Туристы. О путешествиях во времени

Глава 144 Как генерал прячет улики

Красный притащил откуда-то керосинку и водрузил её на отполированный стол, за которым полчаса назад Сенцов принимал Дрехшлера и Даннера, как гостей. Видимо, в ней заканчивался керосин, потому что оранжевый огонёк за мутным стеклом дрожал и норовил потухнуть.

— Ну, куда припёр? Столешницу испортишь! — проявил недовольство Бисмарк и стащил керосинку со стола на пол.

— Чай не развалится! — выплюнул Красный своё любимое выражение, схватил за ногу Дрехшлера и попытался волочить.

Дрехшлер был крепок, и поэтому — тяжёл. Красный продвинул его метра на полтора, а потом — бросил.

— Жирный! — фыркнул он. — Давай, Старлей, соберись и помоги мне! Бери его за плечи, и потащили!

Сенцов всё ещё торчал в кресле, в которое его закинул Бисмарк, и никак не мог от него оторваться. Слишком уж он струхнул, когда пуля Красного разнесла его бокал… Не годится Константин Сенцов в генералы, а тем более — в генералы СС.

— Старлей, ты оглох? — фыркнул Красный, топчась около неподвижного немца. — Давай, амёба, становись человеком! Время не резиновое!

Бисмарк тем временем сгрёб с пола Даннера и перевалил его через своё могучее плечо. Даннер был помоложе Дрехшлера, подлиннее и потщедушнее. Он казался легче, Бисмарк смог поднять его в одиночку. Немец бессильно повис, его руки и ноги болтались верёвками. Бисмарк, придерживая его рукою за ремень, двинулся вперёд, к двери.

Сенцов поднялся на ноги и потянулся к Красному, чтобы помочь ему поднять Дрехшлера, но тут же подумал о том, что их кто-нибудь может заметить в коридоре, как они выпирают на улицу два тела, затянутые в офицерские мундиры СС.

— Хм… — хмыкнул Красный, услыхав заявление Сенцова. — Чтобы нас не засекли — нужно двигаться живее! Давай, Старлей, на раз-два — схватил и попёр!!

Красный больше годился в генералы, нежели Сенцов. Он хоть что-то делает, а Сенцов ведёт себя по-сенцовски: вопит, как потерпевший и торчит, как пень. А ведь настоящий Траурихлиген нередко сам выдвигался на передовую… И рано или поздно Сенцову придётся поступить так же — приехать на фронт под град из бомб и дождь из пуль и… оставить там свою несчастную жизнь, потому что сокрушать врагов «брахмаширасом», как настоящий Траурихлиген, Сенцов конечно же, не умеет…

Константин подцепил холодными пальцами обмякшие плечи немца Дрехшлера и помог Красному приподнять его над полом. Да, тяжёл, гад — все восемьдесят кило в нём засели, туша фашистская! С Сенцова брызнул пот, он весь взмок под мундиром, пока выпирал Дрехшлера через дверь во мглистый коридор. Сенцов молился всем богам, которых знал, чтобы они не пустили Шульца выпростаться туда же… Хоть бы ему не приспичило скоблить пол! Иначе будет им всем на орехи, Шульц обязательно кукарекнет, куда не надо — хотя, это мнение Красного, это он считает, что адъютант отрастил на своего шефа зуб…

В коридоре гуляли прохладные сквозняки, обдувая Сенцову потное лицо. Красный пыхтел не меньше, чем Сенцов — тоже, не Геракл… А впереди — лестница…

— Эй, Красный… — прокряхтел Константин, переводя дух. — На выходе часовые торчат — как мимо них, а?

— Ты что, какой выход?? — шёпотом «заорал» на него Красный и едва не выронил толстые ноги Дрехшлера. — Надо к чёрному ходу переть, а потом — на карачках ползти к гаражам! Иначе нам капут, ферштейн, группенфюрер?

— Чёрт, у меня тут точно грыжа будет! — огрызнулся Сенцов, едва удерживая над полом плечи Дрехшлера. — Он же, как слон!

— Я тоже его несу! — напомнил Красный и замолчал, опасаясь шуметь.

Бисмарк шёл в арьергарде, волок на плече худого Даннера и глухо молчал.

Около чёрного хода было темно, потому что тут никогда не зажигали свет. Сенцов пару раз ощутимо споткнулся и едва не покатился кубарем вместе с проклятым Дрехшлером. Он достаточно громко чертыхался, из-за чего Красный раздражённо шикал.

— Слоняра! — фыркнул Красный, пробираясь во тьме неизвестно куда.

— А я что, виноват, что тут под ноги поналожили?? — не выдержал морального прессинга Сенцов и даже бросил ношу. Дрехшлер глухо стукнулся головою об пол, однако не пикнул: до сих пор был оглушён. Вспотевший от тяжкой работы, Сенцов избавился от кителя: стащил его и отшвырнул в темноту, чтобы не мешал и стеснял движения.

— Ты что?? — взвился Красный и бросил ноги Дрехшлера. — Я тебе, группенфюрер, кажется, навешаю лещей!

Сенцов в темноте не видел Красного, однако слышал, как тот шумно шагнул: наверное, поднимает кулаки, готовый поколотить Сенцова.

— Это была ваша идея пихать меня сюда на место Траурихлигена! — сказал Константин. — Если что не нравится — я умываю руки! Вернусь домой и…

— Будешь спать в ботинках? — жёлчно отозвался Красный где-то над самым ухом.

— Ах, ты ж… — начал Сенцов и тоже стиснул кулаки, собираясь надавать Красному по ехидной морде.

— Девочки, не ссорьтесь! — вынырнул из мрака бас Бисмарка. — Лучше подберите фашиста и пошли, а то скоро рассветёт, и мы тут как лохи окажемся!

— Ладно, я тебя потом отхожу! — прогудел Красный, наощупь разыскивая Дрехшлера.

— Это я тебя отхожу! — буркнул Сенцов, опять обо что-то споткнулся и упал на что-то мягкое и, кажется, живое.

— Ай! — вскрикнул Константин, но потом понял, что упал на нужного им Дрехшлера и протарахтел обиженным голосом:

— Можешь не возиться, Красный, я нашёл!

