Медные монеты на алтарь предков

Глава 54: Древний барабанный бой (I)

Все его чешуйки встали дыбом, все тело дракона сжалось от смущения, и он замер. Когда он увидел, что рана на руке монаха быстро начала заживать, он наконец пришел в себя и сказал:

— Слушай, у тебя больше нет крови. Разве ты не должен меня поблагодарить?

Сказав это, он обдумал свои слова про себя и пришел к выводу, что его действия были вполне логичными и разумными. Убедившись в том, что он не полностью и необратимо не унизил себя, его настроение снова поднялось.

Но потом понял, что с тех пор, как Сюань Минь открыл глаза, он продолжал стоять неподвижно, даже не опустив руки, которая все еще была поднята в буддийском приветствии, и не убирал монеты, некоторые из которых печати, которые он теперь успешно сломал, он определенно даже не взглянул на рану, которую зализал Сюэ Сянь…

Это было странно.

Голова Сюэ Сяня покоилась под слишком неудобным углом, чтобы можно было нормально видеть Сюань Миня. Казалось, что когда он снова превратился в дракона, чтобы не похоронить Сюань Миня заживо, он изменил свой размер. Но это все еще была его первоначальная форма, и, несмотря на изменение, он все еще был тяжёлым. Хорошенько подумав, дракон слегка наклонил голову и опустил шею, так что он мог наблюдать за Сюань Мином, полу опершись о пол.

Теперь, когда он изменил свою точку зрения, странное поведение монаха стало более ясным. Его брови были слегка нахмурены, а губы поджаты, и, хотя его глаза были открыты, его взгляд был окутан черным туманом, который не пропускал ни тени света. Казалось, он вообще ни на что не смотрел, а вместо этого погрузился в какое-то состояние сна.

Самым поразительным было то, что родинка сбоку на шее Сюань Миня была необычно заметной — теперь она выглядела как голубоватая паутина, которая спускалась с его шеи до самого воротника и выглядела особенно зловеще на фоне бледной гладкой кожи монаха в безупречном белом халате.

Даже Сюэ Сянь, который едва ли считал, что его собственная плоть, стекающая с его тела, серьезная рана, был ошеломлен видом паутины. Он протянул коготь и сдвинул часть мантии монаха в сторону, чтобы лучше осмотреть.

Он удивленно зашипел. Кровеносные сосуды распространились по всему его плечу, и даже некоторые мышцы на его спине, казалось, были переполнены намеками на еще больше зигзагообразных вен.

— Что за чертовщина?

Пробормотал Дракон, отодвигая воротник Сюань Миня на место. При такой скорости заражения половина тела Монаха скоро будет полностью покрыта такими отметинами, превратив его из верховного жреца в монаха-демона.

Независимо от того, как он на это смотрел, сейчас с Сюань Мином было что-то глубоко не так. Но если Сюэ Сянь внезапно разбудит его сейчас, повредит ли это ему?

Размышляя об этом, Сюэ Сянь замахал когтем перед лицом Сюань Миня. У монаха не было никакой реакции, он даже не моргнул, и эта густая тьма продолжала зловеще затуманивать его глаза.

Как он смог заставить лысого осла снова открыть глаза?

Верно, он зализывал его рану.

Но было ли это из-за того, что он потревожил саму рану, или это был плевок дракона?

Сюэ Сянь немного подумал, затем кончиком языка снова лизнул полузажившую рану Сюань Миня, и в ответ пальцы монаха дернулись.

Сюэ Сянь был в ужасе.

«Должен ли я, черт возьми, вернуть его к жизни? Что это?»

Что это за чушь? Если бы Сюэ Сянь не знал Сюань Миня достаточно хорошо, чтобы знать, что у монаха абсолютно нет чувства юмора, он бы подумал, что его разыгрывают. И хорошо, что это был Сюань Минь, если бы это был кто-то другой…

Сюэ Сянь попытался представить себя облизывающим кого-то, и подумал, что его может вырвать от отвращения.

Он взял себя в руки и покосился на Сюань Миня.

«Если ты сейчас не проснешься, я заберу твою душу.»

Как только Сюэ Сянь открыл челюсть и попытался оценить лучший угол, под которым снова приблизиться к ране, вены кровеносных сосудов на плечах Сюань Миня внезапно отступила. Подобно морю, отступившему от большого прилива, паутина быстро исчезла обратно в небольшую родинку сбоку на шее монаха.

И в этот самый момент мрак в глазах Сюань Миня тоже исчез, и, как если бы он внезапно был вытерт, в его черных глазах снова появились лучи света.

Затем он нахмурился, и рука, держащая медную монету, упала. Он не спал.

Очнувшись, он краем глаза заметил, что что-то движется к его голове, и оглянулся, столкнувшись лицом к лицу с драконом, который собирался пойти еще раз лизнуть.

Долгое время ни один из них ничего не говорил. Наконец, Сюань Минь спросил:

— Что ты делаешь?

