Медные монеты на алтарь предков

7. Золотые слитки (III)

Сюэ Сянь вдруг задумался, а не был ли этот лысый осел глупым ослом. Даже после такого сильного щипка Сюаньминь, казалось, все еще не понимал, что имел в виду Сюэ Сянь. Сюэ Сянь в следующий раз воспользовался моментом, когда взгляд Лю Чуна отвлекся от мешочка, и молча повернулся так, что накрашенная сторона его лица теперь была обращена к Сюаньминю. Своими чернильными точками глаза он пронзительно уставился на лысого осла.

Но искусство никогда не могло быть столь же эффективным, как реальная плоть. Кроме того, назвать живописные способности Сюэ Сяня «достаточными» было бы уже преувеличением — до мастера он был очень и очень далек. Просто в нарисованных глазах было что-то недостаточное по сравнению с настоящими — Сюэ Сянь не мог использовать их, чтобы точно выразить то, что хотел.

Сюаньминь почувствовал укол; это было довольно болезненно. Он направил свой холодный взгляд вниз, намереваясь отругать озорного озорного мерзкого порождения; но он случайно наткнулся на пару глаз, смотревших на него из отверстия его собственной сумки. Это действительно застало Сюаньминя врасплох.

Бумажный человечек лежал на спине, лицом к нему. В сочетании с пустыми, затравленными глазами, не выдающими никаких эмоций, он действительно был «загляденьем для воспаленных глаз»! [а]

[a] Мусули использовал 死不瞑目 (si3 bu4 ming2 mu4), буквально «умереть, но все еще не в состоянии закрыть глаза». Это чэнъюй происходит из Хроник Трех Королевств и используется для обозначения того, что кто-то умер с сожалением; что они не могут спокойно отдыхать. Мусули играет с буквальным значением фразы, чтобы описать ужасное зрелище, которое представляют собой глаза бумажного человека Сюэ Сяня. Я выбрал английскую идиому, в которой также используются слова «глаза»; в этом случае английская идиома читается саркастически для описания Сюэ Сяня.

Сюань Минь: «…»

По пути сюда Сюаньминь наловил изрядную долю призраков, демонов и нэчжан — немного, так как он не часто их искал, но и немало. В большинстве случаев они были очень мятежными до того, как он их поймал, но после поражения успокаивались и становились уважительными и достойными, спокойно ожидая возможности превзойти их. [b] Сюэ Сянь, безусловно, был первым, кто вел себя так агрессивно после того, как его схватили. У него совсем не было чувства кротости, [с] и, казалось, он никогда не уставал создавать проблемы.

[b] Слово здесь — 度化 (du4 hua4), где 度 в буддийском или даосском контексте означает «проповедовать, обращать, обращать в свою веру», согласно Плеко; а 化 означает «преобразовывать, (заставлять) происходить». В переводе 度化 переводится как «освобождение» духа, но я выбрал «превзойти»: дух выходит за пределы; экзорцист помогает духу трансцендировать через трансцендентный ритуал. В целом, стоит отметить, что основой магии в Медных монетах является геомантия/фэн-шуй, практика, которая явно не связана с религией; а в «Медных монетах» геомантия и магия экзорцистов также в значительной степени подразумевается отдельно от религии (и буддисты, и даосы используют одну и ту же систему магии). Это отличается, например, от МДК, где персонажи черпают свои силы из даосского совершенствования. В «Медных монетах» также добавлен тот факт, что Сюэ Сянь — бессмертный дракон, и поэтому его магия на самом деле исходит из совершенно другого источника, чем магия людей. Мой перевод учитывает этот факт, поэтому я стремлюсь сбалансировать преемственность с другими историческими переводами фэнтези-данмэй, а также обратить внимание на весьма специфический контекст этого романа. Надеюсь, эти размышления о переводе будут интересны вам так же, как и мне!

[c] Мусули использует фразу «он не считал себя посторонним/чужим», чтобы описать смелое поведение Сюэ Сяня.