— Тогда подбирай — и ходу, а то действительно, срежемся с этими гусиками и схлопочем бо-ольшую бяку! — отозвался Красный, подбираясь поближе к Сенцову.

Они Дрехшлера почти не видели и подобрали его так: Сенцов за ногу и за руку и Красный за ногу и за руку. Отодрав его от пола, Константин и Красный отправились в рискованный путь.

Наконец-то они добрались до единственного окна, которое тут не загромоздили маскировочной шторой. Окно выделялось на чёрном фоне темноты сизым пятном, бросало на пол квадрат света и чуть-чуть освещало часть стены.

Напротив окна внезапно вырос крупный силуэт Бисмарка и произнёс полушёпотом:

— Я нашёл дверь!

— Отлично! — обрадовался Красный. — Старлей, ключ!

Да, у Сенцова должен был быть ключ от пожарного выхода из штаба — у настоящего Траурихлигена был ключ от пожарного выхода… Траурихлиген всегда носил этот ключ с собой, а вот Сенцов… Сенцов как всегда выгрузил его где-то, сам не знает где — и благополучно про него забыл.

— Эээээ, — сказал Сенцов и поскрёб макушку правой пятернёй, выпустив на время толстую руку Дрехшлера.

— Что — «Эээээ»? — удивился Красный. — Я говорю: ключ давай! Или потерял??

— Забыл… там… наверху… — пробормотал Константин, глупо пялясь в окно и видя, как за ним, по мокрой улице, марширует патруль.

— Блин, ну, ты Старлей, и раззипоха! — рассердился Красный, от раздражения дёргая неподвижного Дрехшлера то за руку, то за ногу. — А голову ты случайно нигде не забыл??

— Я пойду, найду… — мямлил Константин, удерживая тяжёлого немца из последних сил.

— Поздно, Клава! — влез в разговор Бисмарк и тут же навернул дверь богатырским плечом. Раздался треск и скрежет. Дверной замок сломался, и дверь со скрипом отворилась.

— Потом заделаю, идём! — распорядился Бисмарк и сделал шаг наружу, под промозглую морось, которая сыпалась с серых небес, подсвеченных лучами прожекторов. Патруль уже скрылся из виду, завернул за какой-то угол. Константин шёл в полный рост, но потом Красный налетел на него сзади и толкнул так, что он не устоял на ногах и рухнул лицом прямо в грязную бывшую клумбу. Падая, Сенцов не удержал «тушу» Дрехшлера, и фашист тяжёлым мешком увалился на него.

— Чёрт… — фыркнул Сенцов, глотая землю. — Красный!

— Чш! — шикнул Красный, который тоже лежал на земле и полз на пузе. — Ты же сам видел, что тут всюду патрули! Хочешь, чтобы они застукали нас с ними?? Ползти нужно, брат, как партизаны, хоть ты и считаешься Траурихлигеном!!

— Ты мне прикид испачкал! — прохныкал Сенцов, спихивая с себя Дрехшлера, который начал приходить в себя, ворочался и надсадно, гугниво ныл.

— Тебе это не впервой! — прошептал Красный, пихая Дрехшлера вперёд. — Всегда ходил, как свинтус!

— Тише! — посоветовал обоим Бисмарк, который тоже полз на пузе и волоком пёр Даннера на шкирку. Даннер тащился по размокшей земле, оставляя глубокий и широкий след.

Сенцов заглох, отвернулся от надоедливого Красного и посмотрел вперёд. Перед ним расстилался небольшой задний двор бывшего Еленовского райкома, за которым начинался тёмный парк. Там, за парком, будут гаражи. Нужно пошевеливаться: небо начинает сереть, скоро утро…

Константин ухватил Дрехшлера за воротник, пополз сам и потянул его за собой, что было сил. Перевалив через бордюр, Константин очутился на сырой тротуарной плитке, что покрывала задний дворик. Упав на неё носом вниз, Сенцов опять пополз, не жалея живота, продвигая тяжеленного немца, преодолевая страх. Где-то неподалёку опять марширует патруль: слышны их тяжёлые шаги и каркающие негромкие разговоры. Сзади пыхтел и потел Красный: полз и подпихивал Дрехшлера перед собой, помогая Сенцову волочь. Дрехшлер уже почти очнулся, он стал громче ныть и временами лягался правой ногой, попадая Красному по голове.

— Чёрт! — ругался Красный, желая вскочить и снова задвинуть немцу по башке.

Сенцов миновал задний дворик с небывалой ловкостью, словно бы заполучил второе дыхание. Он буквально прыгнул через высокий парапет, отделявший этот дворик от парка, и сейчас же затаился в обширном кусте. Сенцов устал, как сталевар, шумно дышал ртом, с него ручьями бежал пот. Шёлковая рубашка Траурихлигена, которая была на нём надета, превратилась в уродливую грязную тряпку. Около Сенцова отдувался Красный, возле Красного «отдыхал» Даннер, ворочался Дрехшлер и сидел Бисмарк. Константин глядел сквозь ветви куста в тёмную глубину парка, стараясь разглядеть там засаду, патруль, или ещё какую-нибудь опасность. Внезапно он заметил шевеление — неясное, странное шевеление… Нет, это шевелятся не листья куста — это с другой его стороны прячется кто-то ещё… Кажется, с лопатой? Или это воображение играет с Константином такую шутку?

— Нн-м! Нн-м-м! — подал голос Дрехшлер и закрутился в траве, суча ногами.

— Замолк! — сурово рыкнул Красный и огрел немца по голове кулаком.

— М! — пискнул Дрехшлер и снова заглох, потеряв сознание по второму кругу.

— Сильно ты его! — шёпотом заметил Бисмарк. — Не убил?

— У него череп — как у носорога! — проворчал Красный, потирая кулак. — Я об него чуть руку не сломал!

— Не утрируй! — буркнул Бисмарк и повернул взор вперёд, туда, где за парком виднелись продолговатые и низкие здания гаражей. — Ползём, некогда рассиживаться, не на именинах!

