Туристы. О путешествиях во времени

Глава 77 Деосциллятор

Карл Заммер плохо спал последние ночи — недели, месяцы, в каждую из ночей башню излучателя словно бы сотрясало из-под земли, и она страшно дрожала, будто собиралась рассыпаться на куски. Толчки и жуткое буханье вселяло в душу человека животный страх, но покинуть башню Карл Заммер не мог: снаружи по ночам ещё страшнее, лес, который местные «недочеловеки» называют «ведьминым» и «чёрным», кишмя кишит разбойниками, они повсюду подкарауливают и убивают немецких солдат… Глухие лесистые места и окрестные мизерные деревушки населены одними партизанами, и покидать территорию излучателя без хорошего гарнизона вооружённых до зубов солдат — смертельно опасно. Карл Заммер дрожал от страха в своей холодной и жёсткой постели, заработал суровый недосып, из-за чего стал ещё больше кушать шнапс и сладости. Но в одну из страшных ночей шум и тряска внезапно прекратились и не повторялись ночи три, позволив Заммеру немного поспать, а ранним утром в его кабинете раздался телефонный звонок. Карл Заммер одну за другой поглощал шоколадные конфеты, которые в огромных количествах привозили сюда гонцы из Еленовских Карьеров — для Эриха Траурихлигена. Сам Траурихлиген никогда эти конфеты не ел — только угощал ими всех, кто оказывался у него в гостях — чтобы сбить с толку, заговорить зубы и тихонечко убить. У Карла Заммера сдавали нервы, и он частенько лечил их конфетами, накрепко затягивая поясом растущее пузцо. Заслышав требовательный звонок, Заммер вздрогнул — типичная реакция типичной «пуганой вороны». И не он один здесь пуганый — бедняга Шульц, будучи в составе группировки заговорщиков, спивался на глазах…

— Ало? — негромко осведомился Заммер, пытаясь сделать свой голос бесстрастным.

— Заммер! — взвизгнули на том конце, и Карл Заммер отвернулся от трубки и издал недовольный вздох: он узнал голос нервного майора Баума, который постоянно что-то требует от него и угрожает казнью.

— Да, — устало выдохнул Заммер, который совсем не был рад звонку Баума.

— Готовьтесь! — оглушительно выкрикнул Баум и чем-то грузно бухнул около себя — неверное, кулаком по столу. — К вам едет герр группенфюрер! Наведите порядок на излучателе и пишите отчёт о партизанах!

— Хорошо, — вздохнул Карл Заммер, не стремясь соблюдать устав. — Спасибо за предупреждение…

— Поторопитесь! — предписал майор Баум и бросил трубку.

Отчётов о партизанах у Карла Заммера уже скопилось штук сто — он царапал их каждый раз, когда на излучатель приезжал Эрих Траурихлиген. Однако генерал эти отчёты никогда не читал — бросив мимолётное «Хай!» — он спешил к камину, к тайному ходу, ведущему вглубь башни, и днями напролёт безвылазно занимался там своими «адскими машинами». Отчёты о партизанах возлежали на столе Заммера высокой пыльной стопкой, однако он не спешил их выбрасывать: а вдруг Траурихлиген, в конце концов, решит их прочитать?

Поговорив с Баумом, Карл Заммер отодвинул подальше конфеты и взял чернильницу с листом бумаги — нужно было писать свежий отчёт, ведь те, которые уже у него имелись, несли старые даты и слой пыли.

