Медные монеты на алтарь предков

Глава 55: Древний барабанный бой (II)

Сюэ Сянь закончил закончил одеваться, но увидел, что Сюань Минь не собирается уходить. Он повернулся и пожаловался:

— Почему ты просто стоишь там?

Сюань Минь поднял раненую руку и спросил:

— Ты знаешь, для чего люди используют драконий плевок?

Хотя он казался вполне спокойным, что-то в его тоне было неправильным, как будто через него пробежала серия сложных эмоций. Сюэ Сянь поморщился.

«Этому лысому ослу действительно нужно найти именно то, о чем я не хочу говорить, а затем сказать об этом! Теперь, когда я снова человек, я не могу не чувствовать… так странно то, что я сделал….»

Сюэ Сянь изменил свое лицо и заставил себя придумать что-нибудь, чтобы сохранить свое достоинство.

— Это моя собственная слюна. Зачем мне знать, для чего люди ее используют? — усмехнулся он. — Я знаю, что магия дракона может исцелять людей — это основы. Не то чтобы я начал измельчать все части своего тела, чтобы продавать лекарства. Я сумасшедший?

Он злобно посмотрел на Сюань Миня, затем повернулся и нетерпеливо ударил кулаком по подлокотнику, добавив:

— Я залечил твою рану, и я не возражаю, что ты еще даже не поблагодарил меня, но, пожалуйста, не задавай больше вопросов. Погнали!

Он хотел устроить небольшую истерику — неважно, что он сказал, главное, чтобы его тон был достаточно агрессивным, чтобы Сюань Минь забыл обо всей этой истории с «вылизыванием раны».

Все было так, как он думал. Сюэ Сянь осторожно взглянул на Сюань Миня через плечо и увидел, как монах сжал руку и снова опустил ее. Раздраженный, Сюань Минь сказал:

— Пойдем.

Ясно, что он не собирался поддерживать разговор.

Сюэ Сянь был очень счастлив.

Эти двое быстро вернулись в резиденцию Доброго Человека Сюя, но избежали входных дверей, вместо этого тайком выскользнул во двор через боковой вход.

Передний зал, где Добрый Человек Сюй приветствовал своих прибывающих гостей, был теперь полностью пуст, и вместо этого шум толпы поднялся из какого-то другого зала рядом с задней части, который из-за густого тумана они не могли ясно видеть.

Когда Сюэ Сянь и Сюань Минь вернулись в восточную комнату, Цзян Шинин тяжело вздохнул с облегчением.

— Вы наконец вернулись…

Действительно, когда те двое ушли, в комнате осталось не очень много надежных, заслуживающих доверия людей. Если бы Добрый Человек Сюй и другие духи внезапно сошли с ума, они бы ничего не могли сделать.

— Почему ты выглядишь таким напуганным? — Сюэ Сянь усмехнулся. — Если ты не выйдешь на поиски неприятностей, то Добрый Человек Сюй тоже не войдет. Если тебе действительно не повезет, то он должен прийти сюда, чтобы что-то забрать.

Услышав это, собравшимся в комнате стало любопытно. Цзян Шинин спросил:

— Если мы не выйдем на улицу, они не войдут? Верно? Если подумать, раньше я слышал, как он давал указания некоторым слугам снаружи, говоря им приготовить чай и вино. Затем звук ушел. Кажется, они действительно забыли, что мы здесь.

Сюэ Сянь снисходительно махнул рукой.

— Конечно, они не вспомнят…

Души, привязанные к земле, не были живыми — они знали только лица и события, к которым они привыкли, и медленно реагировали на вторжение посторонних. Когда Добрый Человек Сюй замечал Сюэ Сяня и его группу, он дружелюбно болтал с ними, как будто он точно знал, что происходит, но если он не мог их видеть, то он даже забывал о них, что они существовали.