У Сюаньминя возникло ощущение, что этот нэчжан был королевой драмы [d] с головы до ног. Все роли в театральной труппе он мог сыграть сам.

[d] Мусули использует chengyu 浓墨重彩 (nong2 mo4 zhong4 cai3), буквально «густые чернила и насыщенные цвета». Это наречие, когда кто-то описывает что-то яркими подробностями и красочным языком. Однако в этом контексте Мусули играет с тем фактом, что Сюэ Сянь — нарисованный бумажный человечек, и использует эту фразу, чтобы подчеркнуть его драматические, невероятные жесты и речь. Я выбрал «королева драмы», что очень хорошо сработало, учитывая ее сценическую метафору в следующей строке.

Его взгляд на мгновение упал на бумажного человечка, а затем двумя пальцами вытащил бумагу из сумки.

Сюэ Сянь: «…» Я тебя не прощу!

Пальцы Сюань Миня действительно не выглядели так, как будто он жил на улице. Его пальцы были прямыми, как кисточки для чернил, длинными и тонкими. Они были такими чистыми: казалось, они никогда не видели никакой грязи. Сюаньминь, конечно, не выглядел так, будто вырос на каторжных работах в горном монастыре, но, конечно, он совсем не был похож на мошенника-монаха. Он гораздо больше походил на избалованного принца или аристократа.

Но в тот момент Сюэ Сянь был слишком занят, чтобы обращать внимание на руки Сюаньминя.

Зажав бумагу между пальцами, Сюань Минь переместил ее на дюйм к Лю Чуну.

Сюэ Сянь: «…» Когда я верну свое тело и снова начну вызывать бури, я позабочусь о том, чтобы молния всегда попадала в тебя! Я буду приветствовать тебя молнией каждую минуту каждого дня!

— Это? — Сюань Минь легко спросил Лю Чуна.

Сюэ Сянь: «…» Если я однажды не сожгу этого лысого осла дотла, тогда ты можешь перестать называть меня «драконом» и начать называть меня «длинным жуком на четырех ногах»!

«Мгм», — Лю Чун сильно кивнул и глупо улыбнулся. [е]

[e] Мусули использует 痴傻 (chi1 sha3), что сочетает в себе «глупый»/«сумасшедший» и «идиот».

Сюэ Сянь: «…» Не смей улыбаться!

Но когда Лю Чун [f] протянул руку, чтобы взять бумажного человечка, монах покачал головой, сохраняя такое же безмятежное выражение, как всегда. — Нет, — сказал он.

[f] Мусули использует 傻子 (sha3 zi), что означает «идиот». Иногда, когда я использую эту сноску, она использует 傻 само по себе, которое является прилагательным, а не существительным, что означает «идиотский».

"Хорошо, я думаю, у тебя есть немного здравого смысла."

Сюэ Сянь, наконец, выдохнул, затаив дыхание. Его бумажное тело, которое было жестким от страха, внезапно расслабилось и стало мягким, когда он, измученный, рухнул на сгиб пальца Сюаньминя. Он был похож на марионетку, у которой перерезали нити. [g]

[g] Фактическая формулировка Мусули здесь такова: «Он превратился из полупарализованного в полностью парализованного».

Лю Чун все еще пристально смотрел на Сюэ Сяня. Он снова кивнул, хотя на лице его было разочарование. Ему не хватило житейского понимания таких понятий, как такт или попустительство — он был чисто, просто разочарован, и он это показал.

Люди с медлительным умом [h] также имеют тенденцию двигаться медленнее, чем другие люди [i], и им не хватает определенной ловкости в своих движениях. Но они компенсируют это большей силой. Они пристально смотрят на людей, чрезмерно произносят речь, кивают или энергично качают головой.

[h] Мусули использует 痴愚 (chi1 yu2), который сочетает в себе «глупый»/«сумасшедший» с другим, немного более формальным словом для «глупый/выходной».

[i] Мусули использует 常人 (chang2 ren2), «обычные люди».

Это всего лишь неуклюжесть, но она может вызвать беспокойство у окружающих.

