Медные монеты на алтарь предков

Глава 44: Чумное графство (часть II)

Его достопочтенный лорд Сюэ в душе был "Королевой" драмы. Даже когда он убегал, ему приходилось бежать в экстравагантной, внушающей страх, вызывающей ураганной манере. Как будто это было оскорблением его достоинства, чтобы хоть немного снизить свою производительность. Но из-за его полу-паралича, хвостом было трудно владеть.

— Все благодаря вызванному мною ветру, мы смогли контролировать наше направление, — лениво сказал Сюэ Сянь, похлопывая себя по колену.

Он лежал на дереве у озера, все его тело было мокрым. — Это похоже на ходьбу. Очевидно, будет небольшая неоднородность. Само собой разумеется.

На самом деле это была не «небольшая» турбулентность, это была чрезмерная турбулентность, достаточная для того, чтобы вышибить мозги из его пассажиров.*

Всю дорогу Каменный Чжан горячо просил зверя крепче зацепить его когти. Он мечтал, чтобы у него было восемь конечностей, так как бы он мог крепко обхватить коготь дракона, как каракатица. Каждый раз, когда Сюэ Сянь кувыркался во время полета или взлетал выше, Каменный Чжан испытывал одновременно восторг от того, что он действительно летел, и настолько напуганный, что плакал и плакал. Вероятно, этот опыт вывез его душу прямо из него.

Когда они скользили по небу, Цзян Шинин почувствовал себя чрезвычайно удачливым и ясновидящим, когда у него в гостинице хватило ума снова свернуться в бумажного человечка и проскользнуть в нагрудный карман Лу Няньци. Он был легким, а карман был безопасным местом, поэтому он не боялся упасть и, к счастью, не испортил все свое научное достоинство, как Каменный Чжан.

Но он наслаждался лишь кратким празднованием. Сюэ Сянь летел слишком быстро, и ветер больше не мог полностью контролировать его приземление, особенно с этим хромым хвостом. Не сумев придумать подходящего решения, дракон осмотрелся и нашел озеро, которое, казалось, было достаточно широким и глубоким, чтобы в него можно было упасть.

Конечно, огромный зверь, врезавшись головой в озеро на полной скорости, без сомнения, заставил бы половину озера выплеснуть и прогрохотать основы городской стены поблизости.

Дракон, должно быть, посчитал себя чрезвычайно умным. Когда он увидел, что приземлиться невозможно, он снова превратился в человека на полпути, у него даже было время забрать свою одежду из рук Сюань Миня.

Затем последовали четыре маленьких куска, и группа один за другим падала в воду.

Как только Сюэ Сянь ударился в воду, Сюань Минь схватил его за талию.

Можно сказать, что эти двое поплыли к берегу, но все, что мог только и делать Сюэ Сянь, — это внешне шевелить руками, естественно, поэтому Сюань Минь отнес его к берегу.

Каменного Чжана и Лу Няньци только ударила вода, а Цзян Шинин почти промок насквозь — в конце концов, он был всего лишь листом бумаги, даже не куском металла. Он уже несколько раз рисковал распасться на части.

Теперь Сюань Минь положил его сушиться на сухую траву, и он выглядел как настоящий выживший. Он все еще не решался пошевелиться, опасаясь, что что-нибудь может привести к расчленению.

В сердце Цзян Шинина все еще царила паника.

— Мастер, о чем ты думал? Как ты мог бросить нас всех с такой большой высоты?

Сюэ Сянь оперся локтем о ближайший камень и сказал:

— У меня была вспышка вдохновения.

Все, что мог сделать Цзян Шинин, это тихо проклясть его.

Летаргически прислонившись к дереву, в совершенно беспорядочной черной мантии, свободно и деформировано свисающей с его тела, дракон казалось расслабился.

Сюань Минь ненавидел ощущение мокроты, поэтому он нарисовал талисман на ладони и тут же высушил одежду, снова сделав белую коноплю первозданной. Он сделал несколько шагов по влажной траве и своим все еще порезанным пальцем быстро провел кровавыми полосками по лбу Каменного Чжана и Лу Няньци. Он даже усеял дрожащее мягкое бумажное тело Цзян Шинина.

Следы крови быстро исчезли.

— Я чувствую… как будто меня жарит огонь, — сказал Цзян Шинин.

— Заклинание сушки одежды, — объяснил Сюань Минь. Причина, по которой он написал на них только наполовину полный текст талисмана, заключалась в том, что заклинание пришло со вспышкой тепла, а он не хотел, чтобы они не обожглись.

Тонкое, как бумага, тело Цзян Шинина быстро высохло, и, наконец, он почувствовал немного меньше беспокойства, с удовольствием устроившись на лужайке.

Сюэ Сянь поправил свой воротник. Его промокшие одежды цеплялись за его тело и были тяжелыми и неудобными.

Как только он решил направить этот скрытый, кипящий внутри него жар к поверхности его кожи и согреть одежду изнутри, он увидел, что Сюань Минь теперь шагает к нему.

