Медные монеты на алтарь предков

Глава 96: Немного сладости (III)

Сюэ Сянь и Тхондэн перебрасывались словами, а Сюань Минь просто стоял там, рассерженный. В какой странной ситуации они оказались.

Каждый из них раньше был одиноким волком-одиночкой, и, хотя их характеры различались, в глубине души у них было кое-что общее — один устроил секретный двор, куда почти никого не пускали; один был настолько отстраненным и холодным, что мог прожить три дня, не произнеся двух предложений; и кто-то жил сотни тысяч лет, не имея так много общего с человеческим миром.

Так что никто из них не ожидал, что они станут «хулиганами», как только они окажутся в одной комнате. И вскоре настроение улучшилось, потому что к ним прилетела домашняя птица Сюань Миня.

После двух глубоких вздохов птица взмахнула крыльями и влетела в зал, неся в клюве небольшую бамбуковую корзинку. Он яростно облетел зал и, наконец, нашел свою цель, врезавшись прямо в руки Сюань Миня.

Сюэ Сянь приподнял бровь.

— Почему ты везде? — он жаловался.

Ворона нагло вскрикнула.

Тхондэн сказал:

— Эта птица все еще жива?

— Ты его знаешь? — потрясенно спросил Сюэ Сянь. Но потом он вспомнил, что птица принесла ему тот старый кулон из медной монеты, и он смог установить истину.

— Эта птица старше него, — сказал Тхондэн, взглянув на Сюань Миня. — Какой избалованный ребенок.

Ворона не должна была ни слышать Тхондэна, ни видеть его. И все же это богом забытое существо, казалось, никогда не подчинялось законам, которым должно было подчиняться. По сути, это был какой-то птичий бог. После того, как Тхондэн заговорил, птица внезапно пристально посмотрела на то место, где сидел Тхондэн, наклонив голову, как будто она что-то услышала или почувствовала присутствие старого друга.

Сюань Минь взглянул на Тхондэна.

— Около десяти лет назад он приземлился в секретном дворе с повреждённым крылом. Я спас его. Ты видел его раньше?

С тех пор, как он стал не-живым-ни-мертвым существом, которым он был сейчас, и встретил Тхондэна, Сюань Минь начал обретать воспоминания из своей предыдущей жизни. Хотя в основном это было все еще слишком расплывчато, чтобы его можно было расшифровать, казалось, что он просыпается ото сна — некоторые части были яснее других.

Теперь он мог вспомнить, что в возрасте шести или семи лет у него была домашняя ворона. Но он всегда предполагал, что птица, появившаяся в секретном дворе, была просто совпадением, и что он случайно хотел позаботиться о животном; вот почему птица сопровождала его последние десять лет.

Но теперь Тхондэн, казалось, имел в виду, что его отношения с птицей ушли гораздо дальше.

Тхондэн сказал:

— Я не только его видел.

Когда ворона впервые появилась в секретном дворе, Тхондэн все еще был Великим Жрецом, а первому Сюань Миню было всего около десяти лет. В то время Тхондэн беспокоился, что его прилежный ученик был слишком замкнутым — ребенок всегда был маленьким снеговиком и, похоже, не собирался таять в ближайшее время.

Хотя Тхондэн тоже не был экстравертом, теперь он превратился из того, кто замораживает других, в того, кого замораживают — ему это не нравилось. Кроме того, он также беспокоился, что маленький Сюань Минь был слишком отчужденным и вырастет неспособным сочувствовать боли других.

Чтобы немного разогреть Сюань Миня, он придумал разные идеи и в конечном итоге решил найти ему друга.

Когда он впервые привел ворону в секретный двор, оно всё ещё было в яйце. Он вылупился как раз в тот момент, когда Тхондэн представил ее Сюань Миню.

Когда он открыл глаза, первым, что увидел, был Сюань Минь. Он немедленно обратился к своему хозяину, бросившись прямо в руки Сюань Миня.

Сначала он был похож на цыпленка, покрытого мягкой шерстью и неспособного летать. Все, что он мог делать, это подпрыгивать на своих тонких когтях позади Сюань Миня, преследуя его везде, куда он шел. Когда Сюань Минь садился читать, он выбирал солнечное пятно на мантии Сюань Миня и сворачивался там, дремал или еще катался.

Цыпленок… птенец рос медленнее, чем большинство птиц, и требовалось очень много времени, чтобы научиться летать. Но как только он научился, он превратился из «маниакально подпрыгивающего за пятками Сюань Миня» на «маниакально хлопающего крыльями вокруг лица Сюань Миня».

Несмотря на безнадежно холодный характер Сюань Миня, он в конечном итоге принял ворону как своего питомца. Каждый день он давал ему немного еды и воды, но в остальное время он позволял ему бродить, где он хотел. Его не волновало, пропадала ли птица часами или преследовала его повсюду, сбрасывая куда-нибудь свои перья.