С этими словами он железной хваткой вцепился в воротник Даннера и с новой силою попёр его за собой. Сенцов сжал всю свою волю в кулак и попёр Дрехшлера. Красный пополз просто так, потому что считал себя усталым. Уползая из-за куста, Сенцов на секунду оглянулся и увидел, как в другую сторону панически, расшвыривая грязь ногами, уползает ещё кто-то — странный такой, наряженный в некий халат, нагруженный двумя кирками и двумя лопатами. Что за леший, что за тролль?? Похож на одного из тех сумасшедших учёных, которые наворотили в подвале безумную штуковину с аквариумом на покрышке…

Константин, следуя за Бисмарком, покрыл ещё метра три, как вдруг прямо над головой чёрным вороном каркнули:

— Хальт!

Сенцов остолбенел. Он поднял нос и увидел прямо над собою кошмарного серо-чёрного немца, который прочно упирался в землю толстыми ногами и наводил автомат… Вот это поймал! Прямо, уму непостижимо! Застукал такую ползущую «процессию»: Сенцова в идиотской грязной рубашке, Бисмарка с Красным и плюс двух оглушённых офицеров!

— А? — пискнул Сенцов, потому что больше ничего не мог сделать, страх вдавил его в грязь, рука разжалась и выпустила воротник Дрехшлера.

— Ауфштейн! — приказал солдат и раскрыл рот, чтобы видимо, позвать остальных, но не успел: над ним скалою навис Бисмарк и в следующую секунду поверг наземь медвежьим ударом.

— Уф! — облегчённо выдавил Сенцов, когда солдат обрушился прямо перед ним и выронил страшный автомат. — Спасибо, Бисмарк!

— Это — моя работа! — довольно хохотнул Бисмарк и снова лёг на пузо. — Что ещё, по-твоему, делает «пастух»?

— Ага, да, да… — согласился Сенцов, суча похолодевшими ногами. — Да…

— Дознаватель тоже должен что-то делать! — буркнул в арьергарде Красный. — А ты только боишься и орёшь, как ишак! Давай, тащи этого скунса, он мне уже надоел!

— Красный, ты тут не командуй, а помогай мне тащить! — огрызнулся Сенцов, который давно заметил, что Красный отлынивает от работы и ползёт налегке. — А то у меня тут точно грыжа будет!

— Не шуми! — шепнул Красный и схватил Дрехшлера за воротник левой рукой. — Я потащу, так быстрее будет, хомячок!

Гаражи маячили впереди унылою серой полосой. Их было много, стояли они одним рядом — все одинаковые, низкие, бесцветные. Прямо над плоскими крышами гаражей торчали яркие прожектора, вырывая из темноты и тайны всё, даже мышь, даже букашку. Если кто-нибудь застукает их у гаражей — пиши, пропало, ведь там некуда спрятаться и некуда спрятать эту дурацкую «сладкую парочку», которая двумя булыжниками повисла у них на шее.

Сенцов и Бисмарк остались в засаде под сенью раскидистых деревьев и плотных кустов парка, а юркий Красный выпростался к гаражам на разведку. Если всё будет о» кей — он помашет ручкой. Если что-то будет скверно — молча нырнёт назад, к ним, под защиту мокрой зелени.

Сенцов ждал, и, несмотря на промозглый холод ночи, потел в одной чужой и грязной рубашке. Бисмарк лежал неподвижно и молча, орлом вглядываясь в фигуру Красного, который, крадучись и пригибаясь, бесшумно двигался вдоль ряда гаражей. Даннер и Дрехшлер пока что лежали тихонько и не шевелились.

Тут Красный застопорился, поднял правую руку и пару раз махнул.

— Пора! — флегматично сообщил Бисмарк, поднялся с мокрой травы и взвалил на плечо Дрехшлера, оставив более лёгкого Даннера Сенцову.

Бисмарк лёгенькой газелью выпрыгнул из-за кустов на мощёную дорожку и проворно зашагал к гаражам. Дрехшлер у него на плече болтался безвольной куклой. Сенцов же выбрался из засады тяжёлой черепахой. Для него и Даннер оказался неподъёмным грузом. Константин обеими руками волок худого немца по земле, как волокушу, отрывая от его кителя воротник. Сенцов старался тащить быстрее: Бисмарк вон, уже куда ускакал, догонять надо, да и небезопасно тут…

Сенцову повсюду мерещились всякие злобные глазки, которые наблюдают, и липкие щупальца, которые норовят схватить. Константин не был Траурихлигеном, он плохо знал здешние «понятия», он срезался на каждом шагу…

— Ну, что, Старлей, в каком гараже стоит их тачка? — вопросил у Сенцова Красный, незаметно подкравшись сзади.

Константин едва сдержал крик, потому что голос Красного в мёртвой ночной тиши показался ему смертоносным выстрелом. Сенцову чудом удалось не уронить Даннера, он повернул к Красному перепачканное грязюкой лицо и понял, что напрочь забыл, в какой гараж эти «гусики» забили свою тачку.

— Чёрт, — пробормотал Сенцов, скребя макушку. — Кажется…

— Ну? — настойчиво требовал Красный, топчась в луже. — Давай, собери мозги! Или они у тебя все в дырьях??

Каждый гараж нёс на своей серой двери номер. Число, написанное по трафарету белой скучной краской. Дрехшлер закатил «Мерседес» за дверь с номером… С каким же? Пятым? Нет, кажется, двузначный был… Пятнадцатым? И чего это Сенцов упёрся рогом именно в пятёрку?? Нет, кажется, его мозги и впрямь, в дырьях… Он не помнит, как бы ни прискорбно это было для Красного.

— Я не помню! — честно признался Сенцов, и в этот самый момент воротник от кителя Даннера оторвался, и немец плюхнулся головой в лужу.

— Блин! — вскипел Красный, едва ли не обдирая волосы на своей голове. — Когда ты хоть что-то запомнишь, а, Старлей?

— Я стал хуже запоминать после того, как ты мне свои языки и уставы вконопатил! — угрюмо буркнул Сенцов, подхватив намокшего Даннера под мышки. — У меня, наверное, перегрев мозгов!