Хотя белый наряд выглядел слишком неблагоприятным в глазах обычных людей, он был действительно прекрасен, напоминая пятно белого тумана в темной ночи. Подол ханьфу Сюань Миня слегка касался стеблей сухой травы, но все же подобрал ни пылинки.

Сюань Минь подошел к Сюэ Сяню и посмотрел на него сверху вниз. Сюэ Сянь сидел там, приподнял лицо и нейтрально посмотрел на Сюань Миня.

Вернувшись в гостиницу, когда он ждал, что Сюань Минь скажет то, что хотел сказать, Дракон думал, что умрет от стресса. Если ему пришлось ждать, пока Сюань Минь заговорит снова, все время чувствуя это совершенно неописуемое чувство, которое пришло с ожиданием, он боялся, что его мозг растворился бы в жидкости.

— Не загораживай мне обзор, — сказал Сюэ Сянь.

Сюань Минь стоял и если он смотрел прямо перед собой, а не вверх, все, что он мог видеть, была рука монаха.

Как только взгляд Сюэ Сяня стал отводиться, рука, свисающая с его лица, внезапно двинулась.

Сюань Минь неподвижно стоял, глядя на него сверху вниз, и осторожно приподнял Сюэ Сяня за подбородок согнутым пальцем. Он поднял лицо Дракона и поднес кончик пальца к его лбу.

Это прикосновение к подбородку ошеломило Сюэ Сяня. Его взгляд метнулся к пальцу Сюань Миня — возможно, это был только он, но он почувствовал, как будто кровоточащий палец монаха остановился на мгновение перед его лицом.

В этот короткий момент он подумал, что палец Сюань Миня вот-вот коснется его лица, но он остановился и задержался незаметно, всего на мгновение, прежде чем подняться и надавить на центр его лба, тяжелый и нелегкий, но осторожно перетягивая кровь в линию. Глаза дракона вспыхнули. Он увидел это надежно холодное, как лед, слишком холодное, чтобы растопить снег лицо Сюань Миня, уставившее свой спокойный взгляд на лоб Сюэ Сяня, как будто делая то, что он обычно делал, то, что он не использовал.

Сюэ Сянь не знал, как выглядит полоса крови на его лбу, но он чувствовал, что липкая, давящая одежда вокруг его тела начала сохнуть с угрожающей скоростью.

Он потянулся за свою мантию и пожаловался:

— Ты умрешь, если немного согнешься?

Руки Сюань Миня опустились, когда он наконец посмотрел в глаза Сюэ Сяня.

— Ты больше не будешь поворачиваться ко мне спиной?

Сюэ Сянь хотел бросить камень под рукой прямо в лицо лысому ослу.

— Я делаю то, что хочу. Просто попробуй остановить меня. Уходи!

Сюань Минь всегда обладал мягким характером, и его никогда не интересовало, что чувствуют окружающие. В то время как Сюэ Сянь мог перелистывать свои эмоции быстрее, чем страницы книги, колеблясь между цеплянием за кого-то и изгнанием. Это было как если бы тот, кто никогда в своей жизни не ходил, внезапно мог ходить по воде: разница была слишком большой.

Когда Сюэ Сянь рявкнул Сюань Миню, чтобы он ушел, он увидел, что монах еще некоторое время стоял и смотрел на него, а затем действительно ушел. Сюэ Сянь почувствовал, как в нем поднимается презрение, как желчь, которую он мог плюнуть прямо в лицо лысому ослу.

Полностью высохший, Цзян Шинин поднялся с травы и, задыхаясь, принял человеческую форму. Как только он повернул голову, он увидел мрачное лицо Сюэ Сяня.

— Что случилось? — спросил Цзян Шинин. Он немного подумал, затем сказал: — Ты снова голоден после путешествия?

— Да, — мрачно ответил Сюэ Сянь. — Зубы чешутся. Захотелось человеческого мяса.

Не говоря ни слова, Цзян Шинин с тревогой посмотрел в сторону Каменного Чжана и Лу Няньци.

На самом деле Сюань Минь недалеко ушел. Он просто подошел к Каменному Чжану и Лу Няньци, а затем поставил между ними стопку веток. Он волшебным образом высушил дерево, чиркнул спичкой из кармана и зажег небольшой костер, чтобы двое более слабых не замерзли насмерть, ожидая, пока высохнет их одежда.

После того, как монах зажег огонь, вернулся и снова встал перед Сюэ Сянем.

Сюэ Сянь впился в него взглядом.

— Что теперь?

Сюань Минь отцепил медную монету от бедра и потер ее большим пальцем. Затем он сказал Сюэ Сяню:

— Протяни руку.

Подозрительный Сюэ Сянь протянул руку. Сюань Минь положил кулон ему на ладонь.

— Некоторые магические предметы истощают свою магическую силу через определенное время, но могут использоваться для других эффектов.

Сказав это, Сюань Минь взглянул на парализованные ноги Сюэ Сяня.