Когда Сюэ Сянь лежал на ладони Сюаньминя, как плохо вытянутая лапша, он бросил единственный взгляд на Лю Чуна, а затем решил больше не смотреть. Ему казалось, что этот дурак может нести в себе какой-то яд, который может заразить других и сделать их такими же дураками. Он беспокоился, что если будет слишком долго смотреть на Лю Чуна, то испытает момент безумия и сам прыгнет в руки Лю Чуна. [j]

[j] Это так подло:'(Мусули использует 傻子 и 傻 (см. сноску f) для Лю Чун. Для «момент безумия» она использует 癫 (дянь1), что означает «сумасшедший» или «сумасшедший». «яд», она использует 毒 (du2), что означает «яд».

Тогда у него действительно будут проблемы!

Но самым странным было то, что лысый осел, казалось, был даже менее любезен [k], чем этот дурак… [f] Мало того, что он не заметил разочарования на лице Лю Чуна, так еще и был настолько груб, что попытался вломиться в дом последнего. [f]

[k] Мусули пишет, что Сюаньминь был «больше 直白» (чжи2 бай2). Это означает быть прямолинейным, но поскольку здесь она сравнивает Сюаньминя с Лю Чуном, сравнение больше связано с их общим отсутствием приверженности социальным нормам, а не с прямолинейностью.

[f] Мусули использует 傻子 (sha3 zi), что означает «идиот». Иногда, когда я использую эту сноску, она использует 傻 само по себе, которое является прилагательным, а не существительным, что означает «идиотский».

К счастью, прямо перед тем, как Сюаньминь вошел, лысый осел, казалось, вспомнил, что существуют такие вещи, как «правила этикета». Он кивнул в сторону Лю Чуна, [f], как будто спрашивая разрешения.

Сюэ Сянь: «…» Убьет ли тебя лишнее слово? Если этот дурак [f] действительно сможет понять, что ты имел в виду, просто кивнув, то я сменю свою фамилию на твою.

Едва он закончил обдумывать эту насмешливую мысль, как Лю Чун сам вошел в лачугу, затем повернулся к Сюаньминю и радостно помахал рукой, сказав: «Входи!» Он был таким же живым и восторженным, как ребенок с новым товарищем по играм.

Сюэ Сянь: «…»

Он разочарованно поджал губы и подумал: "Я просто заткнусь и побуду здесь".

Мерзское отродье на ладони Сюаньминя несколько раз дернулся, но, к счастью, наконец успокоился.

Полуоткрытые двери лачуги были распахнуты Лю Чуном, открывая вид внутри для всеобщего обозрения — эта куча слитков амулетной бумаги была намного больше, чем Сюэ Сянь первоначально видел снаружи. Мало того, что они были сложены стопками у двери, так еще и вся комната была забита ими так, что некуда было ступить.

Советник Лю выглядел очень расстроенным. В тот момент, когда он увидел, как выглядит комната его старшего сына, он отвернулся и совершенно не собирался входить в комнату. Вместо этого он стоял в одном чжане от двери и стал ждать, заложив руки за спину.

Наверное, для него это была пытка. С одной стороны, он хотел, чтобы Сюаньминь наладил фэн-шуй в своей резиденции, но с другой стороны, он хотел выгнать этого социально неумелого, грубого монаха из своего дома.

Любой, кто хоть немного умеет читать лица людей, должен знать, что пришло время отступить, чтобы не доставлять неприятностей хозяину.

К сожалению, этот монах не понял.

Хуже того, он даже ни разу не соизволил взглянуть на советника!

Советник Лю собирался умереть от гнева.

СоветникЛю мог стоять, где угодно; для Сюаньминя это совершенно не имело значения. Даже если бы он взял бамбуковый шест и отлетел на десять чжан, это все равно не помешало бы Сюаньминю войти в комнату. [l]

[l] Я перевел эту фразу точно так, как она звучит в тексте, и посоветовался с отцом, но он согласен со мной, что эта часть фразы не имеет особого смысла. Конечно, формулировка должна быть примерно такой: «даже если Лю-шие будет стоять прямо за Сюаньминем и наблюдать за каждым его движением, это все равно не помешает Сюаньминю войти в хижину»; а не стоять дальше?