— Нет, ты просто ленивый, как дьявол! — возразил Красный, бегая от одного гаража к другому. — Давай, Старлей, ты же у нас дознаватель, ну, вспомни, заклинаю, в какой гараж, а то мы все тут крякнем! Они нас расстреляют!

— Не копошись, Красный, — это подошёл Бисмарк, спокойный, как спящий Будда. На его плече мерно покачивался «спящий» Дрехшлер.

— Я видел, что они забили тачку в тринадцатый номер! — обыденно сообщил Бисмарк, поддерживая бесчувственного немца, чтобы тот не свалился. — Сенцов потерял ключ, а я подобрал. И уже дверь вам открыл. Заходите, не стесняйтесь!

Вот это Бисмарк! И что Сенцов бы без него делал?? Пропал бы уже давным-давно!

Из гаража пахнуло сыростью, Константин, молча, вдвинул в его сухую и прохладную мглу Даннера и так и остался стоять, дожидаясь, пока Красный разыщет фонарик. Руки Сенцова тряслись и болели так, словно бы он весь день грузил какие-то страшные тяжести, голова кружилась как у пьяного, ноги подкашивались. Бисмарк свалил с плеча Дрехшлера и задвинул тяжёлую железную дверь, опасаясь светиться.

Наконец-то Красный щёлкнул тумблером и разогнал темноту, вырвав из неё серый «Мерседес» без верха, на котором и приехали в Еленовские Карьеры Дрехшлер и Даннер.

— Бинго! — обрадовался Красный, обведя фонариком всё небольшое помещение и найдя, что всё в нём давным-давно устарело и нуждается в утилизации.

Потом луч фонарика упёрся в грудь Сенцова и Красный почему-то, сразу же перестал радоваться.

— Слушай, группенфюрер, — серьёзно сказал он. — Как же ты повезёшь нас из города, когда ты такой замараха?

— Ты тоже — замараха… — буркнул Сенцов, разглядывая сверху вниз свою рубашку, покрытую жирным слоем хорошего плодородного чернозёма. — Не знаю, как я куда кого повезу!

— Солдаты на выезде досмотрят нас и нам крышак! — заключил Красный. — Всё, даже ты, Траурихлиген так называемый, не сможешь разрулить, потому что они не узнают в тебе Траурихлигена!

И тут в несчастной и дырявой голове Сенцова возникла идея! Блестящая, гениальная идея, словно бы какой-нибудь древний мудрец на небесах сжалился и сбросил её Константину, как бонус!

— Я знаю! — прошептал Сенцов и едва не запрыгал от радости.

— Знаешь? — не поверили ему ни Красный, ни Бисмарк.

Дрехшлер опять начал приходить в себя и гнусаво хныкать то «мама», то «папа». Бисмарк навернул его носком сапога по макушке, и немец снова кротко затих.

— Да! — настоял Сенцов. — Мы погрузим этих голубцов в «Мерс», накроем их вон той тряпкой, — он показал пальцем на кусок брезента размером с хорошую скатерть, который валялся в углу гаража. — И выедем из города не через главные ворота, а в ту дырку, через которую настоящий Траурихлиген проезжал на свою «Чёртову мельницу»! Там никогда не бывает никаких часовых, потому что Траурихлиген их там не ставит. И мы попадём в лес!

— Старлей, ты гений! — признал Красный. — Только давай, быстрее шевелимся, а то скоро петушок пропоёт!

Бисмарк схватил с пола Дрехшлера и забросил его на заднее сиденье «Мерседеса». Немец упал головой вниз, и Сенцов видел только его правую ногу, которая комично торчала вверх.

— Давай, Красный, кидай малого! — распорядился Бисмарк и сел за руль.

Сенцов был даже рад, что за руль сел Бисмарк, потому как знал, что придётся ехать по узкой и неровной лесной тропке, огибая деревья. Красный впихнул Даннера так, что последний неловко увалился животом на спину Дрехшлера, и — тоже головой вниз. Сенцов подхватил из угла брезентовый отрез и проворно набросил на торчащие ноги Дрехшлера и Даннера, скрыв их с глаз. Красный повертелся вокруг, подоткнул брезент, чтобы не слетел при езде и забился на пассажирское сиденье около Бисмарка.

— Эй, а я? — осведомился Сенцов, разглядывая автомобиль, думая, куда бы ему вместиться. Кажется, некуда: Красный и Бисмарк плотно заполнили передние сиденья, на задних обширным пластом развалились два проклятых тяжеленных немца…

— А ты обратно в штаб ползи, группенфюрер! — отослал Константина Красный, ёрзая в кресле, чтобы устроиться поудобнее. — А то, как там Шульц без тебя?

— Опостылел мне ваш Шульц! — проворчал Сенцов, однако совсем беззлобно, потому что в тайне был ужасно доволен идеей Красного. Пускай, они с Бисмарком асы, проезжают по ухабистой тропке, натыкаясь на толстые корни, лавируют между деревьями, а потом — улепётывают от партизан в лесу и лезут назад в город на карачках! А Сенцов поспит — на то он и группенфюрер!

Бисмарк завёл двигатель и вывел «Мерседес» из гаража на улицу, под свет прожекторов. Константин вышел сразу же после того, как выехала машина, и запер дверь гаража на ключ. Он вдел, как «Мерседес» проворно уезжает, как он выскочил из-под прожекторов и исчез в ночном мраке. На заднем сиденье бесформенной массой покачивались закрытые брезентом Дрехшлер и Даннер.

Константин потоптался на месте… Стоп! Чего это он топчется, когда бежать нужно?? Патрули так и рыщут — если что — застукают его тут, всего в грязище и будет ему тогда! Константин проворно повернулся, перемахнул парапет и исчез в тени парка.

ПРЫГ! — прыжок Константина получился не особо удачным: Сенцов попал сапогами в глубокую лужу, поскользнулся и упал. Как раз вовремя упал, потому что перед самым его носом, шлёпая, оставляя глубокие следы и разбрызгивая грязь, шагали тяжеловесные патрульные, гремели амуницией, потрясали грозным оружием и тихо покаркивали неизвестно, о чём.

