Туристы. О путешествиях во времени

Глава 186 «Пасхальный кролик»

Звонящая заняла ретоподъезд — не слишком роскошную, обыкновенную двухкомнатную квартиру на седьмом этаже девятиэтажного дома в Пролетарском районе Донецка. Она могла бы поехать в Лас-Вегас, в Нью-Йорк или в Лондон… в Париж, в Рим и на Карибские острова могла бы полететь… Но она хотела провести этот вечер в тихом покое, тем более, что завтрашний день у неё — выходной. Она оставила свою игрек-тачку на парковке перед домом, около других, обычных машин, чьи обычные хозяева и слыхом не слыхивали ни об игрек-кнопках, ни об Отделе Предотвращений. Игрек-тачка Звонящей выглядела, как обычный «Фольксваген-Пассат», и ни один обычный человек ни за что не догадается, что перед ним высокотехнологичная игрек-тачка. В руках Звонящей была увесистая дорожная сумка — она втащила её в квартиру и взвалила на тумбочку. Скинув в угол ботинки и сгрузив на вешалку куртку, она раскрыла эту сумку и вздохнула. Сумка была доверху полна одежды — грязной, которая давно требовала интенсивной стирки. Придётся сегодня подключать стиральную машинку… интересно, Репейник оснастил этот ретоподъезд стиральной машинкой или придётся менять дислокацию? Оставив на время свою сумку, Звонящая отправилась в обычную ванную, стены которой были обшиты обыденным современным пластиком желтоватого цвета. Ванная была тесновата: не джакузи с бассейном, как в элитных квартирах-ретоподъездах Лос-Анджелеса или Мадрида… Но эта простенькая ванная даже уютнее, более домашняя, что ли… К своему облегчению, Звонящая обнаружила в этой домашней ванной стиральную машинку «Самсунг» — без наворотов, игрек-гаджетов и прочего, обыкновенную машинку на пять килограммов белья. Но для стирки футболок, джинсов, курток и кепок сойдёт и такая. Вернувшись в прихожую, Звонящая взяла в охапку свою одежду и потащила в ванную, чтобы запихнуть в барабан машинки и запустить стирку. Да, тут не пять, а все десять килограммов, но Звонящая поднатужилась и «накормила» машинку до отвала, впихнув в её металлическое чрево всё, что у неё было. Засыпав машинке порошка под завязку — чтобы лучше постирала — она поставила температуру в девяносто градусов и запустила стирку. Машинка натужно взвыла, стараясь справиться со своей миссией, а Звонящая поползла разбирать продукты и размышлять над тем, что можно было бы приготовить из целой каменно-замороженной курицы, фасоли, хлебного батона, немытой моркови в оранжевой сетке, двух бутылок кока-колы без сахара, майонеза и корицы. Она понесла всё это на обычную кухню, сгрузила в металлическую раковину и… села на кухонный угловой диванчик, за стол перед широкой тарелкой с одним пластиковым яблоком. Выглядит оно красиво: румяное такое, аппетитное… Только не настоящее — оно всегда свежо, не портится, и может пролежать в этой пыльной тарелке целую вечность. Жаль, что его нельзя съесть, ведь желудок Звонящей от голода воет так же, как и стиральная машинка. В раковине лежала заиндевелая курица, а за прикрытым шторками окном светил толстый ясный месяц, подсвечивая лёгкие тучки. Пустой холодильник был молчалив и отключен — зачем включать холодильник в квартире, где живые люди появляются всего пару раз в год? Звонящая чуть задремала, сидя в кухне без света и проснулась лишь от навязчивого писка стиральной машинки, которая завершила сеанс интенсивной стирки и требовала, чтобы её, наконец, освободили от бремени. Зевнув, Звонящая нехотя отклеилась от уютного диванчика и потащилась в ванную — спасать машинку, а то сломается ещё, а Репейник не станет её ремонтировать — бросит поломанной. Что-то не ладилось у неё с домашним хозяйством: вытащив вещи из стиральной машинки, Звонящая обнаружила, что всё полиняло, и белые футболки приобрели какой-то нездоровый серо-бурый оттенок…

— Чёрт… — пробубнила Звонящая себе под нос и отправила все полинявшие вещи в мусорное ведро… Ведро тут же переполнилось, и футболки повисли, доставая до пола.

Испортив футболки Звонящая решила больше не хозяйничать. Готовить она тоже сегодня не будет — вместо кухни она пошла в комнату, уселась на диван перед телевизором, взяла радиотелефон и позвонила в пиццерию. Заказав пиццу, Звонящая включила телевизор и принялась щёлкать каналы, выбирая, что бы ей посмотреть этим унылым одиноким вечером. Каналов здесь несколько сотен, но показывают по всем зелёную тоску: какие-то примитивные детективы, где убийства раскрывают за полчаса, ужастики про ведьм, которые крутятся на мётлах и дерутся, как Джеки Чан… С телевизором сегодня тоже что-то не ладилось: дойдя до последнего канала, Звонящая ничего интересного не нашла и вырубила телевизор, чтобы не кукарекал зря и не наводил головную боль. Она решила посидеть в тишине, пока курьер не доставит ей пиццу, после чего она слопает её на ночь и залезет под одеяло, чтобы проспать до полудня, а остаток дня провалять дурака. Тишины особо не получалось: в квартире за стеной шумно скандалили соседи — жена гневно пищала, обзывая мужа ленивым мешком, а муж басовито гудел, обзывая жену крикливой селёдкой… Звонящая радовалась, что эта двухкомнатная квартира — всего лишь, ретоподъезд, и ей не придётся прожить тут всю жизнь. Курьер что-то задерживался, Звонящая начинала дремать…

Внезапно её разбудил какой-то шум… Звонящая вздрогнула, проснувшись, и тут же замерла на диване, прислушавшись. Соседи давно замолкли — спать, наверное, пошли… Кто же шумит? Курьер? Нет, курьеры не скребутся на балконе… кошки у неё нет… мышей — тоже нет… Остаётся одно: кто-то решил ограбить ретоподъезд… неосмотрительный, однако, поступок. Ничего, сейчас Звонящая поймает вора! Балкон находился как раз у неё за спиной, Звонящая незаметно повернула голову и увидела, как колышется тяжёлая штора — сейчас, он отодвинет её и влезет в комнату… Штора полностью загораживала окно и балконную дверь — вор не видел, как Звонящая тихонько встала с дивана и неслышно подкралась, готовая поймать его, как только он окажется в комнате. Незваный гость схватил штору и отдёрнул её, перелезая через подоконник, Звонящая сделала быстрый шаг, собираясь применить захват… и тут же попятилась, ахнув. Звонящая была готова изловить любого вора, который рискнул бы к ней пожаловать… только не такого. Перед Звонящей на подоконнике сидел, свесив ноги, Эрих Траурихлиген — одетый почему-то не в мундир, а в старомодные гражданские брюки и такую же старомодную рубашку из белого шёлка, украшенную кружевами… Он мог бы наставить на Звонящую автомат, пистолет… или пристрелить её сразу же, однако в руках Траурихлигена не было оружия — вместо этого он держал какие-то странные для себя предметы: длнноногую красную розу и небольшую клетку из бамбука, в которой перебирал толстыми лапками белый декоративный кролик ангорской породы.