Сюэ Сянь молча смотрел на него.

Он не собирался говорить Сюань Миню, что рассчитывал лучший угол, с которого можно лизнуть его!

«Могу ли я сказать, что я использовал твою блестящую голову как зеркало, чтобы любоваться своими зубами?»

[Простите, но меня вырвало(≧▽≦)]

Нет, он не мог быть таким засранцем. Хотя Сюэ Сянь не возражал против насмешек над людьми и на самом деле наслаждался этим, но когда дело дошло до Сюань Миня, ему нужно было подумать, прежде чем действовать, поскольку в конце концов, технически лысый осел был рожден, чтобы победить подобных ему.

Зверь быстро перебрал все варианты в своем паническом уме, а затем неловко сказал:

— Я зевнул, тебя это касается?

Если бы это было раньше, Сюань Минь хладнокровно посмотрел на него с лицом, говорящим: «Делай все, что хочешь.»

Но теперь в его выражении лица было что-то глубокое, как будто он не полностью вернулся из того видения, которое только что испытал.

— Почему у тебя такое трагическое лицо? — спросил Сюэ Сянь. — Что только что произошло? Ты ни на что не отвечал.

Взгляд Сюань Миня упал на кулон в его руке, и он рассеянно потер эти две блестящие монеты большим пальцем. После некоторого размышления он снова повесил кулон на бедро и мягко сказал:

— Я кое-что вспомнил.

— Какие вещи?

Сюэ Сянь автоматически спросил, а затем небрежно добавил:

— Конечно, это обычные правила. Если ты не хочешь мне что-то рассказывать, ты можешь просто сказать, что это не часть того, что вы вспомнил.

На самом деле, даже такой поверхностный вопрос от Сюэ Сяня был весьма необычным. Обычно ему было все равно, чтобы обращать внимание на проблемы других людей, особенно на их личные проблемы — хорошие, плохие, грустные, счастливые, он никогда не мог заставить себя заботиться. Если люди хотели рассказать ему об этом, он слушал и, в зависимости от его настроения, мог действительно заинтересоваться и позволить им говорить, или же его раздражала их бессвязная болтовня. И если бы люди не хотели об этом говорить, он бы никогда не думал спросить.

Но Сюань Минь был другим — когда дело доходило до прошлого монаха, Сюэ Сянь постоянно питал желание узнать. Разговор, который они вели в гостинице, был спровоцирован намеренно, поскольку в то время, прошлое Сюань Миня имело прямую связь с их ситуацией с плакатом. Но в это время…

На этот раз не было реальной причины спрашивать Сюань Миня о чем-либо — Сюэ Сянь спросил только потому, что он искренне хотел знать о вещах, которые Сюань Минь помнил из своей предыдущей жизни. Только когда он уже задал вопрос, он понял, основываясь на личности Сюань Миня, монах, вероятно, вообще не хотел говорить об этом, и поэтому добавил вторую часть, чтобы с честью предоставить выход из ситуации разговора для Сюань Миня.

Но Сюань Минь не нашел выхода: он, казалось, не хотел поддерживать эту отчужденную, пугающую и осторожную ауру вокруг дракона. Монах некоторое время смотрел в далекий туман, собираясь с мыслями. Через какое-то время он спокойно сказал:

— Немного. И все это фрагменты воспоминаний. Большая часть этого была связана с копированием сутр за столом в молодости. Но…

— Но что? — спросил Сюэ Сянь. Сюань Минь остановился и начал хмуриться, как будто вспомнил что-то несчастное.

Слабое чувство отвращения промелькнуло на лице Сюань Миня.

— Мелькали два образа, на которых я что-то держал в руке.

— Что ты держал?

Сюань Минь снова остановился, затем сказал:

— Это было похоже на человеческую кожу.

— … Что?

Сюань Минь взглянул на него и повторил:

— Человеческая кожа — ее куски меньше, чем моя ладонь, но больше, чем семя вяза. Два куска были толще, а остальные — тонкие как бумага.

Сюэ Сянь пытался думать о вещах, которые Сюань Минь мог бы держать в руке — таких как мокугё*, талисман, книга, чернильница или, может быть, даже чаша для подаяния — но человеческая кожа? Теперь это было невероятно.

— Человеческая кожа? — спросил Сюэ Сянь. — Ты уверен ли в этом?

Сюань Минь кивнул.

— И… ты помнишь, почему или что ты с ним сделал? Может, ты где-то его нашел, — предположил Сюэ Сянь.

Но это было действительно маловероятно. Не мог же он где-нибудь на улице встретить несколько кусков человеческой кожи?! Какое это было бы зрелище! Но если подумать, что Сюань Минь каким-то образом получил человеческую кожу… он не мог получить ее невинным образом.