Константин лежал, уткнувшись носом в землю, и ждал, пока они пройдут и исчезнут. Наконец, последние толстые ноги, прошлёпав, скрылись из виду в тени кустов, и Константин позволил себе ползком продвинуться вперёд. Он уже не жалел рубашку — он вернётся в штаб и выкинет её в мусор — Сенцов хотел только спасти свою жизнь и попасть в безопасный и тёплый кабинет Траурихлигена, в котором модно высушиться и согреться у камина, а потом — лечь и тихонечко вздремнуть. Дождик закончился, ветерок разрывал тучи, иногда являя полную круглую луну. Луна освещала всё мистическим светом и рождала повсюду чёрные зловещие тени. Константин полз, видел перед собой кусты, которые ночью казались целящимися фашистами, и дрожал, как маленький мокрый котёнок. Он уже почти переполз парк, видел перед собою высокий тёмный горком и низенький кривобокий сарайчик, который присоседился рядом… Сенцов нырнул в куст, выглянул из-за него, огляделся. Кажется, опасности нет, патруль прошёл мимо. Нужно выбираться и скоренько прыгать за приоткрытую дверь пожарного выхода…

Константин не медлил. Он выскочил из засады, шмыгнул вперёд и обо что-то споткнулся. Наверное, это был корень или камень или неизвестно что, но Сенцов споткнулся так жёстко, что не удержался на ногах и полетел в какую-то непонятную тёмную яму.

Сенцов пролетел метра полтора, прежде чем стукнулся лопатками обо что-то твёрдое и поехал ещё ниже, как с гигантской горки. Он ужасно боялся, но не кричал, потому что знал, что обязательно кто-нибудь услышит тут и поймает. Впереди себя он видел мглу, удержаться ни за что не мог, потому что его руки скользили, и ехал всё дальше и дальше. А потом «горка» резко кончилась, и под спиною Константина остался только воздух. По инерции он покрыл в полной темноте небольшое расстояние, а затем — пребольно шлёпнулся на какой-то твёрдый пол.

— Ой-й-й-й… — сдавлено проныл Константин, ворочаясь беспомощным жучком. Бока саднили, а брюки, кажется, протёрлись сзади до дыры…

Повалявшись недолго, Сенцов сел. Вокруг него висел непроглядный мрак, а где-то впереди что-то странно гудело и ещё — непонятно булькало, будто бы варился густой наваристый суп. Константин на ощупь встал и наугад двинулся вперёд. Внезапно руки упёрлись во что-то тёплое, железное и дрожащее. Константин отпрянул, в который раз споткнулся и упал. Подняв нос, Сенцов увидел прямо перед собой светящийся «глаз» зелёного цвета, а над «глазом» — поблёскивало что-то большое, металлическое или стеклянное. Что это? Неужели Сенцов попал в один из тех бункеров, где настоящий Траурихлиген держал пленных учёных? Если это так — то Константину тут задерживаться не стоит. Круто, конечно, но ему тут не место. Освобождать учёных он не имеет права — так же, как и пленных красноармейцев, которых Траурихлиген засадил в подвал бывшего магазина. А по сему — Сенцову нужно сгрести остатки воли к победе и выцарапаться из этой «ловушки» наружу.

Сенцов опять встал с пола и опять пошёл, только в другую сторону, ощупывая ногами пол, выставив руки вперёд. Внезапно раздался какой-то шум — вроде как, чьи-то шаркающие шаги появились во тьме. Сенцов замер. Прислушался. Да, шагает, и шагает сюда, к нему… Вот, будет здорово, если кто-нибудь зайдёт и лицезрит Сенцова, который лазает тут, где не нужно, весь в грязи с вытянутыми, как у зомби, грязными руками! Константин не знал, куда ему деться, он заметался во тьме, опять споткнулся и рухнул на живот.

Шаги приблизились и замерли, что-то громко щёлкнуло, и вспыхнул яркий свет, который залил Сенцову глаза и лишил зрения. Константин услышал звук, похожий на смачный зевок. Он испугался, на ощупь пополз вперёд и свалился куда-то, где было относительно темно. Сенцов скатился кубарем и упал на спину, как жучок, бестолково воздев конечности кверху. Руки и ноги упёрлись во что-то твёрдое и неподвижное. Константин распахнул глаза и увидел, что вокруг него светло, а он сам лежит в небольшом углублении под… чем-то. Снаружи, на уровне его глаз, установились две ноги, засунутые в устаревшие лаковые туфли. Некто подошёл к той штуке, под которую скатился Сенцов, и что-то там с нею возится, вызывая шорохи и лязг. Константин осторожненько, стараясь не издать ни звука, перевернулся со спины на живот и свернулся калачиком, как большой кот, подобрав под себя ноги и руки, чтобы ненароком не высунуть ничего из укрытия. Минуту он лежал неподвижно, прислушивался и ждал, что некто в туфлях наклонится и заглянет к нему «на огонёк». Но, нет, кажется, этот тип не заметил Сенцова. Он занимался своими делами, а потом — пришёл второй тип и принёс лопату.

— Давай, Фрэнки, надо копать! — сказал тот, кто пришёл, и протянул лопату первому.

— Знаешь, Луи, я опять видел их! — со страхом воскликнул первый, которого назвали «Фрэнки». — Когда я зашёл — они были здесь! А потом — пропали! И, знаешь, мне так показалось, что у них куда больше, чем две конечности! Представь себе, тут лазает гигантская сороконожка!

— Бред! — выплюнул второй, которого назвали Луи, и буквально впихнул лопату в руки первого. — Спать надо побольше, а не копошиться и не выслеживать по ночам Ганса! Давай, копай, а то скоро утро! Белоснежка нас живьём сожрёт, если завтра же «Киселитель» не покажет фокус!

— Но, я видел их! — настаивал Фрэнки, и стучал лопатою в пол прямо перед носом Сенцова. — Они ползали вокруг «Киселителя»! А потом — исчезли!