— Привет… — пробормотал Траурихлиген, слезая с подоконника вместе со своей розой и клеткой. — Прости… меня вместо подъезда на балкон пробросило…

— А?.. — булькнула в ответ Звонящая, которая от изумления глупо застопорилась около пустующей подставки для цветов и бесполезно таращилась в пол вместо того, чтобы ловить преступника…

— Это — тебе… — Траурихлиген попытался вручить Звонящей свою розу и кролика… однако та не взяла: в СС и гестапо существовал такой метод допроса — шок. Жертву сбивают с толку неожиданным поступком, а потом — выведывают всё, что нужно. Первое, что Звонящая решила сделать — вызвать Красного и Бисмарка, чтобы они поймали туриста и повезли на Базу…

— Послушай, я уже давно хотел тебе сказать… — Траурихлиген начал бормотать, воспользовавшись замешательством Звонящей, и его голос становился всё увереннее. — Я даже не знаю, как тебя по-настоящему зовут… Мне очень одиноко, и я подумал, что мы можем быть вместе. Бросай свой Оп, поехали со мной!

Звонящая от неожиданности попятилась и вздрогнула, когда её спина коснулась стены, оклеенной обычными виниловыми обоями. Сердце её, словно оборвалось вместе со страхом и заколотилось где-то в пятках… Она неуклюже зацепила ногой подставку для цветов, которая с грохотом обрушилась на пол.

— Я… не могу… — пролепетала Звонящая, изминая руками подол своего толстого халата. — Мне… тут… надо работать… и вообще…

— Это не имеет значения! — возразил ей Эрих Траурихлиген…

«Какая, однако, наглость…» — зло подумала Звонящая, беря себя в руки и стараясь его не слушать… Игрек-передатчик лежал неподалёку от неё, на столике — стоит только руку протянуть, и он окажется у неё. Тогда она сможет вызвать товарищей и обезвредить туриста.

— Я тебя люблю! — внезапно объявил Траурихлиген, окончательно сбив бедняжку с толку и загнав её в угол… Стукнувшись о стенку во второй раз Звонящая почувствовала, как мучительно горят её уши, и дышать она почти не могла. Траурихлиген продолжал что-то говорить страшным голосом, а Звонящая слышала только болезненный звон в своих ушах.

— Но мы же с тобой… враги, к тому же, нехрональные… — проблеяла, наконец, Звонящая, жутко краснея, топчась и не зная, куда себя деть, лишь бы не торчать тут и не корчиться под убийственным взглядом Траурихлигена, который с невозмутимым видом продолжал громко говорить:

— Это тоже не имеет значения! — заявил он, махнув клеткой и испугав кролика. — Скоро я закончу войну, и никаких врагов не будет! Давай, бросай свой оп, и не пей столько кока-колы — «спрыгнуть» с неё так же тяжело, как с кокаина!

— А… что я шефу скажу? — глупым голосом булькнула Звонящая, изучая рисунок на паласе пространным взглядом… Поднять глаза она не решалась… почему-то.

— Скажешь, что встретила свою судьбу и оп тебе больше не нужен! — легко и просто ответил Траурихлиген и протянул ей свою холёную чистую руку с перстнем каким-то. — Идём, поехали со мной!

Звонящая тоже подняла, было, руку, механически протянула её, словно зачарованная, или под гипнозом… но тут же отдёрнула, отпрянув в сторону, к игрек-передатчику. Она же дознаватель, а не глупая девчонка — обязана работать, как часы, а она стоит тут и булькает какую-то чушь в то время, когда должна вызывать подкрепление и заканчивать с туристами проклятыми… Кролик в клетке расправился с морковкой и остановил свой кроличий взгляд на Звонящей. И тут она решила, что не станет никого вызывать: если Красный вдруг увидит этого кролика и её красные щёки — завтра вся База будет об этом трещать, и Звонящей только и останется по-настоящему уволиться из опа, зашибив вышибалкой саму себя… Звонящая вдруг осознала, что должна прогнать его… чтобы сделать вид, что ничего особенного не произошло…

— Убирайся! — злобно рыкнула Звонящая, топнув ногой, надеясь, что этот турист, наконец, исчезнет и заберёт с собой своего дурацкого кролика… — Ты меня слышишь? — осведомилась она, потому что турист не собирался уходить, а всё стоял у неё перед носом со своим кроликом, топтался с ноги на ногу, а его кролик догрызал второй кусок морковки.

— Я, наверное, не вовремя? — турист замямлил, опустив глаза, будто бы ему тринадцать лет и он признаётся в любви учительнице. — Извини…

— Да, уж, точно, не вовремя! — отрубила Звонящая стальным голосом, сурово сдвинув брови. — Давай, давай! Проваливай, пока я не вызвала подкрепление!

Звонящая так кипятилась, что Траурихлиген, кажется даже испугался её… Сделав робкий шажок назад, он тихонько пролепетал:

— Прости… я пошёл… пока…

А потом — кротко поставил клетку со своим нехрональным кроликом на тумбочку, пристроив её около магнитофона и духов, положил рядышком нехрональную розу и, спотыкаясь, просеменил обратно, на балкон.

— Топай, давай! — подогнала его Звонящая, широким генеральским шагом вышла за ним, чтобы убедиться, что турист уберётся восвояси… За пластиковым окном висела тёмная ночь, освещённая луной, а балкон встретил её пустотой и молчаливыми широколистыми цветами.

Звонящая вернулась в комнату словно во сне, подавляя одышку… да, шок Траурихлигену удался наславу. Хорошо, что она догадалась прогнать его. А может быть, это всё и есть сон? Кошмар от недосыпа и постоянных нервов? Да, и никакого кролика на тумбочке нет? Ущипнув себя за бок — побольнее, для убедительности — Звонящая рывком подняла голову и посмотрела на ту самую тумбочку, куда Репейник давным-давно определил магнитофон, который там уже запылился. Кролик уже сжевал морковку и каким-то образом ухитрился дотянуться до розы, методично обгрызая её красные лепестки.