Доктор Барсук только проснулся. На часы он не смотрел — какая разница, который час, если сидишь в задраенном бункере глубоко под землёй и вообще не видишь солнца?? Проснувшись, Барсук прокрался к еде: пора завтракать, поздний ужин, который он принял далеко за полночь, давно переварился, и в желудке звенела, гудела, бурчала пустота. В угол бункера два солдата позавчера вдвинули холодильник «Аристон» — трёхкамерный, внушительного цвета «чёрный металлик» с солидными хромированными ручками. В него можно было поместить мясо добытого на сафари слона — настолько просторными были его камеры — однако доктор Барсук ухитрился заполнить этот холодильник едой до отказа. Фашисты были щедры, никогда не отказывали в еде доктору Барсуку, принося всё, что он попросит. В холодильнике Барсука водились не только странные деликатесы из прошлого — солдаты наприносили ему и гамбургеры из «Макдональдсов» нормохроноса, и пиццу разных сортов, и шоколадные конфеты, и лобстера какого-то запечённого притащили… Барсук вчера вечером отъел от лобстера больше половины — вкусно… Непривычно, правда, но вкусно. Сегодня Барсук поленился накрывать на стол, ставить приборы, выбирать кости… Он набрал для себя бургеров и забросил в микроволновую печь, которую установили на одноногий круглый столик после того, как подключили холодильник. Печь принялась крутить бургеры, разогревая, а доктор Барсук, довольно улыбнувшись, откочевал к плазменному телевизору — решил мультики посмотреть с гамбургерами, всё равно ему пока делать нечего…

Доктор Барсук только вставил флеш-память в разъём телевизора, как вдруг защёлкала, открываясь, входная дверь. Барсук расстроился: только собрался отдохнуть, как пожаловали какие-то незваные гости…

— Сегодня, мой дорогой Барсук, исторический день! — раздался из холла громкий голос. — Наконец-то я смогу запитать свой деосциллятор, и он заработает!

Голос был переполнен нездоровым восторгом и до боли знаком Барсуку — его отдых собрался сбить Эрих Траурихлиген… с очередным своим «историческим днём». Доктор Барсук уже немного устал от этих «исторических дней» — Эрих Траурихлиген заканчивал одно зловещее изобретение за другим, и каждое из которых несло всему сущему начало конца. Фашист был помешан на смертельно опасных играх со временем, всячески пытался обмануть ход истории, изменить нормохронос, искусственно сжимать и растягивать временные промежутки. Доктор Барсук не раз предупреждал Траурихлигена, что его варварские эксперименты могут запросто привести к схлопыванию пространственно-временного континуума и концу света… Однако Траурихлиген не слушал — его безумный «Новый Рейх» был ему дороже собственной жизни — о жизнях миллиардов землян даже и говорить нечего.

— Барсук! — Траурихлиген с топотом вломился в гостиную учёного и принялся широко шагать в своих сапогах. — Вы готовы ехать?

— Куда?? — изумился доктор Барсук, растерявшись… кажется, ему не удасться сегодня ни поесть, ни посмотреть мультфильмы…

— На Нижинский излучатель! — заявил Эрих Траурихлиген, выгнав на лицо инфернальную улыбку ангела смерти Азраила… — Вы не хотите или не можете построить деосциллятор, и вот, я построил его сам и решил проблему энергообеспечения! Остаётся только провести финальные испытания и можно будет подумать о запуске спутника!

Доктор Барсук ощутил на своей спине недобрый холодок: его коллега Миркин не стал строить деосциллятор Теплицкому, потому что боялся конца света. Доктор Барсук осознавал последствия, тоже боялся конца света, и поэтому сказал Траурихлигену, что не может построить деосциллятор… И он построил его сам, по собственным соображениям… доктору Барсуку показалось, что теперь конец света абсолютно неизбежен…

— Послушайте, господин Траурихлиген, — осторожно начал доктор Барсук, изо всех сил подавляя в коленках нервную дрожь. — Я ни на секунду не сомневаюсь в ваших умственных способностях, но смею заметить, что вы… так сказать… в силу того, что живёте не в нормохроносе, можете недопонимать теорию трансхрона…

— Цыц! — рыкнул Эрих Траурихлиген, остановившись и сложив руки на груди. — Я прочитал все ваши материалы и теперь понимаю теорию трансхронов получше вашего. Идёмте, Барсук, не задерживайте ход истории!

Доктор Барсук больше ничего сказать не успел — Эрих Траурихлиген схватил его за шиворот и силой поволок прочь из бункера на поверхность.