Константин давно уже понял, что этот Фрэнки видел не «сороконожку» и не чёртика, а видел его, Сенцова, как он копошился, а потом — упал в маленькую яму и пропал… Кажется, Константин скрывается сейчас именно под «Киселителем»…

Странные однако, парни — Фрэнки и Луи, да и говорят они по-английски! Константин только сейчас осознал, что они говорят по-английски… Кто они? Учёные из Англии или из Америки? Странно, вокруг одни немцы… Как только настоящий Траурихлиген терпел у себя в городе «янки»? Впрочем, это не важно, пускай копают, сидят, ищут «сороконожек» — только бы не обнаружили под «Киселителем» Сенцова. Константин лежал и думал, как долго ещё они будут рыться и когда смотаются. Хоть бы не очень долго, ведь ему пора вылезать…

Выглядывая временами из-под «Киселителя», Сенцов видел, как эти двое англоязычных разбили кирками одну каменную плиту на полу и вдвоём выгребали её остатки и сваливали в мешок. Зачем? Загадка. Когда Сенцов приходил сюда впервые — под видом Траурихлигена — эти двое представились немецкой профессурой и долго рассусоливали про «Лучевой дезинтегратор», который убивает всё на свете подобно «брахмаширасу», показали какой-то странный фокус с кроликом… А сейчас — вон, как: «Киселитель», «сороконожки», «Фрэнки», английский язык… что-то здесь не то, однако Сенцов считал, что всё это не его дело. Свались сюда Траурихлиген — он, скорее всего, нанизал бы обоих на кол. Но Сенцов ничего не будет с ними делать, а только дождётся, когда они исчезнут, и тихо уберётся восвояси.

Фрэнк и Луи очень долго ковыряли пол, выкапывали в нём какую-то яму, а потом ещё зачем-то открыли клетку с кроликами и ловили их по всей своей лаборатории, потому что кролики разбежались. Сенцов наблюдал за ними и не заметил, как заснул сном младенца.

Сенцов видел себя дома — в своей квартире с текущим потолком, закопченной плитой, рявкающим теликом и пустым холодильником. Он спал на диване, около него ворковал футбольный комментатор, выкрикивая: «Куда кидаешь, дурачина, ты мне ногу отдавил!!». Потом футбол подошёл к логическому завершению, которого Сенцов так и не увидел сквозь сон, телевизор зашипел помехами, потом заглох… А потом пришла Катя и начала как-то противно и сварливо кричать Константину в ухо:

— Ну, чего ты тут разлёгся? Опять в ботинках спишь, Старлей?? Подскакивай, и убираемся отсюда, пока нас не застукали, как куря́т!

Какой, однако, у Кати неприятный и толстый голос! Как только Сенцов не замечал этого раньше? Константин пошевелил ногами, которые у него и правда были закованы в ботинки, потом — подвигал челюстями, словно бы что-то ел… Лишь после этого он разлепил глаза и увидел над собою лицо Кати… небритое, заляпанное чем-то тёмно-коричневым, похожим на банальный шоколад.

— Старлей! — каркнула Катя и жёстко тряхнула Константина за плечо широкой волосатой рукой.

— А!! — взвизгнул Сенцов, который и не подозревал, что у утончённой и милой Кати такая страшенная ручища…

— Да не ори ты! — шикнуло небритое лицо, и только теперь Сенцов проснулся окончательно и понял, что и это лицо, и «медвежья лапа» принадлежат совсем не Кате, а Красному.

— Поднимайся! — Красный устал уговаривать Константина словами, и с силой дёрнул его на себя.

Сенцов рывком сел и ударился головой обо что-то, что нависало над ним.

— Да осторожнее ты! — фыркнул Красный. — Давай, вылазь, бежим, они заснули!

Наконец-то Константин вспомнил, что вчера, возвращаясь в штаб из гаражей, свалился в яму и попал в бункер к странным англоязычным учёным, и заснул под их машиной. Помотав ушибленной головой, Сенцов начал на четвереньках выползать из-под машины. Красный уже вылез и ожидал его, стоя в позе Наполеона.

— Вылез? — осведомился он, когда Сенцов смог выпростаться и встать на ноги.

— Ага, — кивнул Сенцов, возя руками по перепачканной рубашке. Грязь на ней засохла и отваливалась грубыми комьями.

— Бежим! — Красный схватил Сенцова за руку и поволок и глухой угол, загромождённый толстыми мешками, набитыми неизвестно чем.

— Куда? — не понял Константин, тормозя движение, чтобы не вбиться в этот угол лбом.

Красный отпустил запястье Сенцова и скомандовал голосом генерала:

— Давай, Старлей, отваливай мешки!

— Но, зачем? — изумился Константин. — Нам наверх надо, а не мешки тягать!

— Давай! — настоял Красный и схватил первый мешок. — Мы с Бисмарком тебя всю ночь искали! Все их казематы обшарили, думали, что тебя замели! А ты тут дрыхнешь себе и ус не дуешь! Собирайся, Старлей, а то всё на свете продрыхнешь!!

Красный начал деловито разваливать толстые мешки в разные стороны, очищая от них глухой угол неизвестно зачем. Сенцов же вёл себя по-сенцовски: торчал, как пень и скрёб макушку. Интересно, что бы на его месте сделал Траурихлиген?? Посадил бы Красного на кол? Нет, он бы скорее посадил на кол Сенцова…

Наконец, Красный в одиночку расчистил себе проход и пробился к самой стенке, сложенной из больших прямоугольных плит.

— Чего торчишь? — обернулся он к Сенцову. — Идём!

— Куда? — опешил Сенцов, видя, как Красный лазает в глухом углу и глупо щупает непреодолимую стену. Внезапно под его рукой одна плита заскрежетала и отошла назад. А потом — так же отошёл назад и кусок стены, открыв тёмную дырку, из которой тянуло сыростью и плесенью.

— Сюда! — гостеприимно отозвался Красный и показал рукою в дыру. — Подземный ход отсюда ведёт прямо в кабинет Траурихлигена! Мы с Бисмарком уже прошлись по нему! Быстрее, Старлей, время — деньги!