Итак, когда они провели все это время в комнате ранее, Добрый Человек Сюй не пришел, чтобы беспокоить их — но как только Сюань Минь вывез Сюэ Сяня, хозяин дома немедленно пришел поприветствовать их снова.

— Понятно, — сказал мужчина со шрамом, понимающе кивнув.

Он собирался продолжить, но Сюэ Сянь внезапно указал на его труппу и сказал:

— Не надо. Это не имеет никакого отношения к вам. Мы здесь чужие. Вы приезжаете из года в год, с тех пор как Добрый Человек Сюй был жив, так что для собравшихся в зале вы — их часть. Они на мгновение забыли о вас, но в какой-то момент они придут найти.

Когда он это сказал, они внезапно услышали какие-то шаги из заднего коридора, который, казалось, приближался…

— Где Жэньлян и другие? Только посмотри на мою ужасную память, я почему-то забыл поздороваться со своими старыми друзьями. Как ужасно с моей стороны… — Добрый человек Сюй сказал кому-то, когда он подошел прямо к двери.

Тук, Тук, Тук.

Все в комнате испуганно вздрогнули.

— Жэньлян, ты там? — спросил Добрый Человек Сюй, постучав в дверь. — Праздник назначен, и мы ждем, когда вы к нам присоединитесь…

Потом раздался скрип…

Даже малейшее прикосновение к этой старинной деревянной двери издавало стук в ушах.

— Мы здесь, мы здесь! — сказал мужчина со шрамами, когда вся его труппа собралась в плотную массу, закрывая остальную часть комнаты от поля зрения Доброго Человека Сю.

— Мы просто сидели здесь, чтобы отдохнуть. Скоро придем.

Остальные, собравшиеся в комнате, могли видеть только спины труппы. Они услышали, как веселый голос Доброго Человека Сюй сказал:

— Пойдем, пошли, ты, должно быть, умираешь от голода после того, как проделал весь этот путь. Пойдем со мной…

Человек со шрамами заорал от смеха и согласился. Затем один за другим члены труппы вылетели из двери и последовали за Добрым Человеком Сюй в задний зал.

Мужчина в шрамах придержал для них дверь и вышел последним. Прежде чем он это сделал, он наклонил голову в сторону комнаты и сказал:

— Уходите прямо сейчас, пока можете. Когда мы начнем выступать, мы не сможем вам помочь, и вам станет труднее сбежать.

Именно об этом думал и Сюэ Сянь. Теперь, когда мужчина со шрамами и его труппа увели Доброго Человека Сюя, это было идеальное время.

Все в комнате встали и отряхнулись — только безрукий нищий, казалось, колебался.

— Вам нужно, чтобы мы вдвоем спасли ваших друзей, верно? — сказала Цзян Шицзин, указывая на старика и двоих детей на кровати. — Отнесете их с нами в аптеку. Будьте осторожны — используйте одежду, чтобы защитить себя от их сыпи.

Нищие переглянулись и охотно согласились. Теперь, уже не колеблясь, они поспешно завернули троих больных в одеяла и несли на руках, готовые уйти.

Когда Сюань Минь начал выталкивать инвалидную коляску Сюэ Сяня с двери, мужчина со шрамами быстро вернулся и сказал:

— Я могу сказать, что вы двое очень могущественные культиваторы. Только сейчас я почувствовал, что что-то изменилось в деревне Вэнь…

Мужчина со шрамами оглянулся на задний холл и, казалось, отправился в прошлое, вспоминая смех и радость своих давно умерших старых друзей. Он сделал паузу в размышлении, затем сказал Сюань Миню:

— Могу я спросить… они собираются уходить?

— Да, — ответил Сюань Минь. — Заклинание, которое мешало дизайну фэн-шуй, было разрушено. Души, привязанные к этой земле, теперь могут покинуть эту землю.

— Вероятно, они продержатся до конца дня, — добавил Сюэ Сянь, глядя на небо за окном. — Но к ночи их уже не будет.

