Туристы. О путешествиях во времени

Глава 159 Генерал и ошибки Сенцова

Устранив Сенцова и получив назад медальон, Эрих Траурихлиген остался доволен: сделано два важных дела. Однако ложиться спать Эрих Траурихлиген не стал. Возвратившись из магазина-тюрьмы обратно в штаб, Траурихлиген заперся в своём кабинете и занял письменный стол, за которым несколько месяцев держал своё бесполезное тельце Сенцов. Грязнуля Сенцов, кажется, не думал открывать ноутбук — его крышка была покрыта слоем пыли, как и столешница. Проведя пальцем по её полированной поверхности, Эрих Траурихлиген брезгливо сморщился: палец оказался в пыли, а по столешнице пролегла широкая «взлётно-посадочная» полоса. К тому же, Сенцов основательнейшим образом, который, кажется свойственен лишь ему и характеризует его личность, завалил весь стол измаранным корявыми записями бумажным хламом, уборки тут — на несколько часов! И что он тут делал? Траурихлиген взял первую попавшуюся бумажонку, согнутую в четыре раза и смятую в кулаке, развернул, пробежал глазами то, что нацарапали неважной, пропускающей ручкою кривобокие сенцовские руки. Глазам Траурихлигена открылась трогательная картинка в виде двух схематичных человечков, которые словно бы идут куда-то, взявшись за ниточные ручки, «освещённые» искривлённым, дрожащим полумесяцем. Под человечками Сенцов накарябал коротенький глупый стишок про лунный свет с поруганной любовью.

— Чёрт! — «оценил» стишок Траурихлиген и, скомкав бумажку, отправил её в пустую мусорную корзину, которая пристроилась под столом.

Ясно, что из Сенцова никакой генерал: вместо того, чтобы командовать войсками этот глупый слизень рисовал корявых уродцев и сочинял какие-то глупые памфлеты в честь какой-то Кати? В общем, страдал от безделья, потому что больше ни на что не способен! Мусорная корзина ведь под столом девственно чиста — зачем нужно было складировать весь этот хлам НА столе?? Эрих Траурихлиген схватил кипу сенцовских бумажек в охапку, собрался смять всё в шар и зашвырнуть как раз в эту корзину, которую от злости пинал ногами. Но из безликой кипы выпала на покрывшуюся пылью столешницу одна бумажка. Траурихлиген хотел схватить её в кулак и присоединить к мусору, однако заголовок того, что было в ней написано, нёс слово «отчёт». Поразительно! Сенцов ещё и заставлял этих увальней писать ему какие-то отчёты… Отложив в сторонку смятую кипу, Траурихлиген присмоторелся внимательнее к этому «отчёту». Почерк Карла Заммера — стража излучателя зачем-то обязали написать, что происходит в районе Нижинцев. Заммер накарябал, почему-то чернилами, а не шариковой ручкой, что-то про нижинского тупоголового страросту, про дуроватого начальника полиции — как тот пытается разыскивать в лесу и уничтожать разбойничьи землянки… «Партизаны постоянно пытаются влезть на излучатель…» «Каждый день убивают или ранят одного часового»… Снова эти глупые жалобы на их проделки! Ну, да, что они ещё могут при таком командире, как Сенцов? Только жалобы писать! Эрих Траурихлиген вытащил из тумбочки стола стальное ведёрко для шампанского, собрал все проклятые «жалобные» отчёты, смял их и бросил туда, оставив на столе только один — на плотном белом листе, с обратной стороны которого дурень Сенцов наваял свой очередной криволапый «шедевр». Хмыкнув, Траурихлиген сложил сие творение веером, после чего достал из кармана тяжёлую зажигалку с рельефным рисунком в виде «мёртвой головы», поджёг этот неказистый веер, подождал, пока он хорошенько загорится и засунул полыхающую бумагу в ведёрко, сжигая лежащие там бумаги. Над краем ведра взметнулось, потрескивая, горячее пламя, и Эрих Траурихлиген отставил всё это подальше от себя — на огнеупорную подставку, оставив ненужные бумаги догорать и превращаться в лёгкий чёрный пепел. Когда догорят отчёты — Траурихлиген «подкормит» огонь сенцовскими карикатурами — он уже собрал их в стопку, которая оказалась достаточно увесистой. Неужели глуповатый автор этих кособоких рисунков пытался управлять его людьми, заставляя их подробно отчитываться перед собой?? Да нет же, это — не Сенцов! Сенцов — просто глупый турист! Это оп из будущего таким образом пытался выведать тайны, чтобы сорвать заговор и уничтожить Новый Рейх! Да, человечки с примитивными памфлетами — это работа Сенцова, в них — весь Сенцов. А вот отчёты — это уже постарался проклятый оп! И куда только смотрел лентяй Баум, когда у него под носом торчал шпион??

Злобно швырнув сенцовские каракули в огонь, от чего языки пламени снова взвились над краем ведра, Эрих Траурихлиген вытащил смартфон и позвонил майору Бауму, собравшись вызвать последнего на ковёр и впаять уничтожительный выговор.

— Баум на проводе! — сейчас же отчеканил майор — по старинке, словно бы пользовался примитвным проводным аппаратом.

— Баум, зайдите ко мне! — голос Траурихлигена не выражал никаких эмоций: он не хотел преждевременно пугать майора. Он напугает его потом, когда этот слизень приползёт — и пускай он радуется, если не поседеет от испуга!

