дабы выполнтиь очередной приказ…

Эрих Траурихлиген не спускал с лица дежурной улыбки — всю дорогу, пока ненавязчиво вёл гауляйтера в обеденный зал, он дежурно улыбался и ложно заискивал, заговаривая зубы. Гауляйтер фыркал, с недовльством зыркая по сторонам и видя вокруг себя помпезную роскошь, которая злила его до чёртиков.

— Могу я узнать, на что вы потратили средства? — ехидно осведомился гауляйтер, нехотя топая за Траурихлигеном по расширенному коридору, снабжённому подсветкой из будущего.

— Я за обедом предоставлю вам все документы! — пропел Траурихлиген, делая вид, что заискивает перед начальником, хотя сам думал, отом, что если гауляйтера удасться отравить — станет намного меньше проблем… Он спокойно умрёт за рулём, и можно будет его смерть списать на плохие дороги, невнимательность, дерево… Ну, врезался, с кем не бывает такого, тем более на разбитых войною дорогах?

— Хотите фисташек? — предложил Траурихлиген, стараясь изобразить предельную вежливость, на которую только был способен.

— Нет, мне не до этого! — сварливым голосом выплюнул гауляйтер, отпихнув от себя солдата-офицанта, который услужливо поднёс к его глазам блюдце, наполненное редкими на войне солёными орешками.

Шульц в это время молча ютился в углу: он отлично знал, что все изысканные угощения его хозяина снабжены смертоносным «сюрпризом»… А если Траурихлиген кого-либо усиленно пичкает ими — значит, решил избавиться.

Гауляйтер проявил завидную стойкость: отказался и от фисташек, и от швейцарского шоколада, и от самого дорого и редкого вина… Интересно, он пронюхал про «сюрприз», или он просто на диете? Лучше, если бы он просто был на диете — иначе, Шульц тоже будет расстрелян: за то, что не сказал про «сюрприз»…

— Я не буду ничего есть! — сурово отказался гауляйтер от всех предложенных ему угощений. — Я позавтракал! Не пытайтесь заговаривать мне зубы! Я вижу, вы тут всем заговариваете зубы, а потом — неизвестно, что делаете!

— Простите? — уточнил Траурихлиген, стараясь быть учтивым с гауляйтером, хотя внутри себя едва подавлял дикую ярость.

— Отправьте, наконец, вашего адъютанта куда-нибудь! — фыркнул гауляйтер, всё больше и больше морща нос. — Я приехал разговаривать с вами, а не с третьими лишними лицами!

— Шульц, идите мыть коридор! — нехотя распорядился Траурихлиген, и Шульц, довольный тем, что ему можно уйти, бочком продвинулся к тяжёлой двери из красного дерева и выскочил в прохладный и безопасный коридор. Лучше уж мыть полы, нежели принимать на себя чей-либо смертоносный гнев. Шульц бы всю оставшуюся жизнь мыл полы — лишь бы не видеть сумасшедших заговоров и заговорщиков.

— И о чём же вы хотели поговорить лично со мной? — осведомился Траурихлиген, когда Шульц исчез.

— Кхе-кхе… — озлобленно откашлялся гауляйтер, чьё лицо начинало багроветь. — Мне уже доложили о вашей так называемой «образцовой храбрости»! — сварливо каркнул он, расхаживая взад-вперёд по кабинету Траурихлигена, затаптывая бесценный персидский ковёр. — Делегаты были у вас на прошлой неделе, и я узнал, как вы верещали, когда кто-то устроил на вас пустяковое покушение! Настоящий мокрый цыплёнок!

Эрих Траурихлиген удивился. Никто из местных партизан ещё так не наглел, чтобы устраивать на него покушения в штабе… Стоп, на прошлой неделе на его месте торчал слизняк Сенцов! Вот Сенцов и верещал… Кто же ещё?? Гауляйтер не замолкал ни на минуту — он уже не расхаживал, а бегал, и бесценный ковёр под его сапогами жалобно трещал.