Хотя отношение Сюань Миня действительно отличалось от отношения обычных монахов, было также трудно поверить, что он когда-либо сделал что-то настолько злое человеку…

Но нет… Сюэ Сянь вспомнил, как выглядел Сюань Минь с его плечом, покрытым этими отметинами крови, а затем вспомнил, что очень давно, еще до того, как он так сблизился с монахом, он сам сказал Цзян Шинину:

«В Сюань Мине есть что-то неописуемое. Он похож на острый край меча, завернутый в белую одежду из конопли. За хладнокровным поведением скрывается что-то резкое, как будто, если бы дело дошло до него, он был бы способен на убийство…»

Но это также отличалось от зла ​​по своей сути.

Сюэ Сянь отключился, обдумывая все это, и когда он вернулся в себя, то обнаружил, что Сюань Минь смотрит на него с чем-то странным в его взгляде, как если бы монах ждал, что он что-то скажет. Сюэ Сянь запнулся, затем изменил тон своего голоса и спросил:

— Когда это было? Тоже из твоей юности?

— Да.

Теперь Сюэ Сянь действительно смутился.

— Ты уверен? Если ты не знаешь, что произошло до и после того, как ты держал шкуру, как ты мог знать, что был молодым?

Сюэ Сянь развел руками.

— Молодые руки выглядят иначе. Кроме того, я сидел перед столом, за которым были сутры, которые я копировал.

Сюэ Сянь подумал:

«Сжимая человеческую кожу, копируя сутры?» Ты хочешь до смерти хулить своего дедушку Будду?»

Со всей серьезностью, теперь, когда Сюань Минь утверждал, что это воспоминание было из его юности, Сюэ Сянь обнаружил, что совершенно невозможно связать воспоминание с каким-то инцидентом, связанным с убийством демонов.

Но ведь должен же быть способ объяснить это, не так ли?

Наконец, Сюэ Сянь мелодичным тоном произнес:

— Что ж, нет смысла гадать наугад. Нам придется подождать, пока ты вспомнишь еще что-то из этого. Тебе удалось кое-что вспомнить, просто сломав печать на двух монетах, так что, может быть, когда ты сломаешь следующую, ты вспомнишь больше. Возможно, когда ты сломаешь печати на всех пяти монетах, ты сможешь вернуть все свои воспоминания.

Это звучало довольно разумно. Оба они были простыми людьми, которые, естественно, не хотели тратить слишком много времени, пытаясь разобраться в том, что пока еще не имело смысла.

Сюань Минь протянул руку и похлопал Сюэ Сяня по подбородку божественного дракона, затем сказал:

— Пойдем.

Сюэ Сянь был ошеломлен на секунду, а затем внезапно вспомнил, что он все еще обвивался вокруг тела Монаха. Если он не превратится обратно в человека, то Сюань Минь тоже не сможет двигаться. Он прочистил горло и вызвал порыв ветра, чтобы поставить инвалидное кресло в вертикальное положение, а затем вспыхнул белый свет и накрыл его, когда он снова оделся и сел обратно в кресло.

Одеваясь, Сюэ Сянь увидел, как Сюань Минь подошел к месту, где была закопана кость дракона, и извлек пригоршню медных гвоздей и талисманов. Он оторвал еще один кусок белой ткани и завернул предметы внутрь, а затем убрал их. Только тогда он подошел к инвалидной коляске.

Усвоив урок, Сюань Минь знал, что нельзя позволить Сюэ Сяню снова уйти самому, поэтому крепко схватился за ручки инвалидной коляски, когда он приготовился столкнуть дракона обратно в дом Сюй. Но когда его взгляд скользнул по ране на руке, он остановился.

Кожа между указательным и большим пальцами, которая ранее была сердито разорвана, почти зажила и уже начала образовывать корку. Казалось, что через полдня он вернется в нормальное состояние, без намека на то, что он вообще был поврежден.

Сюань Миню нужно было лишь немного подумать, чтобы понять, как Сюэ Сянь сумел вылечить свою рану.

Но… слюна дракона… это вещество нельзя было использовать так небрежно…

~~~~*Мокугё

Деревянная рыба кит. упр. 木鱼, пиньинь mùyú, палл. муюй, кор. 목탁 木鐸, моктак, моги кор. 목어 木魚, мо (вьетн. mõ), мокугё (яп. 木魚 мокугё:) — деревянный щелевой барабан в виде рыбы, использующееся в буддийских монастырях для удержания ритма во время церемоний и молитв. В китайской и японской версии может быть украшен, находиться на возвышении, на подушках; корейский вариант имеет более простую форму. О происхождении деревянной рыбы повествует целый ряд легенд.

Некогда жил дерзкий монах, после смерти переродившийся в рыбу с растущим у неё на спине деревом. Однажды эту рыбу увидел в реке человек, бывший учителем того монаха. Он узнал в рыбе своего ученика. Рыба попросила учителя избавить её от дерева и вырезать инструмент в форме рыбы, и учитель выполнил обещание.

КлассификацияУдарный инструмент, Идиофон.