Доктор Барсук ехал на заднем сиденье раритетного кубастого «Мерседеса», рядом с Эрихом Траурихлигеном и старался не смотреть в окно. Водитель, который, посвистывая, вертел баранку, сказал, что в местном лесу полно партизан, вот Барсук и боялся, что последние решат добыть себе трофей в виде головы группенфюрера СС, нападут на кортеж и он, доктор Барсук, тоже попадёт под раздачу, а его отрубленная голова окажется на деревянном медальоне, словно голова оленя…

Иногда выглядывая в лобовое стекло через плечо весёлого водителя, Барсук видел, как едут впереди их машины мотоциклы с солдатами. У Эриха Траурихлигена мощная охрана — впереди и позади «Мерседеса» едет целый гарнизон… но кажется, от партизанской засады они не спасут…

Как много тут заборов — доктор Барсук насчитал уже пять. Но этот кажется, последний: за ним дорога обретает конец, переходя в достаточно обширный чистый двор, немного разъезженный колёсами автомобилей и напрочь лишённый всякой растительности. Во дворе не было решительно ничего — только лишь посередине высилась циклопическая башня, сложенная из толстых брёвен и огромных каменных глыб. Неприятное сооружение, к тому же из-за сырости брёвна и камни покрылись налётом и мхами, из-за которых казались почти чёрными, придавая башне ужасно зловещий, даже инфернальный облик.

— Аусвайс! — из полосатой контрольной будки выдвинулся широкий солдат, скорчил на лице суровую гримасу и каркнул это слово грубым голосом, требуя пропуск для проезда за шлагбаум.

Доктор Барсук вздрогнул — это пятый солдат, который требовал у них пропуск, наставив автомат, но, наверное, привыкнуть к этому невозможно. Учёному опять показалось, что этот свирепый верзила, облачённый в блестящий чёрный дождевик и начищенную каску с незакрашенными декалями СС, попросту пристрелит их, не моргнув и глазом.

— Битте! — Траурихлиген невозмутимо протянул солдату бумагу — уже истрёпанную из-за частого использования — и принялся молча ждать, пока солдат прочитает, поймёт, кто перед ним и наконец-то пропустит их.

Доктор Барсук вопросительно взглянул на Траурихлигена, собираясь осторожно выяснить для чего все эти заборы, солдаты, автоматы…

— Мера предосторожсти, — просто ответил Эрих Траурихлиген, поглядывая на солдата, который особым умом не обладал и читал его пропуск уже целых пять минут. — Тут слишком много желающий попасть на деосциллятор, поэтому приходится от них защищаться.

Эрих Траурихлиген успел разжиться технологиями будущего: массивная дверь деревянной была только снаружи, а открывалась она с помощью карточки-ключа специальным механизмом, и внутри была иготовлена из сверкающего металла. Когда эта дверь отъехала, негромко жужжа, Эрих Траурихлиген посторонился, пригласив Барсука пройти первым. Неужели думает, что учёный побежит? А куда тут бежать, когда кругом — кромешный тёмный страшный лес, набитый чудовищами: хищными зубастыми зверюгами, партизанами и этими чёрными солдатами??? Эрих Траурихлиген нетерпеливо кивнул головой: доктор Барсук застрял на высоком пороге, не решаясь вступить в сыроватую готическую мглу, которая оказалась за тяжёлой дверью и навевала безотчётный страх: а вдруг там водятся привидения?

— Давайте же, входите! — настоял Траурихлиген, сдвигая брови. — Или вы хотите, чтобы партизаны вкатили вам пулю в лоб??

— А-ба-ба… — задрожал доктор Барсук и забился за порог: пуля в лоб от живого партизана куда страшнее эфемерных привидений.

— Тут под каждым кустом партизаны, чёрт… — заворчал Траурихлиген, закрывая дверь. — Сколько не истребляй, а они — как кролики… Было бы у меня столько солдат, как тут партизан… чёрт их всех дери…

Вступив во мглу таинственного коридора, доктор Барсук сделал пару шагов вперёд и увидал в стороне от себя лестницу. Он было собрался пройти мимо и следовать дальше по коридору, но Эрих Траурихлиген удержал его рукою за плечо.

— Поднимайтесь наверх, — предписал он негромко и зловеще, развернув Барсука в сторону лестницы, которая в полумраке казалсь непрочной, тоненькой, хилой. — Этот коридор кончается ловушкой!