Интерьер комнаты Лю Чуна был таким же грубым, как и снаружи. Он не подходил для ребенка-слуги, не говоря уже о старшем гунцзы [m] в доме шихе. Там не было ничего, кроме стола на четверых, двух деревянных стульев и кровати, которая по сравнению с телом Лю Чуна была слишком узкой и маленькой.

[m] Gongzi公子 (gong1 zi3)

Уважительное обращение или описание молодого человека хорошего происхождения или высокого социального статуса, например, сына кого-то важного.

Это было крошечное пространство, такое же тесное, как внутри раковины улитки. Тем не менее, посередине все еще оставалась перегородка, которая разделяла кровать, стол и стулья на две комнаты, отчего она казалась еще теснее.

Кто знает, сколько лет мебели? Это были одни из самых серых, темных и изношенных вещей, которые кто-либо когда-либо видел. На самом деле, единственный штрих цвета заключался в желтых бумажных слитках, разбросанных по всей комнате.

Сюаньминь взял один и изучил его.

Сюэ Сянь все еще был зажат между пальцами другой руки Сюаньминя. Благодаря своему маленькому размеру и низкой точке зрения, а также тому, что он оказался лицом вверх, Сюэ Сянь мог ясно изучить слиток.

На нем было написано всего три слова: отец, мгла, мгла.

Сюэ Сянь: «…» Что это, черт возьми?!

Затем он понял, что на самом деле это должно было читаться как: папа. Каллиграфия Лю Чуна была плохой, и он написал ее неправильно. [n]

[n] В китайском языке Сюэ Сянь сначала неверно истолковывает написанное как 父夕夕. Затем он понимает, что там написано 爹 (умереть1), более случайное слово для обозначения отца; "Папа".

Но теперь, когда он увидел слиток, Сюэ Сянь вдруг понял, почему отец мальчика был так недоволен своим сыном. Написать имя живого человека на бумажных деньгах — это, по сути, проклясть их. Но Лю Чун был настолько невежествен [о], что, скорее всего, написал текст для развлечения.

[o] Мусули использует 缺心少肺 (que1 xin1 shao3 fei4), чэнъюй, который буквально означает «отсутствующее сердце и отсутствие легких» и означает «глупый».

Однако вскоре Сюэ Сяню снова пришлось проглотить свои слова.

Потому что Сюаньминь начал собирать больше слитков, и на каждом из них была надпись внизу. Каллиграфия всего текста была небрежной и трудной для расшифровки.

От нечего делать Сюэ Сянь решил прочитать и расшифровать их все: из семи слитков на двух было написано "папа", на трех было написано чем то еще непонятным, а два были пустыми….

Что это за развлечение?

Хотя, основываясь на слитках, которые подобрал Сюаньминь, Сюэ Сянь был удивлен, осознав, что Лю Чун может быть тупым, [f], но он знал, как сортировать вещи по категориям. Куча у двери, вероятно, все говорили «папа», так что они для его отца, Лю-шие. Те, что за столом, были все для его мамы. [p] На случайных слитках, разбросанных по полу, еще не было надписей.

[p] В китайском языке Сюэ Сянь сначала неверно истолковывает написанное как 女良 (два отдельных символа). Затем он понимает, что там написано 娘 (нян2), более обычное слово для обозначения матери; "Мама". «Умри» и «Ньян» — это совпадающий набор терминов.

Итак… для кого предназначались слитки у кровати?

Очевидно, Сюэ Сянь был не единственным, кто все это заметил. Сюань Минь ненадолго осмотрел груды в внешней комнате и вошел во внутреннюю комнату, где стояла кровать.

Как только они вошли во внутреннюю комнату, Сюэ Сянь почувствовал, что его душит огромный порыв энергии Инь, и чихнул.

Лю Чун: "????"