— А вы, Траурихлиген, ничего не предприняли в борьбе с партизанами! — визжал он, захлёбываясь слюною и яростью. — К тому же, по дороге из города лесные бандиты напали и на моих делегатов! Они чудом остались в живых, и это всё по вашей вине! — гауляйтер покраснел злобным индюком и заламывал свои растолстевшие руки. — А вы опять сидите и протираете штаны! И что, после всего этого вы — немец?? Нет! Вы — червяк!!! Я даже не уверен, что именно вы совершили те подвиги, которые вам приписали! Я понял только, что вы — махинатор! Знаете что, Траурихлиген? — гауляйтер позволил себе подскочить к Траурихлигену и схватить его за воротник пятернёй. — Я полечу в Берлин и собственноручно позабочусь о том, чтобы вас лишили всех наград и званий и отправили в лагерь! Всё, можете со всем этим попрощаться, до свидания! — гауляйтер оттолкнул Эрика Траурихлигена в угол, где сплёл паутину толстый паук, демонстративно развернулся, махнул ручкой своему упитанному адъютанту, чтобы тот подал ему пальто. Адъютант быстренько зашевелился, затопотал к вешалке, сдёрнул с неё пальто и надвинул на хозяина. Застегнувшись, гауляйтер фыркнул носом и понёсся прочь, хлопнув дверью.

Эрик Траурихлиген расправлял поруганный воротник и сатанел. Он ещё думал, что ему сделать с Сенцовым…. А что тут думать, когда этот ничтожный слизняк успел обгадить всё, чего он, Эрих Траурихлиген, добивался годами! Сейчас же, как только проклятый гауляйтер уберётся к чёрту — Сенцов сядет на кол!!

— Шу-ульц! Шульц!! — заорал Траурихлиген, призывая своего адъютанта. — Шульц! — он рванул к двери, распахнул её ударом ноги и выскочил в коридор.

Шульц в это время выдраивал полы. Услыхав гневные окрики хозяина, он выронил швабру и затрясся в нервной дрожи: а вдруг генерал собрался его казнить?

— Шу-ульц! — громыхал Траурихлиген, и Шульц решил не медлить: генерал не любит долго ждать и может казнить только за то, что Шульц слишком медленно ползает.

— Да, ваша светлость! — ответил Шульц и поскакал на голос хозяина, бросив недомытые полы.

— Ползи сюда, пока я не усадил на кол тебя! — прорычал Траурихлиген, выцарапывая из внутреннего кармана кителя свой смартфон. — Надо же мне на ком-то сбросить стресс!

— Я здесь, ваша светлость! — Шульц, отдуваясь, возник из глубины коридора и тут же вытянулся в струночку, по уставу отдав командиру фашистскую честь.

— Топай! — предписал ему Траурихлиген и для острастки хлестнул стеком по спине, свободной рукою держа около уха смартфон.

— Яволь! — пискнул Шульц и послушно засеменил туда, куда приказал ему повелитель.

— Баум! — громко крикнул Траурихлиген, когда гудки в трубке сменились чётким ответом майора. — У нас ЧП! Быстро идите в седьмой кабинет!

— Есть! — быстро ответил Баум, и Траурихлиген услышал, как майор вскакивает со стула и бегом бежит к двери своего кабинета.

«Хорошая марионетка!» — довольно отметил про себя Траурихлиген и позвонил коменданту Фогелю.

— Фогель, в седьмой кабинет! — рявкнул Траурихлиген, когда тот ответил. — Галопом!!

«Седьмым кабинетом» здесь назывался никакой не кабинет, а тесная каморка со звуконепроницаемыми стенами, скрытая тайной дверью. Эрих Траурихлиген устроил «седьмой кабинет» недавно, и Отдел Предотвращений его, слава богу, не нашёл. Теперь здесь обсуждались самые секретные дела — чтобы никто не подсмотрел и не подслушал. Мебель тут была самая скромная: круглый стол, кресла и настоящая тигровая шкура. В одну из стен вбили стальные крюки и навесили на них огромный жидкокристаллический экран, соединённый с компьютером скрытыми проводами, а посреди стола красовалась антикварная ваза, куда Шульц был обязан каждый день ставить свежие розы. Про тигровую шкуру уже выдумали несколько легенд: в одной из них Эрих Траурихлиген сам убил тигра на сафари, в другой — по приказу Траурихлигена пристрелили тигра из местного зоопарка ради шкуры, а в третьей — и того проще: шкура была куплена на рынке в одной из восточных стран, а может быть, и в Польше.

Комендант Фогель боялся ходить в седьмой кабинет: по своей сути он был заурядный клерк, а не заговорщик. Но Траурихлиген и его втянул в свои тёмные дела… и Фогель обязан был из клерка превратиться в заговорщика…

Фогель занял тот стул, который больше других был задвинут в угол, и просто пялился в «легендарную» шкуру безвременно погибшего тигра. Он просто отсидится здесь, а потом — поползёт назад, в свою тёплую комендатуру — считать боеприпасы, провиант и живые резервы.