— А… да, хорошо… — пропищал доктор Барсук, глотая страх, позволил Траурихлигену подтолкнуть себя в сторону лестницы.

Приблизившись к деревянным ступеням, учёный осознал, что лестница не так уж и тонка: массивные деревянные ступени были широки и оснащены тяжёлыми металлическими перилами, которые покоились на толстых опорах, украшенных коваными свастиками. Поставив ногу на нижнюю ступень, доктор Барсук ожидал, что услышит скрип, но ошибся: ступень оказалась прочна, жёстко укреплена на месте и не издала ни звука.

И вот, настал очередной «исторический день», который поверг доктора Барсука в ужас — Эрих Траурихлиген состряпал деосциллятор и готовится стать всадником апокалипсиса… И он ничем не лучше Теплицкого — такой же тупой и полный идефиксов. Теплицкий постоянно объявлял дни испытаний всяких глупых штуковин, которые ему изобретали, «историческими» и этот турист поступает точно так же.

Размышляя об апокалипсисе, доктор Барсук не заметил, как лестница закончилась, влившись в некое большое, унылое из-за полумрака пространство, которое, судя по мебели, исполняло здесь функции кабинета.

Посреди этого странного кабинета, около массивного стола, похожего на тяжёлый параллелепипед, топтался не менее странный тип, обтянутый мундиром так, что казалось, он вот-вот в нём задохнётся. Увидав Траурихлигена, этот обтянутый тип распрямился так резко, что едва не сломал себе спину, вскинул вверх правую руку и басовито рявкнул:

— Хайль Гитлер!!

— Хай… — сморщился Эрих Траурихлиген, нехотя повернув лицо в сторону этого типа, а потом подошёл к нему поближе и залаял на него, почти что, как собака. Обтянутый тип попятился, а Траурихлиген громко заболтался с ним — судя по интонации, сурово напирал на него, отчитывая за некий проступок… А может быть, и нет — доктор Барсук не знал немецкого. Про него самого турист, кажется, забыл — учёный просто переминался в углу просторного мрачноватого кабинета и не знал, куда себя деть. От нечего делать доктор Барсук принялся слоняться из угла в угол и разглядывать всё, что попадалось на глаза. Но интересного тут было очень мало: широкий камин, в котором почему-то не было ни золы, ни дров, ни огня — только выпуклые рельефы на дальней стене, капканы какие-то по всем углам, пару скучных сюрреалистических картин, больше похожих на мазню шизофреников… Барсук слонялся до тех пор, пока не добрался до самого дальнего угла, который «утешили» весьма интересной вещью. На тяжёлой кованой трёхногой подставке был укреплён крупный, отполированный обелиск, высеченный из чёрного эбонита, в форме усечённой пирамиды. На плоской верхушке обелиска собралась пыль: этот затянутый субъект плоховато следил за чистотой. А передняя грань была испещрена каким-то текстом. Крупные буквы были выбиты или вырезаны в твёрдом камне в виде горельефа и горели в свете керосинок почти что адским огнём.

«Жаль, что тут нет Иванкова!» — Барсук подумал о переводчике с сожалением: интересно было узнать, что же написано на камне? Учёный подобрался поближи и понял: надпись сделана на латыни. Обучаясь в университете в своей далёкой беззаботной юности, доктор Барсук не поленился и изучил мёртвый язык древних римлян. Потом он долго думал, что зря тратил время на ненужную физику латынь… А вот сейчас она ему пригодилась. Устроившись так, чтобы выбитые на блестящей поверхности буквы не отсвечивали, Барсук от нечего делать принялся читать.

«… И придёт день, которого ждали все и все надеялись, что он не придёт. И померкнет свет, и исчезнет солнце, и падёт в руинах всякое творение человеческое. Океаны, что давали жизнь, вскипят и выйдут из берегов. И родится огонь из воды и посеет смерть. И скалы рухнут в море. И волны поглотят скалы.