Стук в дверь на применул раздаться: «слизень» приполз минут за пять. Эрих Траурихлиген слышал, как он сопит — бежал, наверное, бегом, чтобы подхалимски посмотреть и выплюнуть свое заведённое «Хайль Гитлер!». Ему кувалдой вколотили это приветствие на курсах СС, и он тупо талдычит его из раза в раз.

— Войдите! — разрешил Траурихлиген, пока не проявляя эмоций. Пускай вползает, сейчас получит!

— Хайль Гитлер! — тут же вытянулся Баум, роботом вскинув руку и хлопнув каблуками.

— Хай! — буркнул Траурихлиген и показал майору одну из сенцовских карикатур, которую он специально «оставил в живых», для Баума. Этот болван Сенцов пытался тут изобразить сердечко и корявые фигурки, которые, будто бы, сидят, обнявшись, на мосту через лужу какую-то. — Дружище, вы это узнаёте?

— Никак нет… — удивлённо пробормотал Баум, всматриваясь в неуклюжую картинку и не понимая, что это вообще такое и для чего оно нужно генералу.

— Плохо, Баум, очень плохо! — определил Траурихлиген с таким смертельным ехидством, что Баум тут же стушевался, и по лицу его поползли пятна. Майор заглох, топчась, а Траурихлиген не спеша встал из-за стола и всунул ему в руки сенцовский «шедевр».

— Вы посмотрите повнимательнее! — предписал он, вернувшись за стол. — Давайте, давайте, смотрите!

Баум наклонил голову, уткнув глаза в эту мятую бумажку, не увидел в ней ничего примечательного и вопросительно посмотрел на генерала.

— Баум, мне начинает казаться, что я вас перехвалил! — сурово постановил Траурихлиген, со злорадным удовольствием отмечая, что на лбу майора выступают капли пота. — Сейчас вы напомнили мне двух животных: слепого сурка и медлительного слизня! А вы прекрасно знаете, что я недолюбливаю этих животных! Неужели вы в последнее время не замечали во мне никаких странностей?? Я ни за что не поверю, что не замечали!!

Генерал начал агрессивно орать, а Баум рефлекторно попятился… Да, в последнее время он вёл себя странно: странно ходил, странно разговаривал, странно выглядел и почему-то не пришёл ни на одно собрание заговорщиков… Баум, было, подумал, что генерал злоупотребил хроноперебросами и заболел. Майор даже испугался: если Траурихлиген умрёт о своей болезни, они без него ни за что не потянут заговор, засыпятся с покрышкой, и будут расстреляны. Сегодня Траурихлиген выглядел получше — только злился на что-то, чего Баум пока не понимал.

— Я думал, что вы заболели… — пробормотал майор, забиваясь в угол, словно бы генерал уже наставил на него пистолет и спускает курок. — Вы даже не приходили на наши собрания…

— Сенцов просто не знал, куда идти! — злобно выплюнул Траурихлиген, прожигая своим сатанинским взглядом в Бауме дыру. — Зарубите себе на носу: ещё один подобный прокол — и я буду просто вынужден вас казнить! План близок к завершению, я уже перевооружил войска, и мне не нужны безмозглые слизни и слепые сурки! Ваша внимательность должна быть на пределе, а вы вороните коренным образом! Что с вами, Баум? Уж не контузило вас часом??

Баум топтался и молчал, потому что не знал, что мямлить в своё оправдание… Он внимательно смотрел… но даже и предположить не мог, что место генерала занимал кто-то другой, неизвестно кто, кто мог выведать все тайны и… Лоб Баума покрылся потом, и спина его, буквально, обливалась… Успокаивало лишь то, что Траурихлиген психует и злобно орёт, а не благодушно предлагает шоколад. Баум знал генерала достаточно хорошо, и давно заметил: если он орёт, значит, просто впаивает строгач, а если улыбается и предлагает шоколад — значит, дни оппонента сочтены.

— Молчите! — рявкнул Траурихлиген и стукнул кулаком по столу так, что Бауму на минуту показалось, как этот тяжеленный стол разваливается на части и с грохотом обрушивается на пол, пробивая паркет. — Смотрите у меня — я могу подумать, что вы глупец и трус! Ладно… Сейчас я поеду на излучатель, а вы, Баум, чтобы не смели Заммера предупреждать! Если узнаю, что вы ему позвонили — отправитесь на кол! Вам ясно??

— Яволь! — поспешил согласиться с начальником Баум и втайне пожалел тёмного Заммера: этой ночью ему придётся ух, как несладко! Бедняга Заммер никак не освоит компьютер… как бы он не закончил свои дни на колу…

Стукнув кулаком по столу ещё раз, Траурихлиген выскочил из кресла и вознамерился срочно ехать на Нижинский излучатель, дабы узнать, на напортачил ли Сенцов с его бесценным деосциллятором?? Траурихлиген хлопнул дверью, и на Баума дунул шальной ветер — так сильно хлопнул… майор продолжал тупо торчать посреди генеральского кабинета, изминать в руках проклятую бумажку и размышлять над тем, кто такой этот Сенцов, и каким образом вообще мог сюда попасть… Перед ним на столе догорал костёр: огонь сожрал все «казнённые» бумажки, и свирепый сизый дым заполнил генеральский кабинет, заставляя майора мучительно кашлять и тереть слезящие глаза, в которых адски щипало.