— Поехали, черти! — ругнулся Баум, видя на огромном экране то, что транслировали камеры наружного наблюдения. — Нужно не пустить их никуда! — громко зашипел майор прямо в ухо Фогеля, заставляя последнего морщиться. — Видите, проклятый гауляйтер что-то заподозрил!

— Можно оглушить их, а потом — выбросить в чаще, чтобы их съели дикие звери… — робко предложил Фогель, стараясь лишний раз не высовываться из угла.

— Здесь из хищников остались только драные кошки! — возразил Баум. — Всех волков и медведей отпугнуло излучение трансхрона! Даже лисицы, и те — сбежали!

— Я знаю, как я с ними разделаюсь! — зловеще прошипел Эрих Траурихлиген, неожиданно вклинившись в спор и испугав обоих. — А заодно и с проклятой Светлянкой! А потом и с Сенцовым этим недорезанным! Баум, Шульц, идёмте за мной! Чёрт, эти букашки ещё смеют мне дерзить!..

С этими словами Эрих Траурихлиген выскочил из кресла, едва ли не извергая молнии из глаз, и стремительно рванул прочь из седьмого кабинета. Баум и Шульц рванули за ним, а комендант Фогель, довольный тем, что ему идти не надо, небыстро поднялся на ноги, вышел в коридор, задвинул тайную дверь и отправился к себе в комендатуру.

Эрих Траурихлиген заставил Баума и Шульца спускаться вниз, к пожарному выходу. Он перескакивал через две-три ступени, Баум тоже старался перескакивать, чтобы не отстать, а Шульц на каждом шагу спотыкался, грозя покатиться кубарем. Сатанея и рыча от злости, Эрих Траурихлиген три раза промахнулся ключом мимо замочной скважины, пока пытался открыть пожарный выход. Раньше он так никогда не психовал, и Баум с Шульцем тихо тряслись: а вдруг он усадит обоих на кол от злости?? Промазав в четвёртый раз, Траурихлиген размахнулся и высадил несчастную дверь ногой. Дверь сорвалась с петель, вылетела на улицу и разбилась на куски о булыжники, которыми был вымощен задний двор райкома.

— Меня этот гауляйтер уже достал! Индюк надутый, дебильный бабуин! — дико рычал Траурихлиген, широкими шагами пересекая задний двор и направляясь прямо к неказистому сараю, который торчал в самом его конце. — Позавтракал он, видите ли! Сейчас, я угощу его коронным блюдом — и он подавится, жирный чёрт!

— Вы хотите вывести «брахмаширас»?? — устрашился майор Баум, который отлично знал тайну этого сарая и боялся…

— Другого он не заслужил! — рявкнул Траурихлиген, высекая сапогами из булыжников искры. — Свинорылый баран, чёрт бы его сожрал! В бараний рог скручу!

Шульц едва поспевал за ними: ноги коротки, и выспался неважно, потому что этой ночью снова заливал свои страхи шнапсом и заедал хозяйскими эклерами.

Эрих Траурихлиген вытащил из кармана ключ, отпер замок и переступил низкий порог, зайдя во мглистую сень сарая, где прятался садовый и уборочный инвентарь, несколько «издохших» аккумуляторов, рабочие комбинезоны, в которых механики ремонтировали подбитые танки… Следующим майор Баум пропустил пьяноватого Шульца, а сам зашёл последним, хорошенько затворив за собою прочную дверь, дубовую снаружи и стальную внутри. Эрих Траурихлиген, освещая свой путь карманным фонариком, уверенно двигался туда, где на вешалке висели комбинезоны, а добравшись до них, протянул руку и сдвинул все комбинезоны в сторону. Луч его фонарика упал на узкую дверь, которая скрывалась там, за комбинезонами и несла на себе кодовый замок. Траурихлиген набирал запутанный код не пальцами, а рукоятью стека, потому что каждая из кнопок несла в себе сметроносный «сюрприз». Майор Баум и Шульц стояли за его спиною и молчали, потому как знали, что их свирепый командир замыслил что-то страшное…

Узкая дверца послушно отворилась, пропуская в сырой и холодный подвал — в подземный ход, тёмный, жуткий, стены которого были выложены одинаковыми круглыми булыжниками. Ход плавно спускался вниз, и где-то там, в его могильной глубине зловеще выли сквозняки… Эрих Траурихлиген пригнул голову и нырнул прямо туда, в сырость и холод подземного хода, подав своим спутникам молчаливый сигнал следовать за собой. Майор Баум всегда входил в этот ход с долей опаски: слишком уж много тайн он скрывал. А человек, который знает тайну, всегда в опасности, тем более тот, который знает тайну Эриха Траурихлигена… Майор снова толкнул перед собой Шульца: так приказывал ему генерал. Шульц споткнулся о высокий порог, заныл, потому что больно ударил палец…

— Тихо! — шикнул майор Баум, оглядываясь по сторонам так, словно бы кроме их троих тут был кто-то ещё, таинственный и страшный…

— Простите… — пробулькал Шульц и заглох, семеня туда, куда подталкивал его Баум.