И посыплются звёзды с небес, и пламя обнимет землю, и будет пылать, пока не польётся вода и не скроет сушу на много-много времён. Свет и Тьма сойдутся в своей последней битве, и решится судьба всего существующего. И придет конец, и всё закончится. И жизни уже не будет и не будет смерти. Не будет ничего: ни неба, ни земли. И не будет ничего: ни глубины, ни вершины, ни света в ней, ни бездны, ни тьмы на дне её. И не будет никакого истока: всему придёт завершенье…».

Доктор Барсук невольно содрогнулся: зловещая надпись на этом увесистом куске эбонита чётко и ясно говорит о конце света. Наверное, здесь, в тёмной таинственной башне, Эрих Траурихлиген скрыл некую апокалиптическую машину, которая разобьёт Землю…

— Нравится сувенир? — осведомились за его спиной, и доктор Барсук содрогнулся опять: не ожидал.

— Вы какой-то пуганый! — с насмешкою заметил тот же голос, а доктор Барсук, наконец-то овладел собственной шеей и смог повернуть голову, чтобы увидеть собеседника. Около него стоял Траурихлиген и усмехался, как показалось учёному, сатанинской усмешкой.

— П-простите, задумался… — пробормотал Барсук, скрывая страх. — Вы правы, да, красивый камень…

— Я нашёл его в Польше, на руинах разбомбленной церкви, — пояснил Траурихлиген. — Он мне понравился, и я решил взять его себе. Как видите, украсил убогий интерьер. Всё, Барсук, у нас нет времени! Пойдёмте!

Обязав учёного таким образом следовать за собой, Эрих Траурихлиген для чего-то полез в камин. Доктор Барсук лезть за ним не стал, а только наблюдал изумлёнными круглыми глазами за тем, как турист перелезает декоративный латунный заборчик и продвигается к самой дальней стене, украшенной рельефными узорами в виде героев и монстров. Оказавштсь около неё, Траурихлиген взялся за стену обеими руками и принялся сдвигать её в сторону. Доктору Барсуку показалось, что турист сошёл с ума, однако эта с виду монолитная стена была фальшивой — Траурихлиген хорошенько налёг на неё своим весом, и она сдвинулась, открыв тёмный потайной ход.

— Нужно заменить рычаг — сломался, — негромко фыркнул турист, кивнув куда-то головой. Доктор барсук проследил его кивок и убедился, что там, действительно, торчит из стены некий обломок…

— Топайте, Барсук, чего застряли? — проворчал турист и скрылся в сырой и зловещей мгле, которая наполняла этот узкий тайный коридор.

Учёный не горел желанием туда лезть: устал уже от тайных коридоров, но Эрих Траурихлиген застопорился где-то в призрачной мгле и сурово пообщал казнить Барсука.

— Иду… — буркнул учёный, следуя за туристом безо всякого энтузиазма и с огромной неохотой.

Коридор завершился маасивной дверью, изготовленной из такого блестящего металла, что Барсук невольно решил, что ослеп, когда луч фонаря туриста упал на неё, и крепко зажмурился, шагая вперёд по инерции. Внезапно нога его сурово зацепилась за что, из-за чего учёный едва не полетел на пол — едва удержал он хлипкое равновесие и устоял на своих ногах, которые уже начинали предательски дрожать.

— Осторожно, порог! — откуда-то спереди прилетел насмеливый голос Траурихлигена, и Барсук с раздражением фыркнул:

— Я понял…

Он уже отважился открыть свои пострадавшие глаза и сквозь плывущие во все стороны раджуные круги увидал какое-то невероятное сборища техники: компьютеры, ноутбуки, планшеты — многие из них не подключены никуда, однако аккуратно размещены на столах и подписаны по-немецки. Глаза невольно поднялись вверх — а там, на головокружительной высоте зависло нечто массивное, что напоминало антенну-«тарелку» для приёма спутниковых телепердач.

— Каждый крупный исследователь испытывал свои изобретения на себе! — заявил Эрих Траурихлиген, встав под самую «тарелку». — И я — один из них! Для начала я устрою в твоём будущем совсем небольшой казус, а потом — я посмотрю, что ещё можно будет устроить!