В какой-то момент птица приобрела странную привычку — время от времени она крала одну или две огромные волшебные пилюли, чтобы съесть. Но до тех пор, пока он не заболел, Сюань Миня это тоже не волновало.

С точки зрения Тхондэна, Сюань Минь «не заботился о птице», что означало примерно то же самое, что «не ненавидеть птицу», что можно понимать как «потакать птице». В конце концов, за десять или около того лет, когда он знал ребенка, он никогда не видел Сюань Миня «похожим» на что-либо или кого-либо.

Тхондэн никогда в своей жизни не предполагал, что через несколько сотен лет после своей смерти он обнаружит, что теперь он будет наблюдать, как его ученик со льдом на сердце обращается с другим человеком так ласково.

Встретив Сюэ Сяня, Тхондэн теперь понял, на что был похож Сюань Минь, когда он кого-то баловал.

Это было также из-за встречи с Сюэ Сянем, также Тхонден обнаружил, что его ученик, возможно, никогда не был рожден, чтобы быть аскетом прекращения борьбы, прекращения жизни добра.

Он даже подозревал, что Сюань Минь не мог плохо относиться к Сюэ Сяню.

Конечно, если Тхондэн когда-нибудь узнает, что Сюань Минь действительно может приручить Сюэ Сяня — если он когда-нибудь увидит, что Сюань Минь полусерьезно, полуласково говорит Сюэ Сяню: «Все еще балуешься?» — тогда Тхондэн наверняка подумал бы, что его ученик был отравлен или одержим. Хотя для посторонних это не было очевидно, Тхондэн растил Сюань Миня и знал, что такой тон для Сюань Миня был эквивалентен «поддразниванию»…

Как бы то ни было, птица действительно была ужасающе умной.

Сюань Минь полез в бамбуковую корзину, которую она несла, и достал небольшую фляжку с вином и горшок. Как будто ворона знала, что Сюэ Сянь найдет Сюань Миня этой же ночью, и каким-то образом ухватилась за это вино, чтобы помочь им отпраздновать.

Сюань Минь никогда не пил, поэтому он сначала остановился, увидев фляжку с вином, а затем небрежно передал ее Сюэ Сяню.

Сюэ Сянь засмеялся, принимая вино.

— Чем вы кормили эту птицу, пока она росла? — он спросил.

— Волшебными пилюлями, — сухо сказал Тхондэн.

Сюэ Сянь разинул рот.

Он приблизил фляжку с вином и слегка встряхнул ее, так что оттуда исходил мягкий аромат.

— Цюлубай? — мягко спросил Тхондэн.

Сюэ Сянь кивнул.

— Похоже, по запаху. Кажется, ты знаешь вкусы вина.

— Только этот, — сказал Тхондэн далеким голосом, словно вспоминая воспоминания. — Старый друг действительно любил Цюлубая. Каждый год в канун Нового года он заставлял меня выпить с ним.

Он сделал это нейтральным словом вроде, но, по правде говоря, этот старый друг пошел на все, чтобы заставить его принять вино, иногда подшучивая над ним, иногда умоляя его, постоянно придумывая ситуации, в которых они оказывались вместе на Годы…

— Подожди, нет, подожди… — Сюэ Сянь поднял бровь, глядя на Тхондэна. — Пил? Цюлубай? Ты?

Тхондэн согласно хмыкнул.

Сюань Миня это не удивило. Хотя он все еще не мог вспомнить, каким был его Шифу в своей прошлой жизни, когда он услышал, как Тхондэн произнес название знаменитого вина Цюлубай, он почувствовал анонимное чувство фамильярности, как если бы это было чем-то, что использовал Тхондэн.

Сюэ Сянь был шокирован.

— Монахи могут пить?

Тхондэн приложил руку к груди и произнес буддийское приветствие, затем мягко ответил:

— Тогда, прежде чем я смог получить полное посвящение, Храм Дазе был разрушен.

Он не был принят, поэтому технически ему не приходилось подчиняться всем правилам буддийского священства. Хотя Сюэ Сянь не знал всех деталей религиозных обрядов, он знал некоторые основы. Услышав это, он нахмурился и долго смотрел на Сюань Миня и Тхондэна, прежде чем, наконец, сказал:

— Теперь я понял. Ты не только глубоко ненавидишь своего ученика, но и твой ученик ненавидит самого себя.

Ни учитель, ни ученик на самом деле вовсе не настоящий монах! Нарушение монашеских табу не имеет никаких последствий. Все основано на самодисциплине! *

Сюэ Сянь хотел вздохнуть от восхищения. Великий Жрец действительно был Великим Жрецом — безумным до невероятной степени.

Он повернулся и обвиняюще указал пальцем на Сюань Миня.