Для Цзян Шинина и других посторонних эти души были ужасными вещами, от которых они хотели держаться подальше, и, хотя они казались сердечными при общении с душами, они не могли по-настоящему ощущать тепло, все, что они могли сделать, это сказать поверхностное слово благодарности или извинений. Но для человека со шрамами и его труппы это были соседи и дальние родственники, которых они знали с детства, и каждое лицо, манеры и улыбка вызывали яркие воспоминания из прошлого.

Со сложным выражением лица мужчина со шрамом кивнул и тихо сказал:

— Это к лучшему.

На обратном пути из деревни Вэнь, Сюэ Сянь был необычайно спокоен и не пытался вызвать бурю, он не превратился в дракона и, похоже, даже не подумал о том, чтобы снова отправить карету в небо. Единственное, что он сделал, — это волшебным образом расширил комнату внутри кареты, а затем подул легкий ветерок за лошадью, чтобы ускорить их путешествие.

Цзян Шинин с подозрением относился к тому, насколько тихим был Сюэ Сянь, и его глаза не отрывались от него на протяжении всего путешествия. Наконец, Цзян Шинин сказал:

— О чем ты думаешь, все такой серьезный?

Сюэ Сянь взглянул на него, затем ещё во второй раз. Внезапно он сказал:

— А, верно. Ты вообще-то считаешься на половину врачом.

Цзян Шинин закатил глаза и раздраженно отвернулся.

Увидев, что Цзян Шинин отодвигается от него, Сюэ Сянь вместо этого придвинулся ближе и заговорщицки сказал:

— Позволь мне спросить кое-что. Что делает плевок дракона?

Цзян Шинин странно посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Эй, что это за взгляд? Я задаю тебе вопрос. — нетерпеливо сказал Сюэ Сянь.

— Я просто думаю, что это забавно, что дракону действительно нужно спросить, что делает драконий плевок, — ответил Цзян Шинин.

— Это… трудно объяснить. Ты правда не знаешь?

Теперь настала очередь Сюэ Сяня закатить глаза.

— Не мог бы ты наугад исследовать, можно ли превратить свои собственные глаза в лекарство, и если да, то какой эффект они могут иметь? Меня никогда не интересовало, это так.

— Верно, — пробормотал Цзян Шинин, кивая.

— Кроме того, я обычно могу просто испытать что-то на людях. Но как я должен испытать плевок дракона?

Цзян Шинин посмотрел на него и с тревогой сказал:

— Лучше, если ты не…

— Почему нет?

— Хотя я никогда не был свидетелем этого лично, до меня доходили некоторые слухи. Видишь ли, драконий плевок… — Первоначально, в начале разговора, Цзян Шинин старался сдерживать голос, но он вскоре забыл, и его голос нечаянно вернулся к нормальному состоянию. Поэтому, как только он начал объяснять, внезапно его остановила рука.

Сбитый с толку, Цзян Шинин наблюдал, как Сюань Минь ударил своим кулоном из медной монеты руку Сюэ Сяня, затем надел талисман ему на лоб и повернул инвалидное кресло так, чтобы теперь он стоял спиной к Цзян Шинину. Затем Сюань Минь молча посмотрел на Цзян Шинина.

"Я не знаю, что я сказал не так, но этот взгляд Учителя говорит мне, что я определенно ошибался," подумал Цзян Шинин. Он неловко рассмеялся Сюань Миню, согласившись заткнуться, затем повернулся и посмотрел в окно.

Сюэ Сянь проворчал:

— Лысый осел, подожди. Когда я сниму этот талисман, я забью тебя до смерти.

Разве вы не представляете, как мучительно слышать только половину чьего-либо приговора?

Но в ближайшее время талисман оторваться не собирался.

Даже когда они, наконец, добрались до резиденции семьи Фан и зашли в гостиной, Сюэ Сянь все еще не мог двигаться.