Траурихлиген всё двигался вперёд, светя фонариком, мимо запертых стальных дверей по обеим сторонам коридора. Он не остановился ни у одной из них, а всё двигался вперёд и вперёд, в самое тёмное, глубокое подземелье, самое зловещее, где скрывается самая страшная тайна…

Вскоре коридор кончился — впереди выросла широченная, тяжёлая дверь, сделанная из блестящего металла, с таким замком, которые обычно вешают на сейфы. На сейфы будущего. Шульц и Баум разом замерли, видя в свете фонарика дьявольский блеск металла двери.

— Мы пришли! — страшным полушёпотом сообщил им Траурихлиген, отпирая этот замок, сконструированный на заводе будущего, замок, который никто, кроме него, не умел отпирать.

Майор Баум подспудно боялся всего из будущего — боялся и этой монолитной двери, и этого замка… старая дверь была намного лучше. Пускай, не такая надёжная, зато нестрашная…

В замке что-то громко щёлкнуло, потом щёлкнуло снова и снова, а спустя несколько минут дверища стала с тихим жужжанием и шелестом открываться — там был установлен механизм, который открывал её, потому что эту дверь не сдвинули бы с места и шесть человек, и семь, и десять.

— Очень многое заставляет меня ставить под сомнение вашу профпригоность! — проворчал Эрих Траурихлиген, следя за тем, как жуткая дверь из будущего послушно открывается, чтобы пропустить хозяина к своей страшной тайне.

Майор Баум похолодел: генерал узнал про лазутчика в вентиляционной шахте… К тому же, если он ставит под сомнение эту самую профпригодность — значит, того, кого он посчитает непригодным, в будущем ждёт только кол. Вот и над Баумом навис кол.

— В подземной камере у меня сидел заключённый под кодовой кличкой Змей! — суровым голосом продолжал Траурихлиген, вступив за дверищу и шагая по красной ковровой дорожке мимо диванов и картин. Потолок над его головой становился всё выше: в конце пути ждал «брахмаширас», и крышу бункера специально вознесли на многометровую высоту, чтобы машина поместилась под ней. Баум и Шульц едва ползли: оба знали про лазутчика, оба промолчали, генерал выведет их на чистую воду и заменит более расторопными и честными кадрами…

— И недавно я узнал, что мой заключённый больше не в камере, а на свободе! — Траурихлиген рычал, громко топая сапогами, а Баум и Шульц съёживались после каждого его свирепого слова всё больше. — Вы представляете: он мне по телефону позвонил! — ехидно хмыкнул он, а потом вдруг остановился и развернулся, бросив луч света в лицо майора. — С вашего аппарата, Баум!

Майор почувствовал во всём своё несчастном теле могильный холод — генерал узнал всё, что они попытались от него скрыть, он в ярости и сейчас начнёт казнить… Он едва проглотил неуставное слово «Упс», которое прицепилось к нему с недавних пор. Вытянувшись в срунку, как положено перед начальством, он ожидал, что Траурихлиген сейчас выхватит пистолет и выбьет ему мозги.

— Что вы скажете в своё оправдание??? — Траурихлиген надвинулся на Баума, с такой силой сжимая в кулаке свой фонарик, что последний, стальной, начинал коробиться.

— А… — Баум забулькал, а перепуганный Шульц, пятясь, отползал всё дальше в темноту.

— Стоять, Шульц! — Траурихлиген пригвоздил его свирепым приказом, и Шульц застрял, будто бы окаменев. — Ну что вы блеете, Баум! — он снова насыпалася на майора, требуя от последнего вразумительных ответов, а у Баума словно кость в горле застряла — он даже задыхаться начал…

— Чёрррт… — прорычал Траурихлиген, вспомнив про гауляйтера — если тот успеет доехать до аэродрома — то может спасти свою жизнь от «брахмашираса», добраться до Берлина и погубить его генеральскую карьеру. — Ладно, Баум, не стойте! Я потом поговорю с вами про Змея! Сейчас у меня есть более важные дела, чем вы!