Он долго смотрел на совершенно невыразительное лицо Сюаньминя. Затем, сбитый с толку, он перевел свой взгляд на руку Сюаньминя, не понимая, как чихание могло исходить между пальцами Сюаньминя.

Но ни Сюаньминь, ни Сюэ Сянь не удосужились обратить внимание на Лю Чуна. Сильное присутствие энергии Инь стало неприятным сюрпризом, и теперь они оба смотрели прямо на груду бумажных слитков рядом с кроватью Лю Чуна.

Однако ни Сюань Минь, ни Сюэ Сянь не успели заметить действия Лю Чуна. Все они были потрясены тяжелой энергией инь, исходящей из внутренней комнаты, и все вместе посмотрели на груду бумажных слитков возле кровати.

Нахмурившись, Сюаньминь подошел и взял один из слитков.

На этот раз внизу было написано ни «папа», ни «мама». Вместо этого были огромные, запутанные чернильные каракули. Казалось, что оно говорит о чем-то гораздо более сложном, чем «папа» или «мама», что-то гораздо более сложное для написания.

Сюань Минь взял еще двух и обнаружил, что они выглядят точно так же, как предыдущие.

Но надпись на одном из слитков была чуть менее грязной. С некоторым усилием Сюаньминь смог разобрать часть надписи: Лю.

Сюаньминь мало знал о семье Лю-шие. Увидев это, он мог думать только о Лю-шие и двух его сыновьях. Но, судя по каракулям, там не было ни «Лю Сюй», ни «Лю Чун», ни «Лю Цзинь».

Как только Сюаньминь наклонился, чтобы подобрать еще один слиток, что-то вывалилось из мешочка на его бедре.

Существо крикнуло "Айо!", когда он упал прямо на кучу бумажных слитков. Когда он приземлился на землю, то начал надуваться, как кожаный воздушный шар, и вдруг раздулся, превратившись в вполне живого человека.

Лицо этого человека было мертвенно-бледным, с небольшими темными кругами под глазами, из-за чего он походил на переутомленного ученого. Это был не кто иной, как Цзян Шинин.

Вероятно, он никогда не ожидал, что из бумажного человечка он вдруг превратится в человека из плоти и крови. Сбитый с толку, он спросил:

— Как я скатился?

Увидев, что Лю Чун не испугался этого внезапного явления, Сюэ Сянь тоже перестала притворяться. Он ответил:

— Слишком много энергии Инь.

Призраки любят энергию Инь. Вот почему Цзян Шайнин обычно был бессилен в дневное время — в течение дня было слишком много энергии Ян. Энергия инь в хижине Лю Чуна была более мощной, чем энергия инь, с которой вы могли бы столкнуться, если бы наткнулись на древнюю братскую могилу. Естественно, присутствие здесь привлекло Цзян Шинина.

Несмотря на всю эту энергию Инь, Лю Чун все еще был жив и здоров, само по себе было странным.

— Тогда почему ты не упал? — недоверчиво спросил Цзян Шинин.

Сюэ Сянь грубо сказал:

— Нет, я не умирал. Я не принадлежу к той же категории, что и ты. [q]

[q] Сюэ Сянь говорит 你老人家 (ni3 lao3 ren2 jia1) Цзян Шинину здесь, где 你 означает «ты», а 老人家 — способ сказать «старый человек». Эта фраза, обычно адресованная пожилым людям, является признаком уважения, потому что она признает, что они старше вас. Тем не менее, уважение также может быть использовано с сарказмом, как Сюэ Сянь использует его здесь.

— Если ты не умер, почему ты цепляешься за лист бумаги? — Цзян Шинин подумал, что этот Сюэ, должно быть, сошел с ума.

Если он не призрак, значит, у него есть тело. Если у него все еще было тело, зачем ему было так далеко, чтобы вытащить свою душу и поместить ее в лист бумаги? Если он не был сумасшедшим, то кем он был?

Сюэ Сянь, все еще сидящий на руке Сюаньминя, лениво ответил:

— Зачем тебе это? Заткнись и встань с пола.