— Чёрт возьми… — фыркнула Звонящая, убрав розу подальше — чтобы кролик не испортил её окончательно. Что ей делать с этим глупым «богатством»? Ей абсолютно не нужен ни кролик, ни роза… Розу нужно подсунуть соседке — «крикливой селёдке», а кролика — её мужу — может быть, они тогда помирятся и не будут допекать Звонящую своими ежевечерними скандалами? Да, она сделает это завтра, а сегодня — будет отдыхать, тем более, что курьер уже семь минут рвёт её дверной звонок дичайшими трелями, намереваясь отдать пиццу, получить деньги и исчезнуть…

Горячая пицца распространяла упоительный аромат, лёжа в коробке на журнальном столике перед Звонящей, а Звонящая не спешила есть. В горле у неё собрался комок, который не давал ей ничего проглотить и окончательно отбил аппетит. Она дала курьеру на сто гривен больше, и сдачу не взяла, захлопнув дверь перед его курносым носом… Около пиццы поскрёбывал в клетке белый кролик, и Звонящая только сейчас заметила, как странно и страшно сверкает на нём необычный ошейник. Находясь в шоке, она особо не присматривалась к нехрональному кролику — глянула только сейчас и тут же протянула руку к клетке, чтобы открыть её, вытащить это небольшое животное и рассмотреть его ошейник поближе. Кролик был ручной — Звонящая вытащила его из клетки без труда — он запросто дался ей в руки и даже облизал её пальцы, как примерное домашнее животное… Звонящая взяла кролика на колени, рассмотрела поближе… Да, на нём и впрямь, необычный ошейник: на тонкую шейку животного в несколько витков было намотано колье, сплошь усыпанное настоящими бриллиантами, в цетре которого фантастически сверкал один, особенно большой, с небывалым желтовато-зеленоватым оттенком… Звонящая таращилась на него, как настоящий тупой баран мог бы таращиться на ворота… прошло минут десять пока она, наконец, догадалась снять это сказочное колье с кроличьей шеи и положить перед собою на журанальный столик… Пицца остыла, и Звонящую она не интересовала. Она забыла о своём голодном желудке, схватила свой игрек-фон, быстро сфотографировала желтоватый камень и, спрятав колье под диванную подушку, включила игрек-ноутбук, дозваниваясь Репейнику.

— Ну, чего? — помятый Репейник спал, положив башку свою на твёрдый стол. Около него Звонящая увидела пустую пачку из-под чипсов и бутылку кока-колы, из которой Репейник отпил половину и бросил, не закрутив пробку. Кола выдохлась, а Репейник моргал заспанными глазками, пошатывался и всё никак не мог понять, зачем Звонящая вызывает его посреди тёмной ночи, когда нормальные люди спят??

— Чего? — повторил он, надвигая свои очки, которые перекосились на нём, как на алкоголике.

— Камешек пробей! — стальным голосом приказала ему Звонящая, напустив на своё лицо суровую маску начальницы, чтобы Репейник ни дай бог ничего не заподозрил.

— И чего тебе среди ночи приспичило?? — возмутился Репейник, скребя свою встрёпанную макушку.

— Отставить! — рыкнула Звонящая, чтобы Репейник заглох и молча выполнял свою работу. — Сейчас, скину фотку по игрек-нету!

— Завтра пробью… — заклекотал Репейник сонным голосом, икая спросонья…

— Нет, давай, немедленно мне результат! — сурово закаркала Звонящая, и стукнула кулаком по журнальному столику, едва не вляпавшись в пиццу.

— Та ладно, ладно, только не стреляй! — примирительно пробубнил Репейник, зевая во весь рот. — Фотку хоть, скинула?

— Скинула, скинула! — настояла Звонящая. — Давай, сачок, я жду!

— Всё, пробиваю! — зевнул Репейник и принялся копаться в своих базах, выискивая бриллиант, похожий на её «кроличий камень».

Звонящей показалось, что Репейник роется целую вечность — медлительный слизень, ленится работать… Драйвер пробил бы в три раза быстрее. Она уже зевать начала и поедать холодную пиццу, не замечая, какая она невкусная, когда остыла…

— Слушай! — Репейник вдруг прервал это поедание и громко вскрикнул, заставив Звонящую вздрогнуть.

— Чего? — осведомилась она, доедая кусок.

— Сестра, ты знаешь, кажется, твой камешек — пропавший «Флорентиец»! — объявил Репейник, удивлённо моргая. — Ты где взяла его?

— Да… так… Спасибо, спи дальше… — пробормотала Звонящая, порываясь выключить связь и отвязаться от Репейника, который спать совершенно расхотел, начал навязчиво задавать вопросы.

— Да, нет, ты что-то скрываешь! — не отставал Репейник, вмиг согнав свой сон. — Давай, сестра, начистоту!

— Увидела фотографию в газете! — отбоярилась Звонящая и рывком выключила игрек-ноутбук, утопив лицо Репейника в темноте и тишине. Ей пришлось наврать, чтобы не вываливать проклятую «кроличью правду»… Что ей теперь делать с таким подарком? И какой нормальный человек станет наматывать музейную ценность на кроличью шею и дарить всё это врагу?? Если бы Звонящая заметила это колье на кролике раньше — швырнула бы нехрональный подарочек Траурихлигену в лицо, прежде чем прогнала бы его прочь.

— А в какой газете? Я тут пощёлкал и ни в одной газете не нашёл… — до Звонящей долетел голос, и она вздрогнула. Решила сначала, что вернулся Траурихлиген, и схватила нехрональное колье в кулак, чтобы швырнуть…

— Сестра, ты чего такая нервная? — голос принадлежал Репейнику — он связался с ней через другой передатчик и продолжал задавать свои занудные вопросы.

— Спать охота… — пробурчала Звонящая, забив нехрональные бриллианты подальше в диван. — Тебе разве неохота?

— Твой «Флорентиец» отбил у меня сон! — заявил Репейник, а около него стояла поллитровая кружка, до верху наполненная кофе. Звонящая знала, что кофе Репейника сварен «по-оповски»: сверхкрепкий и переполнен сахаром — чтобы убить сонливость. — Я давно уже ищу этот камешек! Давай, сестра, колись: что за газета?

— Нехрональная газета! — отпарировала Звонящая, желая, чтобы на солнце произошла катастрофа и вырубила бы игрек-связь. — Ей уже лет восемьдесят! Репейник, не думай, что я нашла твой «Флорентиец»! Мне не до игрушек! У меня дел с туристами по горло!

— А в какой стране его в послединий раз видели? — Репейник никак не желал отставать, всё глотал свой кофе, и из глаз его от жуткой горечи бежали слёзы.

— В Зимбабве! — выплюнула Звонящая, надеясь, что Репейник не полезет в африканские пустыни и, наконец-то, отправится спать.

— А это уже интересно! — Репейник спать совсем не хотел, допил почти уже свой «оповский» кофе и так прочно уселся на телефон, что казалось он никогда с него не слезет, и Звонящей придётся до самого утра с ним болтать. — Точку на карте покажешь?

— Да успокойся ты, это копия! — пробурчала Звонящая, теребя в руках пластмассовое яблоко. Жалко, она не купила настоящих. — Так, хотела проверить тебя на вшивость!

— Тьфу ты, чёрт! — обиделся Репейник и сморщился, словно лука съел. — Ну и шуточки у тебя — как у туриста! Всё, пока, я с тобой не разговариваю!

Репейник, наконец-то исчез, и Звонящая осталась в тишине и покое. Она сползала на кухню, наполнив водой пустую бутылку из-под колы и поставила в неё побитую кроликом розу — чтобы не засохла окончательно. На кухне она ещё и руки помыла, потому как выяснила: с пластмассового яблока берётся краска. Странно смотреть на семидесятилетний цветок… Звонящая надеялась, что эта катавасия с туристами скоро закончится.