Сюань Минь повернул его в угол комнаты, где, по его словам, фэн-шуй был уникально приспособлен для исцеления, но, к счастью, лысый осел был достаточно добр, чтобы не заставить его снова повернуться лицом к стене…

Но смотреть в дверной проем было так же неловко!

Сюэ Сянь чуть не потерял сознание от ярости.

Когда Сюэ Сянь и Сюань Минь отправились на поиски кости дракона, Цзян Шинин уже объяснил детали их путешествия своей сестре, так что теперь Цзян Шицзин знала, что им нужны капли её крови для выполнения заключительных погребальных обрядов для их родителей. Но дневное время было неподходящим временем для вызова духов, поэтому им приходилось ждать до захода солнца.

Но несмотря ни на что, когда дело касалось ее родителей, Цзян Шицзин относилась ко всему очень серьезно. Поэтому, как только солнце скрылось за горами, она и Цзян Шинин пошли найти Сюань Миня.

Когда небо потемнело и ночь подкралась к ним, слуги уже зажгли фонарь в комнате Сюань Миня.

Сюэ Сянь сидел в углу с закрытыми глазами, слегка постукивая по кулону из медной монеты и сосредотачиваясь на своем исцелении. Фонарь осветил его теплым светом, придав его обычно бледному лицу слегка покрасневшее, здоровое сияние.

Как только Цзян Шинин и его сестра вошли внутрь, они сразу же расслабились — Сюань Минь был прямолинейным человеком, который держал свое слово, и уже поставил серебряный медицинский колокольчик на стол.

Он полез в свою сумку и вытащил мешочек поменьше, из которого выбрал серебряную иглу нужной длины. Давая его Цзян Шицзин, он сказал:

— Три капли крови из точки давления Лаогун.*

Цзян Шицзин поднесла иглу к пламени, чтобы очистить его, затем ткнула себя в середину ладони и вернула иглу Сюань Миню.

— Капните кровь сюда, — сказал Сюань Минь, указывая на три точки на колоколе. — С запада на восток.

Глубоко вздохнув, Цзян Шицзин спокойно подняла руку и капнула кровью на звонок.

Как только капли крови упали на колокол, они начали двигаться сами по себе. Каждый раз, когда они перекатывали какую-то часть колокола, он внезапно начинал дрожать, как будто от удара чего-то невидимого. Каждая легкая дрожь заставляла лица Цзян Шинина и его сестры искажаться печалью.

Когда каждая из трех капель крови совершила полный круг вокруг колокола, они, наконец, скатились с колокола на стол.

Вымыв руки Сюань Минь убрал кисть и написал имена родителей Цзян на листе желтой бумаги, который он сложил в три части и положил на колокольчик, а затем зажег.

Затем он достал палочку благовоний, которую зажег пламенем горящей бумаги, и тонкая ароматная струйка голубого дыма появилась в комнате. Наблюдающие Нинцзин* за ними внезапно почувствовали себя расслабленными и глубоко умиротворенными *.

Пока горело благовоние, никто в комнате не сказал ни слова, и Сюань Минь пробормотал свою короткую молитву.

Динь~

Внезапно раздавшийся звонок, и конец звука нежно затянулся, и ошеломило братьев и сестер Цзян.

Динь~

И другой.

— Это… это мать и отец? — спросила Цзян Шицзин, когда ее слезы потекли по лицу.

Сюань Минь спокойно ответил:

— Они слишком долго застряли в колоколе. Они больше не могут показаться вам, но они могут использовать звук колокола, чтобы попрощаться с вами.

Либация*, надпись, сжигание, заклинание. Это все, что нужно мертвой душе.