Теперь, когда книжный червь превратился в человека, несмотря на то, что он все еще выглядел худым, как куча тростника, он стал намного тяжелее. Куча бумажных слитков не выдержала его веса, и, когда он попытался встать, половина кучи совершенно расплющилась: золотая гора превратилась в плоскую землю.

Цзян Шинин огляделся и, как только понял, где сидит, тут же сложил руки в извиняющемся приветствии Лю Чуну.

— Мне очень жаль, очень жаль.

Когда Цзян Шинин попытался подняться, Лю Чун, который стоял безмолвно, наконец, казалось, осознал, что происходит. Он заметил расплющенную груду слитков и издал крик. Он резко оттолкнул Цзян Шинина в сторону и опустился на колени на пол, снова аккуратно складывая каждый слиток.

У дураков больше физической силы, чем у обычных людей, поэтому, конечно, тело Цзян Шинина не могло выдержать такой толчок. Он немедленно перевернулся и столкнулся с деревянным шкафом рядом с ним.

Комод с громким звуком ударился о стену.

Все еще растрепанный после падения, Цзян Шайнин, смущенный, вцепился ладонями в землю, пытаясь помочь Лю Чуну починить свои слитки. Но он двинулся слишком резко и вдруг зашипел от боли и отдернул руку от всего, к чему прикасался.

В его вытянутой ладони теперь образовалась дырка. Цзян Шинин скривился от боли, но из раны не текла кровь.

Такой была кожа, сделанная из бумаги. Он мог позволить призракам ходить по твердой земле и касаться твердых предметов, как половина живого человека, но также было очень легко получить травму.

— Почему под этим комодом в половицы вбиты гвозди? — жалобно спросил Цзян Шинин. Повернувшись к Сюэ Сяню, он сказал тихим голосом: — В следующий раз… Если будет следующий раз, ты можешь использовать кожу, а не бумагу?

Сюэ Сянь спросил:

— А как насчет того, чтобы сделать его из человеческой кожи?

Цзян Шинин: «…»

Хотя лицо Сюаньминя не выражало никаких эмоций, он зажал пальцем рот Сюэ Сяня. Каждый раз, когда этот нэчжан открывал рот, он извергал тарабарщину. [r]

[r] Мусули пишет здесь, что Сюэ Сянь «не говорит/не может говорить на человеческом языке», что является уничижительным выражением, означающим, что все, что он говорит, не имеет смысла; что он говорит не так.

Сюэ Сянь: «…»

— Э? Странно. К этому гвоздю прикреплен лист бумаги. — Когда Цзян Шинин подполз, он мельком увидел пол под комодом и, казалось, обнаружил что-то интересное.

Сюаньминь услышал это и нахмурился. Он собрал свою одежду и присел.

В результате столкновения комод был сдвинут набок, и действительно можно было увидеть торчащий из половиц гвоздь. Легким движением руки Сюаньминь оторвал еще один кусок ткани из-под своего халата и, завернув пальцы в белую конопляную ткань, потянулся, чтобы коснуться гвоздя. Когда он очистил поверхность ногтя от грязи, он стал выглядеть чище.

По маслянистому коричневому цвету было понятно, что это медный гвоздь с тремя вырезанными на нем вертикальными гребнями.

С таким количеством грязи, запекшейся на нем, этот гвоздь, вероятно, пролежал там добрых два или три года, если не больше. Но он совсем не заржавел: остался блестящим и ярким. Это явно был не обычный предмет.

Самое главное, его работа, казалось, состояла в том, чтобы прибить странный на вид лист бумаги.

Нахмурившись, Сюаньминь пригляделся и тряпкой стряхнул с бумаги толстый слой пыли.

Как он и думал, лист бумаги был желтого цвета. На нем красными чернилами была сложная схема.

Хотя диаграмма была неразборчива, было ясно, что это такое. После краткого замешательства Цзян Шинин подошел и отодвинул комод в сторону, открыв больше половиц.

Всего за комодом было спрятано три гвоздя, каждый с желтым листом бумаги. Они указывали на юго-запад, северо-восток и северо-запад.