Семидесятилетний кролик так и не был посажен в клетку — он прыгал по ковру и смотрел большими грустными глазами, выпрашивая еду. Звонящая решила отдать ему свои морковки — всё равно она не будет ничего из них готовить. Она не стала ловить кролика и запирать его — лень было ползать. Бросив помытые и почищенные морковки прямо на ковёр, к кролику, она вытащила из дивана «музейный» подарок и зачем-то решила примерить его на себя. Её зелёный махровый халат смотрелся смешно и нелепо рядом с баснословными бриллиантами. Звонящая разглядывала себя в мутноватом зеркале в прихожей и думала, что для таких украшений нужно какое-то особенное платье, а Звонящая платьев вообще не носила. «Флорентиец» зловеще сверкал в свете энергосберегающей лампочки, вкрученной в простенький светильник… и Звонящая испугалась, поймав себя на мысли о том, что Эрих Траурихлиген совсем не такой уж и страшный, когда не надевает мундир… даже симпатичный… очень. И, может быть, зря она его прогнала?

ДЗЗЗЫННЬ!! — громогласный звонок в дверь напугал Звонящую так, что она едва не взвизгнула, словно малодушная бабёнка. Она даже не знала, что Репейник поставил тут такой громкий и противный звонок.

— Откройте! Я ваша соседка!! — истошный вопль заставил Звонящую сорвать с себя нехрональное колье, сунуть его в карман халата и скользнуть к дверному глазку.

Простые круглые часы в её простой прихожей показывали, что время перевалило за полночь — двенадцать часов пять минут. А соседка прекратила терзать кнопку звонка и принялась стучать в дверь. Каблуком.

— Да, сейчас… — пробормотала обескураженная Звонящая и принялась откручивать замки, потому что соседка шумела так, что на её буханье и вой могли сбежаться все остальные соседи.

— Здравствуйте! — заявила с порога эта соседка громким скрипучим голосом — полнотелая такая, вся в огромных бигуди, в ярко-красном цветастом халате. Губы её были ярко накрашены красной помадой… несмотря на то, что висит глубокая ночь. Навероное, она спит в помаде…

— Здравствуйте… — пробормотала Звонящая, для верности держа руки в карманах.

— Ах, вот, вы какая! — проскрежетела яркая соседка, уперев свои большие мужские руки в крупные бока. — Давно хотела на вас посмотреть! Милочка! — рявкнула она, сверля Звонящую своим взглядом гаргульи. — Во-первых, вы меня заливаете! Что у вас там на кухне — Ниагара???

Соседка сделала боксёрский выпад, намереваясь прорваться в квартиру Звонящей, но та застопорилась на пороге в замешательстве. Вроде бы, воду она не включала…

— Ну, что вы, милочка, торчите?? — соседка принялась её понукать, сдвинув свои брови, выщипанные в тонкие ниточки.

— Из-звините… — пробормотала Звоняща, пропуская соседку и по инерции вползая за ней.

Соседка поскакала на кухню Звонящей лошадиными скачками и заверещала, когда достигла цели…

— Что там?? — перепугалась Звонящая, глянула на пол и всё поняла. Она не закрутила воду, когда набирала бутылку для розы, а мёрзлая курица перекрыла сток. Из-за этого, действительно, образовалась настоящая Ниагара: раковина переполнилась и из неё водопадами хлестала на пол вода. Стулья, столы, угловой диванчик и холодильник уже заплавали: вода в «Ниагаре» доходила до щиколоток.

— Из-звините… я не нарочно… — пролепетала Звонящая, осознав, что набедокурила. У соседки вполне мог быть хороший ремонт, который она должна будет восстановить за свой счёт.

— А, ну, да! — свирепо выплюнула соседка, «выплывая» из «Ниагары» в коридор. — Парни у вас какие-то на балконе! Воду то хоть закрутите, милочка!

— Что, какие парни? — Звонящая слегка опешила, но воду, всё-таки, закрыла, вымочив себе ноги.

— А как же? Такой хлыщеватый блондин с цветочками и водосвинкой! Обнимались там! Мне подруга всё рассказала! — прокаркала соседка, уставившись на Звонящую, как на врага народа. — В смежной квартире с тобой живёт моя подруга!

— А… крикливая селёдка… — по инерции пробормотала Звонящая, осознав, что подруга соседки заметила на её балконе проклятого туриста, как она выпихивала его прочь.

— Что? — оскалилась соседка, выпятив свои зубы, словно собиралась слопать живьём…

— Простите, вам показалось… здесь никого нет… — Звонящая поняла, что сморозила глупость и поспешила извиниться. — Я сегодня очень устала…

Пора выпровадить наглую соседку восвояси, а то Звонящая с ними со всеми вообще сегодня спать не ляжет…

— А мой ремонт? — осведомилась та, прочно застряв у Звонящей между прихожей и кухней и не желая никуда двигаться до тех пор, пока не получит своё.

— А, ну, да, возьмите деньги… — Звонящая едва протиснулась мимо габаритов соседки к своей сумке, вытащила кошелёк и извлекла оттуда пачку условно настоящих банкнот, предназначенных для проигрывания в казино. Никакой банковский сканер не отличит их от настоящих… да они и есть настоящие — только условно.

— А? — соседкины глазки стали квадратными, когда она увидала сумму. — Но…

— Этого хватит, — заверила её Звонящая, суя деньги ей в руки. — Пожалуйста, возьмите деньги.

— Ну, спасибо! — соседка заметно подобрела… денег Звонящей вполне хватит, чтобы превратить банальную квартиру в музей дизайна.

Схватив деньги, она тут же отправила их в карман своего халата и, попрощавшись, выпорхнула в подъезд. Звонящая слышала её громкие шаги, как спускается она к себе на этаж в своих пластмассовых тапочках с комичными бантиками, на тонком каблучке.

Звонящая почувствовала облегчение: наконец-то она избавилась от всех докучливых собеседников и может спокойно поспать. Она наплевала на затопленную кухню — всё равно это — ретоподъезд, и потащилась в кровать, чтобы плюхнуться туда и проспать до утра. Нехрональный белый кролик, доев морковки, тихо пристроился на одеяле около неё.

По мрачному коридору в свете факелов неуклюже двигалась фигура человека, с лязгом переставляя жестяное ведро, методично и увлечённо натирая пол тяжёлой деревянной шваброй. Паркет блестел, как новенький — Шульц исключительно заботился о его зеркальном блеске. Он уже заканчивал свою рутинную работу — пол блестел во всех коридорах, во всех кабинетах, даже в подвале, в подсобках и на чердаке. Остался только кабинет группенфюрера, и Шульц, закончив начищать коридор, застопорился перед его тяжёлой дверью и поднял руку, намереваясь постучать. Шульц всегда испытывал почти что мистический страх, когда стучался к своему начальнику — было в нём что-то дьявольское, что пугало Шульца до чёртиков… Около ноги Шульца торчало неуклюжее ведёрко, а в другой руке он удерживал швабру с клетчатой тряпкой. Набрав в лёгкие достаточное количество воздуха, чтобы хоть чуточку успокоиться, Шульц робко постучал — еле слышно, будто поскрёбся. За дверью висела тишина: скорее всего, начальник не услышал, как он скребётся — слишком уж робко получилось, поэтому Шульц поскрёбся ещё разочек.