— Лжец.

Сюань Минь молча посмотрел на Сюэ Сяня, затем впился взглядом в Тхондэна.

— Ой-ой, ты не выглядишь очень довольным своим Шифу, — сказал Тхондэн. Он выпятил подбородок и указал на дверь, говоря: — Вот дверь. Уходите.

В конце дня он хотел, чтобы Сюань Минь и Сюэ Сянь ушли и оставили его в покое.

— Ты ранишь мои старые глаза. Идите.

У Тхондэна не было желания проводить новогоднюю ночь с этим непочтительным отродьем ученика и его домашним драконом.

— Оставь Цюлубай.

Сюэ Сянь усмехнулся.

— Как печально. Я старше тебя примерно на восемьсот поколений.

Тхондэн ничего не сказал.

Видя, что его шифу вот-вот сойдет с ума, Сюань Минь, наконец, повел себя как настоящий ученик — он кивнул Тхондэну, затем постучал Сюэ Сяню по затылку и сказал:

— Пойдем.

Хотя он выглядел серьезным и вежливым, он производил впечатление говорящего: «Я забираю этого неприятного человека домой. Пожалуйста извини меня.»

Сюэ Сянь не возражал. Он повернулся и спросил Сюань Миня:

— Значит, ты больше не слоняешься здесь. Ты вернешься со мной?

Что он имеет в виду, слоняясь…

— Да, — сказал Сюань Минь, глядя на него.

Тхондэн нахмурился и выгнал двоих — и их птицу — из своего храма.

К тому времени, когда Сюэ Сянь и Сюань Минь вернулись в бамбуковое здание, небо было полностью темным. И, возможно, это было благодаря всей магической энергии, которая текла от Сюэ Сяня к Сюань Миню через красную нить, или, может быть, потому, что теперь они были физически ближе друг к другу, но когда он зажег фонарь в комнате, Сюэ Сянь внезапно обнаружил, что у «ни живого, ни мертвого» Сюань Миня наконец-то появилась родинка на шее.

Как будто знак Паука того же возраста, вызванный событиями дня, наконец начал действовать.

И когда родинка на духе Сюань Миня начала появляться, что-то происходило и с его телом на кровати — когда раньше родинка на шее этого тела была темной и тусклой, теперь казалось, что она наконец завершила свою последнюю стадию и начала мерцать, как будто засохшее пятно крови превратилось в свежую кровь.

Прежде чем Сюань Минь смог заговорить, он внезапно почувствовал себя окутанным циклоном. Мир кружился и кружился, когда какая-то великая сила влекла его к себе.

Он почувствовал головокружение, и перед его глазами опустилась тьма. В следующее мгновение, когда он снова открыл глаза, он обнаружил, что теперь каким-то образом находится в горизонтальном положении лежа.

— Наконец-то это удалось… — выдохнул Сюэ Сянь. Казалось, только сейчас он действительно успокоился.

Сюань Минь какое-то время лежал ошеломленный, затем внезапно сел. Он обнаружил, что его конечности были чрезвычайно тяжелыми и ощущались совершенно иначе, чем плавание, к которому он привык. Он сел на бамбуковую кровать и посмотрел на свои руки, затем посмотрел на Сюэ Сяня.

— Я…

— Отныне твоя жизнь привязана к жизни настоящего дракона. — объявил Сюэ Сянь, хлопая по кровати. Он подошел ближе, посмотрел Сюань Миню в глаза и медленно сказал:

— Никаких сожалений. Тебе придется проводить со мной сотни или тысячи лет, возможно, дольше. Даже если ты устанешь от меня, ты не сможешь это исправить.

Сюань Минь посмотрел на него своими бесконечно глубокими черными глазами. Он, казалось, хотел что-то сказать, но в конце концов просто пристально посмотрел на Сюэ Сяня. Наконец, он сказал:

— Это все, чего я когда-либо мог желать.

Сюэ Сянь никогда раньше не слышал, чтобы Сюань Минь выражался так прямо. Он в шоке уставился на него, затем внезапно усмехнулся. Его ухмылка казалась решительной и слегка злой, когда он спросил:

— Технически, я только что спас тебе жизнь. Как ты собираешься отплатить мне, а?

--

* Ммк, в основном текст говорит о том, что должно произойти, когда буддийский монах получает официальное посвящение, 戒 体, «инициирование тела», что, по-видимому, происходит, когда ваше тело физически развивает неспособность делать плохие вещи, такие как употребление алкоголя, потому что ты теперь официально монах?? Это похоже на магию?? Но я действительно не знал, был слишком ленив, чтобы понять, как объяснить это плавно в тексте, а также не могу найти ничего об этом в Интернете, чтобы увидеть, как это было переведено раньше, поэтому я просто не вставляю его.

Я наконец то счастлива.