"Что это… за талисман? Долгих лет жизни и крепкого здоровья?" — спросил Цзян Шайнин, изучая талисманы. По какой-то причине его тело стало горячим.

— Что это… за талисман? Долгих лет жизни и крепкого здоровья? — спросил Цзян Шинин, изучая талисманы. По какой-то причине его тело стало горячим.

Это было очень странно. С тех пор, как он стал призраком, он ни разу не почувствовал тепла. Эти последние годы характеризовались резким ощущением холода, как будто он постоянно пребывал в туманном снежном пейзаже, и он давно к этому привык. Ощущение такого тепла так внезапно заставило его почувствовать себя немного неуютно.

Испугавшись, он отступил на пару шагов.

Сюэ Сянь, который всегда любил дразнить его, кто-то давил на рот и не он мог открыть его, даже если бы хотел.

Так что вопрос, который задал Цзян Шинин, долгое время оставался без ответа. Это было довольно неловко.

Наконец, Сюаньминь закончил изучать содержимое трех талисманов и спокойно сказал:

— Массив фэн-шуй. [s]

[s] Массив: здесь используется символ 局 (ju2), который является универсальным символом, значения которого могут включать «ситуацию», «место/расположение», «установку» или «ловушку». В моем оригинальном переводе я часто использовал слово «заклинание», когда оно используется в контексте магической системы романа, но слово «заклинание» все еще имеет очень широкое значение. Я видел, как в других исторических переводах фэнтези-романов данмей используется термин «массив» для описания того, когда кто-то может создать/написать заклинание на земле, т. е. магическое заклинание, зависящее от места, — в отличие от техники, которую можно использовать где угодно, чей эффект определяется не местом его использования, а скорее его пользователем, инструментом и т. д. В интересах преемственности с другими переводами данмей я решил использовать «массив» в этом исправленном переводе настолько часто, насколько это возможно.

Сюэ Сянь: «…» Ни хрена.

Непрерывное движение в комнате вызвало беспокойство у советника Лю. Некоторое время он смотрел на дверь, затем, наконец, подошел к двери и сказал:

— Мастер, кто-то сейчас что-то ударил? Был ли причиной неприятностей мой глупый сын?

Казалось, он действительно ненавидел эту лачугу и выглядел так, будто скорее умрет, чем шагнет внутрь. Стоя в дверном проеме, он смотрел на груды слитков внутри с крайним отвращением.

Услышав голос советника, Сюаньминь переступил порог и вернулся в главную комнату лачуги. Он спросил его:

— Кто живет на северо-западе комплекса?

Советник Лю смущенно посмотрел на северо-западный угол.

— Это дом, в котором я живу.

Сюань Минь взглянул на него и снова сказал:

— Северо-восток?

Советник Лю спросил:

— А, северо-восток? Там живет мой сын Лю Цзинь — младший, тот, кто сегодня утром упал в колодец. Даши, почему ты спрашиваешь? С этими двумя комнатами что-то не так?

Сюаньминь ответил не сразу. Только после паузы он сказал:

— Вы слышали о замысле «Направить реку в море»?

Было невозможно сказать, что чувствует Сюаньминь — он все еще сохранял то же холодное, ничего не выражающее лицо, как будто задавал такой простой вопрос, как«Ты поел?»— но лицо Лю-шие вдруг побледнело.

Он стоял неподвижно у двери, напрягшись всем телом, очень долго. Потом его глаза дернулись, и он заглянул в комнату. Как только он увидел, что комод отодвинули в сторону, выражение его лица побледнело еще больше.

— Я не буду врать, Даши, вы,[t] последние два года я… у меня были некоторые проблемы со здоровьем, так что… так…

[t] Здесь Лю-шие обращается к Сюаньминю с формальным «вы», 您 (нин2).