Константин Сенцов пожал плечами и с опаской двинулся в прохладную мглу коридора, игнорируя неприятный запах плесени. В коридоре Константина поджидал Бисмарк. Он схватил его за рукав своей тяжёлой ручищей и потащил куда-то вверх по крутым и узким ступенькам. Сенцов на них спотыкался и оступался, но топал, потому что Бисмарк тащил и ускорял шаг. Константин поднимался всё выше, на минуту нырнул в полную темноту, а потом — попал куда-то, где было просторно и светло. Бисмарк бросил рукав Сенцова, и Константин, оставшись без буксира, едва не упал на спину. Сенцова вывели из бункера прямо в кабинет Эриха Траурихлигена — а Сенцов даже и не понял, как так получилось? Какой-то подземный ход там, что ли? Но… зачем он?

— Э, а зачем он? — глуповато осведомился Константин Сенцов и у Красного, и у Бисмарка одновременно, бестолково кружа по богатому пространству кабинета, огибая антикварные и современные офисные кресла.

— Кто? — не понял Красный, разъезжая туда-сюда на одном из офисных кресел, которое Траурихлиген когда-то зачем-то похитил из некоего офиса.

— Ну, ход этот… — буркнул Константин, видя, как Бисмарк задвигает фальшивую стенку, скрывая за ней странный ход.

— А, черти разберут! — проворчал Красный и зачем-то придвинулся к Константину вплотную, схватил его за волосы своими руками.

— Э, ты что делаешь?? — возмутился Константин, отбросив Красного. — Хочешь, чтобы я стал ещё и лысым??

— Хы-хы! — хохотнул в сторонке Бисмарк.

— Старлей, — сказал Красный, бросив на Константина оценивающий взгляд. — Что-то ты оброс. Пора бы тебя покрасить, а то твои «косы цвета вороньего крыла» приведут тебя на расстрел!

— Да? — побледнел Сенцов, пятясь, перебирая руками свои растрёпанные волосы. — Но… как?

— Как мы тебя покрасим? — уточнил Красный. — Очень просто! Мы закрываем дверцу, я сажусь во-он туда, — его кургузый палец указал на белый рояль, на котором торчал подсвечник с тремя свечками. — А Бисмарк берёт «Палетт фито-линию» и ваксонит тебе башку!

— Но… — дальше Сенцов не успел пропищать: Бисмарк схватил его голову под мышку и пригнул к тазику, который неизвестно как оказался на полу.

Красный уселся за рояль и воздел руки кверху, как заправский пианист, а потом — ударил по клавишам и «врубил» некую убойную классику. Сенцов сипел — Бисмарк держал его так, что у него отнялся голос — и махал ручками, видя внизу лишь розовый круглый тазик. Бисмарк протянул левую руку, схватил с низкого резного столика кофейную чашечку, наполненную чем-то, похожим на замазку, и начал намазывать эту холодную и липкую «замазку» Сенцову на голову.

— Я уже размешал её, — объяснил Бисмарк, вымазывая Сенцова. — Чтобы не терять зря время. Сейчас, наваксоню, заверну тебя в кулёк и будешь сидеть три минуты. Больше нельзя, а то у тебя от причи объедки останутся!

Красный вдохновенно бил по клавишам рояля, извлекая готические звуки, на его лице выступил пот — так сильно он старался. Бисмарк посчитал, что голова Сенцова уже достаточно «наваксонена», и отпустил Константина. Сенцов вырвался из его медвежьих рук и отбежал в самый дальний угол. Константин зяб, потому что холодная краска на голове отбирала у него тепло, и хотел закутаться во что-нибудь.

— Эй, Старлей, а кулёк? — напомнил Сенцову Бисмарк и вытащил из внутреннего кармана обыкновенный полиэтиленовый пакетик, в который в современном магазине запросто могли бы положить батон.

Однако в этом пакетике оказалась голова Сенцова, потому что Бисмарк придвинулся и нахлобучил его на Константина, как ушанку.

— Сиди теперь! — заключил Бисмарк, довольный тем, как пакетик обхватил башку Сенцова. — Я засекаю, Красный! — крикнул он Красному, а Красный кивнул, не переставая греметь роялем.

— Это — Бах, — провёл ликбез Бисмарк, кивая своей крупной головою в такт музыке Красного. — Иоганн Себастьян. «Страсти по Матфею». Траурихлиген всегда играл эту мессу накануне казни!

— Чего?? — Сенцов аж похолодел, услышав слово «казнь». Ему показалось, что казнить собрались его самого — за то, что он такой бездарный неудачник и никуда не годится…

— Там, пока ты спал в бункере, — говорил тем временем Бисмарк, пританцовывая под музыку Красного. — Попался один партизанчик. Тебе придётся приговорить его к колу, а потом — выехать на пустырёк за городом и глянуть, как его будут протыкать. Всё, больше от тебя никто ничего не требует!

— Что? — прошептал Константин, пятясь, пока не упёрся в твёрдую неподвижную стенку. — Что… Ч-что?? — больше он ничего не мог сказать, потому что всё его существо рвалось прочь из этого ужасного мира, из проклятого фашистского тела, чтобы никогда больше не видеть всех этих ужасов, а просто спокойно себе жить с текущим потолком, лопать батоны и искать краденые смартфоны! Константин Сенцов никогда, никогда, никогда в жизни не сможет никого казнить, тем более, таким жутким способом, как высадить на кол…

— Нет! — отказался Сенцов и выставил вперёд обе руки.

— Как — нет? — удивился Бисмарк и глянул на часы. — Старлей, пора смывать «Фито-линию»!

Константин попытался отбежать, но Бисмарк опять ухватил его за шею и потащил к тазику. Красный не замолкал со своими «Страстями», а Бисмарк, удерживая Константина над тазиком, свободной рукою снимал пробку с пятилитровой пластиковой бутыли с этикеткой «Чистая».

— Старлей, не копошись, а то пролью на паркет! — попросил Бисмарк Константина, ощутимо пихнув его в бок.

Сенцов замер: у Бисмарка тяжёлая рука, он может заехать в челюсть и повышибать львиную долю зубов. Бисмарк подхватил пятилитровую бутыль, до краёв наполненную водой так же легко, как если бы она была пуста. Пригнув Константина ниже над тазиком, он перевернул бутыль горлышком вниз и вывернул всю воду Константину на башку. При этом он грубовато елозил рукою Сенцову по голове, вымывая краску.