Эрих Траурихлиген был несказанно уверен в успехе, и доктор Барсук невольно подумал о том, что испытать свой убийственный деосциллятор на себе он решил лишь после того, как загубил им не один десяток военнопленных…

— Садитесь! — суровым голосом приказал глазеющему Барсуку Траурихлиген, и учёный понял, что обязан сесть в кресло, донельзя напоминающее те, которые устанавливают в кабинетах дантистов.

Барсук сел с опаской: с детства недолюбливал дантистов и всё, что связано с лечением зубов. В том числе и такие вот кресла — даже показалось на минуточку, что Траурихлиген схватится сейчас за бормашину и просверлит ему зуб…

— Смотрите! — Эрих выкрикнул это слово специально погромче и нажал какой-то рычаг, который Барсук поначалу вовсе не заметил…

Доктора Барсука швырнуло назад, он едва удержался в этом кресле, которое оказалось намертво привинчены к полу на огромные болты. Вцепившись в подлокотники обеими руками, Барсук пережил шок и ещё сильнее уверился в том, что Траурихлиген и раньше испытывал деосциллятор — в кресле сидели военнопленные, прикованные, скорее всего, их швыряло направо и налево, а потом — Траурихлиген догадался вкрутить эти болты…

Место действия — салон мобильной связи «Алло». Время — ночь, за неделю до нормохроноса.

Уже больше четырёх часов минуло с тех пор, как сотрудница салона мобильной связи «Алло» Евдокия Кошкина заперла склад, закрыла салон, поставив всё на сигнализацию, и ушла домой. Настроение у неё было неважное: очередной кавалер, с которым она познакомилась в социальной сети, узнал, что вес её не бараний, и исчез, отправившись искать даму модельной фигуры. Свидание досадно сорвалось, и Кошкина уныло потащилась домой — наедаться чипсов, шоколадок и тортиков с твёрдым обещанием завтра сесть на адскую диету и скинуть двадцать килограммов за три дня…

Склад салона, на полках которого покоились мобильные телефоны на миллионные суммы, напоминал камеру: окон нет, тяжёлая дверь с тремя замками, серые стены, на одной из которых спал устаревший настенный календарь, одинаковые полки и мгла. Ночью, когда склад заперти около двери бдительно горит красный глаз сигнализации, здесь висит полнейшая ватная тишина, и воздух неподвижен, как в герметичной подлодке. Однако этой ночью что-то произошло: бетонный серый пол словно бы вздрогнул, как от подземного толчка, настенный календарь затрепетал от порыва непонятного ветра… А когда всё это исчезло — во мгле, посреди склада высилась фигура человека. Облачённый во всё чёрное, скрывший своё лицо под чёрной маской, этот человек зажёг карманный фонарик и огляделся. Это был не просто какой-то человек — не вор, не грабитель — на складе оказался Эрих Траурихлиген и, оглядевшись, он понял, что его деосциллятор сработал наславу: он попал как раз туда, куда хотел, без промаха. На руке Траурихлигена были часы — он специально надел их, эти часы с секундной стрелкой — посмотрев на них, фашист остался доволен ещё больше: стрелка не двигалась, земерев на четвёрке, а значит, сверхколебания пошли, и его локальное время остановилось.

Осветив фонариком полки, он увидел аккуратно сложенные коробки, под которыми подклеили бумажки с номерами и определил, что вон ту невысокую пирамидку он заберёт с собой для проверки чистоты эксперимента. Но это будет чуть позже, а сейчас… На стене над полками висела видеокамера — маленькая, чёрного цвета, она была «мертва»: её отключили, посчитав ненужной и зря кушающей дорогое электричество.