Когда Лю-шие, спотыкаясь и запинаясь, вышел из дверного проема, где он стоял, Цзян Шинин двигался внутри. Когда Лю-шие заглянул внутрь, он попятился, чтобы не попадаться на глаза советника. Одна из причин заключалась в том, что он был призраком, которому предстояло столкнуться с кем-то, кого он знал при жизни, что обычно заканчивалось плохо; но другая причина была… каждый раз, когда он видел Лю-шие, его сердце наполнялось такой ненавистью, что ему хотелось напасть на этого человека.

Он вспомнил, как страдали его родители в дни перед смертью, и стиснул зубы.

Пока Цзян Шинин стоял у стены, кипевший от гнева, Лю Чун, который был занят починкой своих слитков, обратил внимание на талисманы на полу.

Его можно было легко отвлечь Некоторое время он смотрел на эти желтые талисманы, затем бросил слитки, которые держал в руках, и подбежал к комоду, изучая талисманы.

Всякий раз, когда малыши замечают какой-то новый предмет, неважно, грязный он или чистый, опасный или безопасный, первое, что им нравится делать, это прикасаться к нему. Лю Чун, чье мышление было сравнимо с мышлением невежественного ребенка, некоторое время смотрел на три медных гвоздя, а затем не мог не коснуться кончика гвоздя.

Блестящий медный гвоздь имел чрезвычайно острый кончик. Если бы кто-то дунул на один волосок в направлении ногтя, он, несомненно, разорвал бы его пополам. У тонкой кожи Лю Чуна не было шансов.

Таким образом, наградой Лю Чуна за прикосновение к гвоздю стала горсть крови.

— Ах, не двигайся!

Когда Цзян Шинин отреагировал и двинулся, чтобы остановить его, было уже слишком поздно.

Капля крови скатилась с кончика гвоздя по медному стержню и просочилась в талисман.

Удивленный выговором, Лю Чун замер и поднял взгляд.

На мгновение Цзян Шинин вдруг задумался, почему в комнате было так обескураживающе тихо — непрекращающийся зимний ветер, который выл против стен лачуги, казалось, внезапно исчез.

Призраки — особенно одинокие призраки-изгои — обычно более чувствительны, чем настоящие люди. Цзян Шинин вдруг почувствовал, что вокруг него вообще не осталось воздуха. Спокойствие было подозрительным.

Сюаньминь, который стоял у двери с Лю-шие, резко нахмурился и посмотрел на небо.

Ветер стих, а облака были тяжелыми. Нигде не было шума.

Весь комплекс Лю в одно мгновение погрузился в полную тишину…Это странное спокойствие длилось недолго. В мгновение ока звук ветра вернулся, но егооооооозвуки были совершенно другими, чем прежде. По какой-то причине ветер теперь звучал немного обиженно.

Среди звериных, навязчивых криков ветра вдруг появилось что-то, что издало звуквэн. Поначалу это походило на крик призраков со всех четырех сторон, и у любого, кто слышал его, волосы встали дыбом.

Это звучало как финальный тон двух металлических предметов, ударяющих друг о друга, но в то же время несколько отличающихся друг от друга.

Сюэ Сянь, все еще свисающий с того места, где его держал Сюаньминь, внезапно сел, все его тело напряглось. Другим, возможно, было трудно разобрать звук, но он мог слышать его громко и ясно.

Потому что это звучало точно так же, как то, что он искал.

К северо-востоку!

Сюэ Сянь изо всех сил пытался поднять голову и посмотреть в этом направлении.

Лысый только что еще раз спросил, кто живет в северо-восточной комнате?

Сюэ Сянь попытался вспомнить, этот странный звук слился с плачущим шумом ветра, став пронзительно громким. В этот момент всем показалось, что кто-то сильно ударил их по затылку. Их уши завизжали, в глазах потемнело, а затем все они тут же потеряли сознание.

☆☆☆☆Автору есть что сказать:

Лекарство от простуды почти как снотворное. Я взял их и провел два дня, чувствуя себя лунатиком, но, наконец, смог завершить вторую половину этой главы~ Прошу прощения за двухдневный перерыв. Я буду продолжать работать над тем, что будет дальше, и завтра будет еще кое-что, чтобы компенсировать это =3=