Выплюнув эти слова, Траурихлиген отстал от полуобморочного майора и продолжил двигаться дальше по коридору.

— Идёмте! — позвал он Баума и Шульца, которые едва могли ноги поднимать, выходя из жуткого ступора. По щекам Баума текли бессильные слёзы, и он прятал их в кромешной темноте, чтобы никто не увидел, насколько он испуган.

Коридор уже закончился, и Эрих Траурихлиген остановился возле колоссального «брахмашираса» — машины, которая была страшнее любого танка, самолёта, даже крейсера… «Брахмаширас» зловеще сверкал в рассеянном свете странных лампочек, которые Траурихлиген принёс из того же будущего, а сам Траурихлиген свирепо морщился, сдвигая брови и уничтожал похолодевшего Баума своим страшным взглядом. Шульца он пока не трогал: а что с него взять, с этого «инакоспособного» слизня, который только и может, что прислуживать за столом и драить пол??

— У беглеца был ваш смартфон! — Траурихлиген всё свирепел, не отставая от Баума даже тогда, когда снимал с шеи свою деталь от «брахмашираса». — Что вы об этом знаете, Баум?? — громыхнул он, стиснув кулаки.

— Я… потерял телефон… — промямлил майор, задыхаясь от страха. Это никакое не оправдание: когда генерал выдавал всем эти «телефоны будущего» — он строго предупреждал, что терять их нельзя. За потерю телефона майор Баум мог запросто поплатиться жизнью, тем более, что его «волшебная трубка» бесследно исчезла именно после схватки с таинственным бородатым лазутчиком.

— «Отлично»… — сурово прошипел Траурихлиген, едва удержавшись и не пристрелив Баума на месте. — Мы можем ускорить выполнение Плана Триста Семь в четыре раза! И я его ускорю, потому что у нас есть все условия для этого! Я удивляюсь, как эти условия только остались… при таких «вундеркиндах», как вы! Мало того, что Сенцов тут напортачил, так ещё и вы, Баум, от кого я меньше всего ожидал подвоха! А если бы ваш аппарат нашёл не Змей, а гауляйтер??? Как бы вы после этого заплясали?? Заёрзали бы! — выплюнул генерал, прямо намекая на кол для майора.

— Я… не заметил, как он выпал… — соврал майор на некоем автопилоте, который, похоже, ничего хорошего ему не принесёт.

— Вы обязаны смотреть во все глаза! Стать ради «плана триста семь» сверхлюдьми, если я от вас это потребую!! — рявкнул Траурихлиген, топая так, что его каблуки высекали из бетонного пола искры. — А вы?? На моём месте четыре месяца торчал Сенцов! Змей сбежал прямо у вас из-под носа!! И куда вы только смотрели, ленивые слепые сурки??

— Турист был неотличим от вас, ваша светлость… — промямлил майор Баум, всё острее чувствуя под собою виртуальный кол. — Он всё делал, как вы… мне и в голову не могло прийти, что он — это не вы… А про Змея я не знал…

— Я не удивлюсь, если вы проморгаете Журавлева! И зарубите себе на носу, что наши враги — не только Гитлер и русские, но и спецслужбы будущего — тоже! Ладно, всё, всем молчать! — отрезал Траурихлиген и вскочил в кабину «брахмашираса». — Я выезжаю, отдраить верхний люк! Шульц, поменяете вдерь пожарного выхода! — приказал он и захлопнул за собою дверцу.

— Есть! — выкрикнул Шульц, стараясь не заикаться. Он бы поменял все двери во всём штабе, лишь бы никогда больше не видеть ни кол, ни «брахмаширас», ни эти смартфоны-телефоны… из ада, от чертей…

— Есть, — согласился Баум, который где-то, в глубине себя, боялся «брахмашираса», как чёрта, и подошёл к рычагам, которые открывали и закрывали верхний люк.

— Ахтунг! — громко крикнул он на всякий случай, и нажал на длинный рычаг, торчащий из стены и предназначенный для того, чтобы люк открылся.

Потолок бункера — толщиною в семь метров — начал медленно разделяться на блоки, отъезжая в специальные ниши, открывая широкий проход наверх.

На месте заднего дворика райкома образовалась тёмная, прямоугольная зловещая дыра.