— Ну, заходи, чего скребёшься? — Шульц услышал мрачный голос генерала и легонько приоткрыл дверь, чтобы просочиться в кабинет самому и протащить свою нехитрую утварь.

— Ваша светлость, — начал Шульц, гремя своим ведёрком и цепляясь шваброй за всё, включая собственный китель.

— Ну, мямли! — угрюмо буркнул Траурихлиген, и Шульц увидел, что он сидит в кресле с ногами, теребит в руке полупустой бокал и выглядит несчастным.

— А… ваша светлость, я уже помыл полы во всех комнатах… только эта осталась… — промямлил Шульц, всё больше пугаясь… кажется, случилось что-то очень плохое: например, заговор раскрыт…

— А в коридоре? — вздохнул Траурихлиген, водя пальцем по краю бокала, извлекая страшные «готические» звуки. Шульц сначала подумал, что он напивается, но разве можно напиться пустой диетической колой из будущего, в которой даже сахара нет?

— И в коридоре помыл, ваша светлость, — кивнул Шульц, окунув тряпку в ведёрко, чтобы не терять времени, и чтобы генерал не решил, что он сачкует. — А… что-то случилось? — Шульц позволил себе робко осведомиться, боясь, что заговор действительно, раскрыт, и им всем грозит расстрел…

— Представляешь, она прогнала меня! — пробормотал Траурихлиген с такой кислой миной, как будто бы сейчас возьмёт пистолет и пустит себе пулю в лоб. — Я подарил ей «Флорентиец», а она меня прогнала!

— А… простите, ваша светлость… — пролепетал Шульц, явно успокоившись, накручивая тряпку на свою швабру. — Я подумал, что заговор раскрыт…

— Ты видишь только этот заговор, потому что ты — ограниченный трус! — заявил Траурихлиген, залпом допил всю кока-колу, и шумно бухнул свой бокал на низкий резной столик. — И вообще, даже если они и раскрыли наш заговор — что они смогут сделать? Только молить о пощаде, потому что у меня есть трансхрон и «брахмаширас», а у этих мокрых куриц — шиш с дырой! Так что, дружище, не парься и будь счастлив!

— А… — пискнул Шульц, усердно натирая паркет около генеральского кресла.

— Бэ! — сурово отрезал Траурихлиген, ероша себе волосы рукой. — Давай, быстрее скреби свой пол и спать ложись — ты мешаешь мне страдать!

— Да, ваша светлость! — поспешил согласиться Шульц и принялся тереть пол ещё усерднее, стремясь побыстрее закончить и убраться — мешать странному генералу опасно для жизни, можно запросто угодить на кол или на фронт.

Закончив с полом, Шульц засеменил прочь, потому что генерал смотрел на него волком. Взяв под мышку швабру, а в кулак — ведро, капитан открыл дверь, и тут же на него налетел вихрь. Шульц едва устоял, потому что жёстко столкнулся с кем-то лоб в лоб и уронил ведро, разлив по полу грязную воду.

— Шульц! — зарычал Траурихлиген, видя, как подмокает его персидский ковёр. — Ты что, рехнулся??

— Я не нарочно… — принялся оправдываться Шульц, застряв около ведра, которое валялось на боку в луже воды…

— Хайль Гитлер! — выкрикнул неожиданный гость, толкнув Шульца, когда отдавал честь.

— Ну, я сейчас вас всех высажу на колья! — Эрих Траурихлиген аж подскочил от злости, сжав кулаки. — Чего вы все тут собрались??

— На нас напали русские… — неожиданным гостем оказался майор Баум — вспотевший, в фуражке набекрень он вдруг ворвался, подавил одышку и сообщил неожиданную новость.

— На нас? Русские?? — Траурихлиген так удивился, что даже прекратил рычать и заморгал глазами, уставившись на Баума. — Они что, совсем спятили, что ли?..

— Да я и сам удивился… — пробормотал майор, затаптывая сапогами намокший ковёр.

— Танки есть? — осведомился Траурихлиген, который уже перестал страдать, заинтересовавшись предстоящим боем.

— И танки, и самолёты, и пехота! — заверил Баум, подавляя мучительные зевки. Кофе выпить сегодня не удасться — он это уже понял. Хотя, бой продлится недолго — генерал выкатит «брахмаширас», стрельнет разок и поедет домой.

— Ну, хорошо, поехали, поговорим! — кивнул Траурихлиген и широким шагом проследовал к двери, футбольнув ведро Шульца. — Шульц, убери тут, хорошо? — он не спросил, а приказал, пнув ведро ещё раз. — Чтобы к моему приходу сверкало!

— Яволь! — поспешил отчеканить Шульц, довльный тем, что не поедет на передовую, а будет тихонько убирать в тылу.

Глава. 187.

Испытание.

Эрих Траурихлиген был убийственно мрачен, когда выходил из штаба и садился в свой модифицированный автомобиль, снабжённый игрек-кнопкой. Майор Баум следовал за ним, неся над головой генерала зонтик, чтобы последний, не приведи господь, не промок под противной моросью, которая сыпалась с безобразно унылого, серого неба. Траурихлиген не сказал ни слова, бросая вокруг себя мрачные взгляды.

— Вперёд! — урюмо приказал он водителю, который с абсолютной флегматичностью занял положенное ему место за рулём.

— Яволь! — заученно проскрежетал этот самый водитель и послушнейшим образом завёл мотор, заставив генеральский «Мерседес» сдвинуться с места и поехать по мокрой дороге в сторону выезда из города. На востоке бесновалась канонада — безумные русские решили на них напасть, ну, ничего, придётся им горько расхлёбывать и жалеть, что помешали Эриху Траурихлигену страдать.

— Перехожу в режим игрек-полёта! Всем пристегнуть ремни безопасности! — буднично сообщил прошедший коррекцию сознания водитель и приготовился нажать на игрек-кнопку, но Эрих Траурихлиген его остановил.

— Не нужно мне игрек-полёт! — мрачно отказался он. — Хочу проехаться немного с открытыми окнами!

— Но на нас напали русские, — поспешил напомнить Баум, который привык к тому, что на войне каждая секунда дорога.

— Баум, ну, что вы, как маленький… — вздохнул Траурихлиген, отвернувшись от майора и глядя в окно, на серый дождь. — Сейчас у нас другая война: у них — пукалки, а у нас — игреки! Ничего не произойдёт, если мы задержимся на пару минут!

— Как прикажете… — Баум решил лишний раз не возражать генералу, он ведь «продвинутый», как говорят в его любимом будущем, ему виднее…

Игрек-«Мерседес» вырвался из города и проворно поехал по раскисшей грунтовке, направляясь через лес туда, где горело зарево пожаров и взрывались снаряды. В такую мерзкую погоду в кустах даже партизан не было — прятались в своих примитивных землянках, чтобы не промокнуть до нитки в худых своих одежонках.