Эрих Траурихлиген без труда разобрал её — камера была примитивной, не то, что в бункере Теплицкого. Разрешение неважное, звук не записывает, и снимает только в чёрно-белом спектре. Ничего, это её не портит, тем более, что Траурихлиген сейчас модернизирует её так, что эта крошка утрёт нос любой профессиональной камере из Голливуда! Эрих Траурихлиген поставил в камеру жучок-транслятор, прихваченный им из запасов всё того же Теплицкого. За пару дней до того, как Траурихлиген захватил его бункер, олигарх обязал своих учёных изобрести устройство, которое могло бы передавать информацию сквозь время. Миркин его изобрёл — этот самый жучок-транслятор — и теперь он принадлежит Траурихлигену. В камеру отправилась копия — с помощью обжоры-Барсука Траурихлиген уже успел поставить на поток производство таких «малышей». Собрав камеру, Эрих Траурихлиген прикрепил её обратно, подошёл к одной из полок, на которой аккуратнейшими пирамидками сложили небольшие коробки с мобильными телефонами. Под каждой пирамидкой на дерево полки подклеили номер — напечатанный на одинаково белых бумажных листочках. Осмотрев все пирамидки, Эрих Траурихлиген выбрал ту, которой присвоили номер двадцать три. Взяв в охапку все коробки — их было немного, и нетяжёлые они были — Эрих Траурихлиген включил модернизированную камеру и запустил на флиппере обратный проброс.

Никто никогда бы не узнал, что он побывал здесь — деосциллятор был настроен так, что промежуток времени, пока Траурихлиген раскручивал камеру и забирал смарфоны сжался в нулевой. Зайди кто-нибудь сейчас на склад, он увидал бы на полке коробки со смартфонами, в следующий миг моргнул бы, а, открыв глаза, обнаружил бы пустую серую полку и бесполезный номер на ней.

Доктор Барсук дрожал в проклятом кресле — его снова едва не вышвырнуло на пол, и страх просто приковал пухленького учёного к мощным подлокотникам. Под «тарелкой» в жутком сиянии ускоренных до субсветовых скоростей молекул остаточного следа возник Эрих Траурихлиген с какой-то ношей в руках, а на лице у него сверкала злорадная улыбка победителя… завоевателя. До этого момента доктор Барсук считал, что при таком количестве ускоренных остаточных молекул человек умирает… но выходит, он ошибался… поразительно.

— Что это? — доктор Барсук не знал, что сказать и деревянным от страха и ужаса языком выдавил этот пространный вопрос.

Толстое стекло, которым бокс Барсука был отгорожен от гигантской антенны, поднялось с механическим жужжанием, пропуская Траурихлигена. Он зашёл в бокс и положил свою ношу на стол, около ноутбука. Доктор Барсук увидел, что на столе оказались одинаковые коробки со смартфонами… будто бы украденные со склада салона мобильной связи…

— Трофеи! — довольно изрёк Эрих Траурихлиген и открыл ноутбук, включил его и принялся делать на нём что-то, скрипя клавиатурой. — Смотрите!

Траурихлиген развернул ноутбук так, чтобы доктор Барсук смог видеть экран. А доктор Барсук всё оставался в прикрученном кресле и сидел в нём ни жив ни мёртв, будто бы парализован и оставлен в этом кресле навсегда. Работа деосциллятора повергла его в шок, Барсук по инерции таращился в экран ноутбука и видел на нём некое помещение — темноватое, безлюдное. К серым стенам подвесили одинаковые длинные полки, а на полках лежали небольшие коробки — похожие на те, которых набрал Траурихлиген.

— Это магазин, где продаются средства связи будущего, — объяснил Эрих Траурихлиген, сев за стол, сверля доктора Барсука колючим взглядом. — Через сутки по нашему времени и через неделю по времени будущего этот магазин войдёт в сверхколебания с наложением на срез, предыдущий на семь секунд. Смартфоны я специально взял, для эксперимента. Они останутся у меня, и в то же время — останутся на складе магазина, а местные люди будут вести себя так, словно они не пропадали — для них они не пропадут! К тому же, теперь я могу наблюдать за этим в режиме реального времени с помощью их же видеокамеры и вот этого ноутбука. Завтра, в это же самое время, сейчас у нас тринадцать часов семь минут восемь секунд, — Траурихлиген записал это время в блокноте, вырвал лист и всунул его в карман пиджака доктора Барсука. — Я приду к вам в бункер с этим ноутбуком и мы с вами вдвоём увидим локальный нулевой цикл. Вы уверяли меня, что устроить нулевой цикл невозможно, но я докажу вам обратное!