В трансе братья и сестры Цзян уставились на звонок. Хотя они не могли видеть лиц своих родителей, они, тем не менее, не решались даже моргнуть…

В углу Сюэ Сянь молча открыл глаза и посмотрел на стол. Поскольку он не мог кивнуть, он вместо этого нежно закрыл глаза и, вспомнив о доброте, с которой они обращались с ним более десяти лет назад, он тоже попрощался и поблагодарил пару

«Лекарство, которое вы мне дали, подействовало очень хорошо, и обогреватель был очень теплым. Спасибо. Пусть ваше путешествие будет мирным.»

В семейном комплексе Сюй, в деревне Вэнь, пронзительная песня роли хуадана звучала среди сопровождающих ударов медного гонга и кожаного барабана.

«Не позволяй яркой луне упасть за изгиб горы / впредь…» **

Тот же самый спектакль ставился год за годом, с начала все те зимы назад до конца и сегодня, все же никому это не надоело. Гости, собравшиеся в резиденции Сюй, не надоедало слышать эти слова и смотреть на этих персонажей.

Старые друзья, старый дом, старая сцена… казалось, что эти десять или около того лет не прошли, и они никогда не были разделены жизнью и смертью.

Добрый Человек Сюй сидел за столом и пил чай, наблюдая за трагической драмой на сцене. Его палец слегка барабанил по столу, пока он напевал мелодию. Прежде чем шоу подошло к концу, он внезапно сказал:

— Жэньлян, это было потрясающе…

Как руководитель труппы, мужчина со шрамами сам не выступал — он сидел рядом с Добрым Человеком Сюем за столом. Услышав слова Доброго Человека Сюй, он был ошеломлен и наблюдал, как старик тепло ему улыбнулся. За улыбкой было что-то вроде… он давно знал, что деревня перестала существовать, и что все его старые друзья тоже исчезли.

Мужчина со шрамом собрался с мыслями, затем поднял свою нетронутую чашку чая и поприветствовал Доброго Человека Сюй, затем сделал глоток.

— В следующем году, возможно… мы не сможем приехать.

Выражение его лица было таким же несчастным, как и у Доброго Человека Сюй. Они смотрели друг на друга нежно.

Когда каждый допил свою чашку чая, они улыбнулись друг другу, как будто они наконец встретились вопреки всему и теперь были вынуждены снова расстаться.

Тебе нужно идти, и мне тоже…

Когда небо потемнело, густой туман, окружавший деревню, тоже рассеялся, и вместе с ним исчез и меланхолический звук пения, становясь все более тусклым и уходящим вдаль.

Не позволяй яркой луне упасть за изгиб горы /с этого момента луна никогда не зайдет / и мы не состаримся / мы будем жить каждый день в следующие сто лет так же, как жили этой ночью…

Пока вы здесь, чтобы слушать, мы будем здесь, чтобы петь для вас. Наше обещание остается верным, живы мы или мертвы.

--

* Здесь автор использует прилагательное «нинцзин» 宁静, которое означает мирный / спокойный, но также буквально составлено из имен братьев и сестер Цзян — Нин и Цзин.

** По всей видимости, это стихотворение из корейского народного романа ЧунхянхяноЧхунхяно (춘향전;春香傳, лит «История Chunhyang» или «Сказка о Chunhyang») является одним из наиболее известных историй любви и народных сказок Кореи. Он основан на пансори Чунхьянга, самой известной из пяти сохранившихся сказок о пансори. Дата составления и автор неизвестны, нынешняя форма имеет вид 1694–1834 гг.

Точка Лаогун

Классификация: точка-ручей (Огонь) ручного цзюэ-инь канала перикарда. Название: «лао» — «труд»; «гун» — «дворец». Точка расположена в середине ладони — органа труда, поэтому и сравнивается с «дворцом труда». Другие названия: У-ли. Чжан-чжун. Гуй-ку.

Либация.

Либация (возлияние) является частью религиозного ритуала жертвоприношения. Либация является «бескровным» жертвоприношением (то есть жертвует вино, мёд, вода и др.) и характерна почти для всех древних религий.