Впереди мелькнул свет фар, и Эрих Траурихлиген удивился, через плечо флегматичного водителя заметив, как недалеко перед его «Мерседесом» двигается, рассекая капотом дождевую пыль, другой автомобиль. Офицерский кюбельваген «Фольксваген» — таких тут полным-полно, можно было не обратить внимание, но Эриха Траурихлигена этот «экипаж» насторожил.

— Странная какая тачка… — буркнул он, видя, как кюбельваген неуклюже подпрыгивает на местных кочках. — Не понял… — Траурихлиген включил свои игрек-очки, сканируя этот транспорт. — Стоп, это же не игрек-тачка! — тут же определил он. — Пост семь! — рявкнул Траурихлиген в свой передатчик «Хэндз фри», связываясь с ближайшим постом, будки которого уже виднелись впереди. — Задержать автомобиль «Фольксваген», он к вам подъезжает!

На связи были какие-то помехи — шипело, да трещало… Из-за дождя, наверное, плохо ловился сигнал со спутника, а может быть из-за того, что проезжали мимо деосциллятора. На посту, наверное, плоховато расслышали суровый приказ, переспрашивали…

— Я сказал «Фольксваген» задержать! — зарычал Траурихлиген, стискивая кулаки. — Что? Спрашиваете, кто говорит? Сейчас, на кол посажу, узнаете, кто говорит!! Чёрт! — фыркнул он, глядя в лобовое стекло через плечо водителя и видя, как тугодумы на седьмом посту зачесались, выскочили из будок под мерзкий дождь и спешно опускают шлагбаум.

— Оперативно, как улитки-ниндзя! — оценил Траурихлиген действия часовых. — Или как их там… черепахи-ниндзя… Сейчас, подъедем — устрою им весёлую жизнь!

— Яволь, — негромко и послушно ответили Баум и тихий водитель, понимая, что суровый начальник серьёзно не вдухе и, если пытаться вставить слоцо — полетят буйны головы.

«Фольксваген» замер перед шлагбаумом — как показалось Траурихлигену, неизвестный шофёр остановил его с большой неохотой. Часовые окружили автомобиль, один из них заглянул к водителю, требуя документы.

— Тормози! — приказал Траурихлиген своему водителю, требуя, чтобы тот застопорил игрек-«Мерседес» перед постом, и водитель послушно сбавил скорость.

Дождевые капли стекали по стёклам, давая работу дворникам, и часовые были по уши закутаны в дождевики. Один из них заглянул в окошко «Мерседеса», требуя у Траурихлигена документы.

— На, — буркнул Траурихлиген, протянув очкастому солдату бумагу.

— Хайль Гитлер! — тут же вытянулся очкарик, осознав, кто перед ним, а Траурихлиген распахнул дверцу и вышел под дождь, выгнав за собою Баума. Майор нехотя выбрался в сырость и съёжился, потому что холодная крупная капля свалилась ему на нос. Эрих Траурихлиген, не спеша, широкими шагами подошёл к застопоренному в окружении часовых «Фольксвагену» и знаком показал солдатам заставить его пассажиров выйти наружу. Дождь только усиливался: промозглая морось превращалась в крупные капли, которые падали всё чаще и чаще, наполняя лужи. Майор Баум рад был, что успел на бегу натянуть плащ, а Эрих Траурихлиген, молча, изучил незнакомцев, которые вышли из «Фольксвагена» и топтались, сутуля промокающие плечи. Их было трое, и каждый из них был одет в полевой мундир СС: два офицера и солдат-водитель — кажется, всё в порядке, это свои…

— Почему у вас такая развалюха? — строго осведомился Эрих Траурихлиген сразу у всех троих, не спуская с них пригвождающий взгляд.

Они стояли навытяжку — как положено по уставу стоять перед генералом — но внутри себя они корчатся, едва выдерживая присутствие такого страшного начальника, как Эрих Траурихлиген. Эрих Траурихлиген прекрасно видел их страх.

— Почему же развалюха? — удивился за всех один офицер, штурмбанфюрер. — Новый автомобиль.

— Уточню вопрос! — с ледяным спокойствием казнящего палача произнёс Траурихлиген, игнорируя и дождь и необходимость ехать не передовую — атаку русских отбивать. — Почему не игрек-тачка, когда я давно заменил простые автомобили игрек-тачками?

Они изо всех сил пытались сохранить спокойствие, однако глаза всех троих чуть заметно расширились, заморгали. Они лихорадочно соображают, что нужно говорить — кажется, они вообще не знают, что такое игрек-тачка!

— Ну? — Траурихлиген поторопил с ответом, однако эти субъекты молчали, как мокрые рыбы.

— Дайте мне их документы! — потребовал Траурихлиген от часового, в руке которого оставался подмокший пропуск этих серых личностей, которые, кажется, окончательно посерели — поняли, что попались, и страх их сожрал.

— Пожалуйста, герр группенфюрер! — часовой услужливо протянул Траурихлигену бумагу и отступил, чтобы не мешать.

Эрих схватил пропуск в кулак, покрутил перед глазами, прочитал. Да, на вид — настоящий, по форме, но Эрих Траурихлиген решил просмотреть эту филькину грамоту в игрек-очках. Пропуски нового образца выглядят точно так же, как и старые, но к ним добавлены голографические вставки, которые видно только в игрек-очках. Трое шпионов невольно отсупили на шаг назад, увидав, как лице немецкого начальника вдруг появилось фантастическое подобие очков — нечто среднее между широкими очками и призрачным свечением. Мигнув голубоватыми искрами, эти устрашающие очки исчезли, и генерал смял пропуск в кулаке, выкинув его в ближайшую лужу.

— Я так и знал! — постановил Траурихлиген, кивнув солдатам, чтобы те окружили шпионов, отрезав им путь к отступлению. Часовые, как роботы, сделали механический шаг, подступив к этим троим, и взяли их на прицел, наставив автоматы. Шпионы испугались не на шутку — побледнели, как поганки, топтались, сглатывали. Правильно боятся — их ждёт казнь.

— Увести в лес, расстрелять и зарыть! — лаконично определил судьбу шпионов Траурихлиген, развернувшись и возвращаясь к игрек-«Мерседесу», чтобы продолжить свой путь.

— Яволь! — вытянулись солдаты, принялись тыками автоматов подгонять арестованных с дороги, к лесным деревьям. Те нехотя топали, переглядываясь, но эта игра в гляделки им не поможет, придётся есть свинец!

— Стоять! — Траурихлиген ненавязчиво остановил начальника поста, который решил ускользнуть на расстрел вместе с солдатами. Тот вытянулся, хлопнув каблуками, а Траурихлиген ехидно заметил:

— Вы бы пропустили их, если бы я не вмешался!

Начальник поста пытался отвести глаза, а Траурихлиген сурово рявкнул:

— Я упростил задачу по отлову шпионов до уровня репы! Достаточно просканировать их хлам, чтобы всё понять! Всё оборудования для этого у вас есть! Почему вороним?