Конечно, Сюэ Сянь слышал об этой идее раньше, но «магические предметы» были инструментами, используемыми смертными и бесполезными для него. Поэтому он никогда не думал об этом. Тот факт, что подвески из медных монет через некоторое время покрылись слоем масла, объясняется именно тем, что их магическая сила истощилась. Эти чувствительные предметы были отличными аксессуарами для культиваторов, поскольку их функции варьировались от расчета фэн-шуй до управления пятью природными элементами. Пока у них был навык, они могли делать все, что угодно.

Они могли делать что угодно, что подразумевало… это могло даже помочь кому-то вырастить свое тело.

Увидев, как Сюань Минь смотрит его ноги, Сюэ Сянь понял, что имел в виду монах. Только…

Для большинства экзорцистов такие магические инструменты были драгоценными, как жизнь. Даже для другого человека прикоснуться к предмету было бы большим оскорблением, поэтому было совершенно неслыханно отдавать его в чужие руки.

Сюэ Сянь смотрел на кулон в своих руках и не мог придумать, что сказать, ни даже как почувствовать.

В конце концов, он не мог не спросить:

— Ты что, поел крысиного яда?

Сюань Минь вздохнул. Демон казался недоверчивым. Он покачал кулон перед собой и повернул его, затем снова повернул… давая Сюань Миню возможность забрать его обратно.

Но когда он взмахнул им в третий раз, Сюань Минь оттолкнул коготь Сюэ Сяня и сказал:

— На монетах есть печать, которую еще не сняли. Но она все равно должна быть полезной. Мне она не нужна в данный момент, так что ты можешь это пользоваться.

— Запечатан? — Сюэ Сянь с удивлением повторил, но, похоже, быстро понял: вот почему монеты выглядели такими тусклыми и серыми, как будто они были обычными монетами, в которых вообще не было магии. Но…

— Кто их запечатал? Ты?

Сюань Минь покачал головой.

— Я не помню. На каждой монете своя печать. В последнее время две из них, кажется, начали выпадать. Возможно, скоро мы сможем их распечатать.

Сюэ Сянь прикусил кончик языка и задумался. В конце концов, он принял кулон — раньше, когда он был бумажником и мрамором, он мог воспользоваться своим маленьким размером и позволить монетам ускорить его заживление. * Но теперь, когда он вернулся в свое первоначальное тело, будь он в форме человека или дракона, он больше не мог держаться за бедро Монаха.

Какая сцена… даже мысль об этом заставила Сюэ Сяня вздрогнуть, не говоря уже о том, чтобы сделать это реальностью. Таким образом, в последние дни процесс заживления Сюэ Сяня внезапно значительно замедлился. Он все еще чувствовал изменение, но по сравнению с прежним, оно было гораздо медленнее. Он не хотел постоянно таскать свои хромые ноги, ожидая, пока другие понесут его.

Это было прямо унизительно.

Сюэ Сянь все обдумал. Затем он сильнее сжал кулон и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на исцелении.

Наполовину завершенный талисман был не так эффективен, как полный талисман, потребовалось некоторое время, чтобы одежда Каменного Чжана и Лу Няньци, а также их потрясенные лица вернулись к некоторому подобию нормальности.

Как только Лу Няньци выздоровел, он сразу почувствовал себя виноватым за то, что обременял остальную группу. Он спросил Цзян Шинина:

— Ты не торопишься увидеть свою сестру?

Цзян Шинин, сидя на камне недалеко от него, оглянулся на тусклый свет фонаря далекого города.

— Нам нужно дождаться рассвета. В любом случае мы уже у дверей, так что спешить не стоит.

Ночью в городе действовал комендантский час, и его ворота были плотно заперты, никому не разрешалось выходить или входить, кроме как в случае крайней необходимости. Даже если они и войдут, это не значит, что они могут постучать в чью-то дверь посреди ночи. Но казалось, что большая часть ночи уже прошла, и скоро зазвонят предрассветные колокола.

— В последний раз я видел свою сестру три года назад. Она вернулась в Нинъян после того, как услышала, что произошло. — пробормотал Цзян Шинин. — Я не могу вспомнить многое из того, что произошло после того, как я умер. Стало лучше только после того, как я стал бумажником — но я действительно помню, как сильно она плакала. Я даже слышу это сейчас…

Когда звонили предрассветные колокола и открывались городские ворота, горожане тоже медленно начинали просыпаться. Он сможет снова увидеть свою сестру, убедиться, что у нее все хорошо, и, наконец, помочь захваченным душам их родителей выйти за пределы.

За свою короткую жизнь Цзян Шинин никогда не проводил много времени вдали от дома и не был знаком с тем странным нервным чувством, которое возникало, когда кто-то был близок к возвращению домой.

Но теперь, на берегу этого неизвестного озера, глядя на ворота города, который он должен был считать своим домом, понимая, что ему нужно только немного подождать, прежде чем все его проблемы исчезнут, оставив его на свободе и расслабившись навсегда, он внезапно почувствовал нерешительность…

Данг~

Несколько часов спустя этот предрассветный звонок в 3 часа ночи наконец зазвенел из центра города.

Группа быстро собралась и направилась к городской стене. И со скрипом охранники распахнули древние ворота, им открылся вид на город внутри, вместе с таинственным запахом.