— Волосы выдерешь! Вода холодная… — кряхтел Константин, пока Бисмарк проводил экзекуцию. — Осторожнее, я тебе не мочалка!

— Тише! — шикнул Бисмарк, не переставая вымывать. — А то твои вопли заглушают «Страсти по Матфею»! Сейчас, Шульц услышит! Он и так всю ночь по коридору крутился!

Константин заглох: не хотел, чтобы его кто-либо слышал. Он и так тут на птичьих правах, позорится при чужих гостях, носит чужую одежду, пытается командовать чужими солдатами… Красный и Бисмарк из кожи вон лезут, чтобы покрыть его пробои, а он разорался тут, как потерпевший…

Наконец-то Бисмарк закончил тиранить бедные волосы Сенцова, и отпустил его несчастную шею. Константин отполз в сторонку, однако Бисмарк не собирался от него отставать.

— Куда пошёл? — осведомился он, приближаясь. — А мыться кто за тебя будет? Ты же вчера весь вывалялся, как чушка! Давай, назад, сейчас, я тебя отмою, отбрею, а потом — ты натащишь это! — Бисмарк кивнул головой вправо, где на одном из кресел лежала аккуратно сложенная одежда.

Константин совсем замёрз, пока Бисмарк отмывал от него краску холодной водой. Всё его тело пестрело «гусиной кожей», а зубы выстукивали чечётку. Он ни за что бы больше не полез под воду, а просто натащил бы сухую и чистую одежду на себя, замаранного, и лёг бы спать… в ботинках…

Но Бисмарк не позволил Сенцову поступить по-сенцовски: он схватил его поперёк туловища и погрузил ногами в проклятый тазик, наполненный холодной водой. Пришлось Константину добровольно отдирать от себя и сдавать грязную одежду, и, дрожа, отмывать от себя грязюку до тех пор, пока Бисмарк не постановил:

— Теперь покатит, вылазь!

— Спасибо! — филином прогудел Сенцов, выбираясь из тазика на пол. — Я тут скоро пневмонию заработаю и… глухоту!

Красный, не переставая, терзал рояль. А так как Константин вопил — ему приходилось ляпать по клавишам с бешеной силой, вызывая ураганные звуки. Так играть можно на концерте в Сиднейском театре, но не в пространстве кабинета. Барабанные перепонки Константина отвечали болью.

— Напяливай прикид! — Бисмарк вручил Сенцову одежду, которую тот должен был надеть. Константин впервые оделся в чужую одежду с такой огромной радостью: он замёрз ледышкой и едва мог говорить трясущимся голоском.

Красный наконец-то завершил «страдать по Матфею», и бешеный рояль умолк, водворив под гипсокартонный потолок желанную для Сенцова тишину. Сенцов облачился в чистые брюки, чистую рубашку и надвинул сверху чистый халат вишнёвого цвета, который носил Траурихлиген.

— Чего косынку на шею не повязал? — осведомился Бисмарк, протягивая Сенцову ту самую косынку, которую Константин попросту проигнорировал, не зная, куда её пристроить.

— Нужна она мне! — отказался Константин.

— Траурихлиген всегда завязывал! — настоял Бисмарк и затянул злополучную косынку на замёрзшей шее Сенцова. — Иначе ты будешь не похож, и Шульц тебя сразу вычислит! — заключил он, затыкая концы косынки под рубашку Сенцова. — А вот теперь — в самый раз, конфетка!

— Мне неудобно! — буркнул Сенцов, дёргая косынку, которая мешала ему дышать. — И похож на идиота!

— Похож на Траурихлигена! — резонно возразил Красный, выбираясь из-за рояля. — Да, Старлей, что там с казнью-то?

— Ребята! — взмолился Константин, искренне желая, чтобы проклятый партизан провалился в тартарары или сбежал. — Я не могу казнить! Пожалуйста, давайте освободим его!

— Ты свалился с дуба! — перепугался Красный и хлопнул себя по лбу. — Траурихлиген никогда бы не выпустил ПАРТИЗАНА!

— Я — не Траурихлиген! Я — СЕНЦОВ! — уверенно заявил Сенцов и даже выставил вперёд правую ногу, как герои… вернее, как памятники героям. — И я не буду никого казнить!

— Ой, дура-ак! — сморщился Красный. — Точно, свалился с дуба! Я знаю, что ты — Сенцов, а не долгоносик, но тебе всё равно придётся казнить, иначе тебя тут самого казнят, и мы накроемся вместе с тобой!

— Ну, неужели ничего нельзя придумать?? — не унимался Сенцов, дёргая пуговку на чужом халате. — Ну, там, хорошее настроение, бонусы, акции… Неужели, тут ничего этого не бывает??

— Старлей, тут тебе не гипермаркет! — Красный остудил пыл Константина звонкой пощёчиной, а потом — ещё и залепил ему по руке, чтобы Сенцов не рвал пуговицу. — Не торгуйся мне тут, а то глаз подобью! И не порти одежду — не твоя! Либо ты приговоришь партизана, либо приговорят тебя!

— Нет! — отказался Сенцов, потирая щёку. — Можешь убить меня, Красный! Я тебе не палач, а человек!

— Стойте, ребята! — вмешался Бисмарк, убирая краску для волос в ящик стола. — У меня идея вот, какая. Старлей приговаривает партизана, мы с тобой, Красный, вывозим его в лес и там кидаем, пусть ползёт, куда хочет! Кто там узнает, казнили его или нет?

— Вынеси тазик, гений! — заметил Красный, а потом задумался.

— А что, Бисмарк, для Старлея это выход! — наконец решил он. — Если он у нас из Партии Зелёных — мы можем ему помочь!

— Вот-вот, — заметил Бисмарк и уселся в кресло. — Красный, — сказал он Красному, — сегодня, кстати, твоя очередь выносить тазик!

— Достал! — пробормотал Красный, схватил тазик и вместе с ним поплёлся прочь.