Шульц прижался к холодной стене: «брахмаширас» внушал ему невменяемый животный страх. Бедняга готов был забиться в любую дыру, лишь бы не видеть, как машина-чудовище поднимает свои блестящие лапы, словно бы разминая их перед прыжком, как с лязгом и искрами вырывает она из бетона свои смертоносные когти, заточенные до остроты бритвы. Майор Баум тоже прижался к стене — обозлённый генерал мог не посмотреть под ноги своей адской машины и случайно искромсать его на мелкие кусочки. Ужасная лапа просвистела перед носом майора и жутко щёлкнула острейшей клешнёй — точно искромсал бы, если бы Баум не отошёл с дороги.

Как только потолок раскрылся достаточно для того, чтобы выпустить «брахмаширас» на волю — сверкающая машина, весящая несколько тонн, выполнила изящный кошачий прыжок и мигом очутилась на поверхности, распугивая тех, кто оказался вблизи от неё. Эрих Траурихлиген настроил модем бортового компьютера на частоту камер наблюдения и увидел, как по лесной дороге уезжает из города «Мерседес» гауляйтера. Траурихлиген повернул штурвал, и «брахмаширас» легко и проворно зашагал через город в сторону тёмного леса. Заслышав, как лязгают об асфальт его лапы, патрульные прижимались к стенам домов, чтобы чудовище не превратило их в свежий фарш. Проезжая на «брахмаширасе», Траурихлиген редко когда обходит препятствия — в основном он их уничтожает. Город закончился, впереди начиналася тёмный лес. Шлагбаум, как всегда, был закрыт, никого не впуская и не выпуская, около него неусыпно дежурили часовые, охраняя выезд из города. Они досматривали каждый автомобиль, каждого человека, которые оказывались перед полосатым шалагбаумом, но как только перед ними показалось механическое чудище Траурихлигена — разбежались в разные стороны и попрятались, кто за корягу, кто в кусты, кто за древесный ствол, опасаясь, как бы стальные когти «брахмашираса» не искрошили их в капусту. Перешагнув шлагбаум и контрольные будки, машина-монстр ступила в сторону от дороги и попёрла напрямик через лес, легко снося толстые деревья своими страшными когтями. Эрих Траурихлиген не спешил беречь природу — сейчас он собирался наказать того, кто его оскорбил и собрался сорвать его планы. Древесные стволы валились на землю, поднимая тучи пыли, а из окна высокой кабины Эрих Траурихлиген уже видел разъезженную грунтовку, по которой двигался автомобиль — чёрный «Мерседес». На нём и пытался сбежать гауляйтер, а до аэродрома оставалось чуть менее полукилометра, поэтому Траурихлиген решил не не медлить, чтобы не упустить. Механический паук совершил громадный скачок и тут же оказался поперёк дороги, напрочь перекрыв ход «Мерседесу» гауляйтера. Заметив неожиданное препятствие, водитель судорожно вдавил педаль тормоза, и «Мерседес» с визгом застопорился, поднимая вокруг себя тучи пыли.

— Что это такое?? — в ужасе выдавил из себя гауляйтер, взирая на фантастическую машину, которая высилась над ними и сверкала в лучах солнца.

Водитель впереди него диким поросёнком верещал от страха, забросив руль, а гауляйтер, осознав, что машина-паук опасна, затряс его за плечи и закричал:

— Отворачивай, чего стоишь, ослиная голова??

Суеверный и набожный водитель был невменяем от ужаса — он мог только верещать, решив, что перед автомобилем вырос сам дьвол. Ища спасения, гауляйтер судорожно оглядывался по сторонам, случайно взглянул на своего адъютанта и увидел, что тот молится богу, уткнув голову в колени. Гауляйтером окончательно овладела дикая паника, он заметался по салону, стремясь выскочить наружу и бежать куда глаза глядят — пускай даже через гиблые болота и заросли — только подальше от этого блестящего чудища… Паника отключила разум — вместо того, чтобы повернуть ручку и открыть дверцу, гауляйтер невменяемо колотил кулаками в стекло, в кровь разбивая себе пальцы.

— Ну, всё, братец, держи пять! — свирепо прошипел Траурихлиген, насладившись паникой врага, и сдвинул один из рычагов.

Механический паук взмахнул передней лапой, как игрушку сгрёб с дороги автомобиль гауляйтера и швырнул его в дерево. Треснувшись о толстый ствол, «Мерседес» заставил дерево переломиться, тут же с грохотом взорвался и исчез в огне.

— Вот так! Теперь займёмся следующим «клиентом»! — хохотнул Эрих Траурихлиген и направил свою машину дальше, напролом через лес, к деревне Светлянка.