Неподалёку в лесу застрекотали автоматы, разрывая шелест дождя. Сдавленные крики пронеслись над деревьями и смолкли, сменившись шорохом, топотом — солдаты казнили шпионов и возвращались обратно на пост..

— Так, вот, если вы продолжите в том же духе — мне придётся вас заменить! — пригвоздил Траурихлиген начальника поста, взмахнув стеком перед его длинным носом. — Мотайте на ус! — предписал он на прощание. — Всё, до свидания, мне некогда!

Траурихлиген, наконец-то, вернулся в автомобиль, позволив майору Бауму, наконец-то, залезть в сухой и тёплый салон. Усевшись на переднее сиденье, Баум стряхнул в окошко свою фуражку, с которой стекала ручейками дождевая вода. Напялив фуражку на свою мокрую голову, майор нахохлился, как воробей, а Траурихлиген раздражённым голосом приказл водителю:

— Давай, жми на игрек-кнопку и полетели! Надоело валандаться со слизнями!

— Яволь! — флегматично согласился водитель, пристегнул ремень…

— Баум, пристегнитесь, а то будете летать по салону! — фыркнул Траурихлиген, заметив, что майор напрочь забыл застегнуть на животе своём массивную пряжку толстого ремня.

— Яволь! — поспешил отрапортовать Баум и поспешно пристегнулся, опсаясь злить генрала.

Водитель большим пальцем надавил на игрек-кнопку, и генеральский «Мерседес» из стандарного кюбельвагена трансформировался в острокрылую ракету, стремительно набрал скорость, поднялся в воздух и исчез над тёмным лесом.

Карл Заммер мерял пространство блиндажа нервными шагами, а над его взлохмаченной головою грохотали взрывы снарядов.

Иииии! бахХ! Иииии! бахХ!! — жуткие звуки холодили кровь и заставляли Заммера дрожать, свет мигал и гас после каждого взрыва, а пол под ногами прыгал так, будто бы там, далеко внизу рос вулкан. Русские решили применить гвардейский реактивный миномёт, и вой трассирующих снарядов просто сводил Карла Заммера с ума.

— Ну, что за шум, а драки нет? — осведомился у него Траурихлиген, а Баум запер дверь, войдя вслед за генералом.

— Хайль Гитлер! — Заммер поспешил выкрикнуть уставное приветствие, и тут же неподалёку грянул взрыв, потопив его голос, пошатнув вселенную. Заммер едва не повалился на пол, с трудом удержав равновесие на ватных ногах, а Траурихлиген, у которого с равновесием было получше, прошествовал к столу и поставил на него сверхтонкий ноутбук. Открыв его и включив, Траурихлиген уселся на стул и поинтересовался у шатающегося Заммера:

— Ну, и как продвигается ваша работа?

Заммер хлопнул каблуками, соблюдая устав и громко доложил:

— Наши силы удерживают оборону! Я отправил к ним разведчиков, они уже вернулись!..

— Камеры воткнули? — перебил Траурихлиген, водя пальцем по сенсорному экрану ноутбука, на котрый Заммер глядел с опаской — до сих пор боялся этих штуковин из будущего, суеверно считая их порождением дьявола.

— Яволь! — кивнул Заммер, и поспешил добавить:

— И взяли карту! — он протянул Траурихлигену мятоватую, исчёрканную карту русских, которую подосланный разведчик утащил со стола их командира, пока напарник его отвлекал их всех на себя.

— Зачем мне эта липовая бумажка? — хмыкнул Эрих, на экране перед которым светилась только что сделанная спутниковая фотография ближних окрестностей, где торчали русские. — Хомяк поймёт, что они подсунут фальшивую карту! Они нашу тактику подставной разведки давно уже раскусили! Вот! — Траурихлиген поднялся на ноги, приблизился к Заммеру, забрав у него добытую карту, а потом — схватил его за рукав и подвёл к столу, повернув ноутбук так, что Заммер смог видеть экран. — Посмотрите на спутниковую карту и сравните с этой! Совпадает?

Карл Заммер отлично видел, что нет, русские подложили свинью в виде этой фальшивки, и, не будь спутника над их головами — они бы обманулись и могли проиграть бой…

— Чёрта с два совпадёт! — ехидно фыркнул Траурихлиген, криво усмехнувшись. — Так, сейчас посмотрим, что на ваших камерах! — спокойно сказал он, нажимая клавиши ноутбука, запуская проигрыватель. — Присоединяйтесь, кино посмотрим! — подозвал он Баума и Заммера. — Хватит бояться ноутбуков — они не кусаются!

Баум и Заммер послушно придвинулись к генеральскому столу и заставили себя смотреть это самое «кино». Они увидели блиндаж русских, где сидел над кипами карт мрачный полковник в расхристанном кителе, а радист, склонившись над архаичной рацией, держал наушники обеими руками и громко орал в микрофон, перекрикивая грохот взрывов:

— Земля! Земля! Я — Бурундук! Приём! Я — Бурундук, ответьте, Земля!

— Скучь! — оценил это видео Траурихлиген, зевая. — Настоящий бурундук… Их мусором только со слизнями воевать… Точно, у них проблемы с головой, раз решили на нас напасть… Что там со следующей камеры, может, получше?

Эрих Траурихлиген переключился на видео со второй камеры, уставился в экран, закинув ногу на ногу, как в кинотеатре. Во второсортном кинотеатре. Вторая камера показала весёлый потрескивающий костёр, который прикрыли от дождя плащ-палаткой, укрепив её на длинных ветках, воткнутых в землю. Вокруг костра собрались люди в безвкусных русских формах — они ели что-то из металлических мисок, а один — растягивал меха баяна и громко пел:

И, словно бы в подтверждение этих страшных слов по-русски, коммунисты с новой силой принялись стрелять из реактивного миномёта, вытряхивая душу из Карла Заммера.

— Ой… — заныл Заммер, в который раз чуть не упал на качающемся полу.

— Вас не тошнит? — в который раз съехидничал Траурихлиген, просматривая видео с других камер и бормоча себе под нос:

— Ну, да, худо-бедно они расположились… Могу подарить им ракету — сразу сыграют в ящик… Через спутник наведу, и поминай, как звали…

Заммер и Баум кивали — согласно и благодарно — ракета генерала спасёт им жизни и лишит необходимости воевать, рискуя жизнью…

— Но мне надо сбросить стресс! — сурово постановил траурихлиген, громко хлопнув в ладоши и заставив Баума с Заммером вздрогнуть, как от взрыва…

— Но ракетой ведь будет быстрее… — осторожно заметил Баум, заикивающе глядя на свирепого генерала, которого не так давно «укусила муха». Не дай бог, он будет «сбрасывать стресс», отослав их на погибельный фронт, под адские «Катюши»?

— Мне нужно сбросить стресс! — вколотил генерал, стукнув кулаком по столу, и в тот же миг прогремел новый взрыв, словно бы вызванный его громовым рыком. — Заммер, сколько у них танков?

— А-ба-ба… — пролепетал Заммер, корчась от воя снарядов «Катюш» и пригибаясь, чтобы удержать равновесие в этом шатком мире, сотрясаемом взрывами.

— Вас точно не тошнит? — уточнил траурихлиген, который даже в постоянно мигающем свете лампочки под потолком увидел, какое у Заммера зелёное лицо — не то он мучается желудком, не то просто трусит.

— Никак нет… — проклекотал Заммер, проглатывая желудок, который подкатился под самый подбородок, изводя тошнотворными позывами. — Просто… То есть… Двести двадцать девять танков и САУ, сорок самолётов, пятьдесят реактивных миномётов БМ-13…

— Отлично! — отрезал Траурихлиген, поправляя игрек-передатчик на своём ухе. — Двадцати «Абрамсов» и четырёх «Стелсов» будет предостаточно! Спровоцирую их на танковую атаку! Баум, вызовите танковый корпус «Рейхсваффе»!

— Яволь, — Баум решил не мешать генералу бороться со стрессом и тихо устранился, чтобы выполнить приказ и не получить лещей.

— Приём, я — Константинов, ответьте, Бурундук! — раздалось вдруг в наушниках бледного радиста, заставив того вскинуть веснушчатую голову и изо всех сил прижать наушники к ушам, чтобы не взрывы слышать, а командный голос Константинова — Жукова.

— Константинов, приём, я — Бурундук! — залепетал радист, быстро-быстро могргая своими мальчишескими глазками, после чего лихорадочным рывком обернулся и громко сообщил пыльному полковнику:

— Товарищ полковник, на связи товарищ Жуков!

— Жуков?? — полковник этот аж подпрыгнул, перевернув свой хлипкий стул и помчался к рации огромными смешными скачками.

— Так точно, — кивнул радист, а полковник нервно сдёрнул с его башки наушники, надвинув на свою, поверх пыльной фуражки.

— Приём, приём, Константинов! — заклекотал он, а Эрих Траурихлиген приекрасно видел его на экране своего ноутбука, как он мельтешит, нервничая, и отчётливо слышал в наушнике игрек-передатчика его взволнованный, срывающийся, шепелявый голос.

— Бурундук! — сказал ему Эрих Траурихлиген, тщательно скрывая ехидство. — Отправляйте танки — нападаем в двенадцатом квадрате!

— Есть напасть в двенадцатом квадрате! — бодро купился русский полковник, готовый напасть хоть как и хоть на кого, лишь бы выполнить приказ этого Жукова. Как всё-таки удобно притворяться именно Жуковым…

— Действуйте, Бурундук! Конец связи! — предписал на прощание Эрих Траурихлиген и освободил частоту, довольный собой.

Место, называемое двенадцатым квадратом, выглядело так: узкий каменистый перешеек, метров двести — триста, между двух высоких, обрывистых холмов-кряжей, на которых даже не росли деревья — только трава, колышимые всеми ветрами ковыли. Через першеек строем проходили танки — русские Т-34, и танкисты с минуты на минуту ожидали увидеть танки врага. Но здесь было тихо и пусто — только дождь шелестел, поливая броню. Кажется, тут и никакого боя не будет — они просто приедут в Еленовские Карьеры…

Неожиданно, где-то высоко вверху, вспыхнул почти что ослепительный свет, на миг лишив механиков-водителей способности видеть дорогу… Потреяв управление, они побросали штурвал, и чёткий строй вдруг смешался, превратившись в непонятную металлическую толпу…

Бах! бах! — сверху посыпались снаряды, и стреляли с холмов, попадая и взрывая танк за танком, озаряя дождливую унылую долину заревом страшных пожаров. Горящие танки мгновенно стопорились, заставляя остальные врезаться в себя и загораться тоже. Огонь быстро перекидывался с одной машины на другую, а сверху, из кромешной мглы, всё стреляли и стреляли, методично уничтожая всю дивизию танк за танком. Из полыхающих машин вываливались кричащие люди в горящей одежде, пытались бежать, но гибли, подмятые взрывающимися грудами брони, раздавленные гусеницами неуправляемых в суматохе машин. Спокойная спящая долина за каких-то десять минут превратилась в сплошное пожарище, ревущее пламя взметнулось до самых дождевых небес. Выполнив устрашающее задание с холмов спускались, возвращаясь на базу, танки «Абрамс», выкрашенные в традиционные цвета немецких бронетанковых войск, украшенные традиционными крестами и эмблемами дивизии «Рейхсваффе».

— Классное кино про войну! — хохотнул Траурихлиген, наблюдая за жутким неравным боем, сидя перед ноутбуком, на который всё происходящее транслировалось со спутника через Интернет. — А главное — документальное! Понравилось? — осведомился он у зеленоватого Заммера, который топтался слева от него. — Слышите, как тихо стало?

— Яволь, — Заммер согласился по уставу, выдавив это короткое слово сквозь тошноту и ужас перед оружием будущего, которое приносит только жуткую смерть.

— Я — Бурундук, приём, Гвоздика! — конопатый радист всё булькал, вызывая командира перебитой танковой дивизии, надеясь на чудо, которое вернёт их, взорванные, к жизни. — Ответьте, Гвоздика…

— Вызывай! — пыльный полковник едва ли, не плакал, стоя над ним, поздно осознав, что с ними говорил никакой не Жуков, а проклятый радиофантом, который заманил Гвоздику в погибельную ловушку. Снова.

— Баум, прикажите пилотам разбомбить их, чтоб не мучились, — сказал майору Траурихлиген, зная, что над этим пыльным блиндажом давно кружатся самолёты «Стелс», ожидая приказа сбросить бомбы, а заодно снимая на видео всё, над чем пролетали.

— Яволь, — согласился Баум, дожидаясь, когда же генерал, наконец-то, сбросит свой стресс и просто взорвёт всех русских ракетой, после чего вернётся в город и ляжет спать, оставив всех в покое.

— Я почти сбросил стресс! — улыбнулся Эрих Траурихлиген, а на экране его дьявольского ноутбука сверхзвуковые самолёты из будущего превращали русские блиндажи в хаос из ям, обломков, окровавленных тел и груд земли. Обращённые в искорёженные железяки сверхновыми бомбами затихли русские «Катюши», и в дождливой ночи устанавливалась страшная гробовая тишина, которая бывает как раз после смертельного боя, в котором почти что все убиты.

Бахх! — невдалеке раздался один взрыв, наверное, последний на сегодня, который ощутимо всколыхнул блиндаж, а с земляного потолка вдруг свалился увесистый камень. Он тяжело обрушился прямо на стол Траурихлигена, расшатав этот предмет полевой мебели и досадно размазав в лепёшку генеральский ноутбук, заключённый в дорогой титановый корпус.

— Вот, блин! — разъярился генерал, гневно вскочив со стула на длинные ноги. — Это ж надо… Чёрт…

— Ой… — съёжился Баум, сделав испуганный шажок назад — незаметный такой, чтобы Траурихлиген не сильно ругался.

— Так, ладно, успокоились! — громко объявил Траурихлиген, включив наручный трансхрон. — Сейчас, схожу в будущее за новым ноутом и продолжим смотреть фильмы про войну! — сказал он и исчез, пробросившись во времени.