Медные монеты на алтарь предков

Глава 48: Доброта (III)

Это был первый месяц лета в округе Хуамэн, и его мышцы и кости были извлечены из его тела, бесчисленные золотые нити возникли из ниоткуда в воздухе и упали на него, некоторые обернулись вокруг его тела и связали его на землю, другие пробирались между его чешуей и сжимая хватку, захватили его, в гигантскую клетку.

Золотые нити были тонкими, как волосы, так что даже если бы они и пронзили его кожу, он не сразу начал бы кровоточить, поскольку раны были слишком маленькими. Но отсутствие крови не означало отсутствия боли — эти золотые нити посылали обжигающую агонию по всему его телу, внешние обжигали его кожу, те, что впивались в него, обжигали его плоть и посылали боль в самые его мышцы и кости. Каждое маленькое движение вызывало у него все большую боль, и это было так же больно, как будто его пожирали миллионы муравьев.

Но каким был Сюэ Сянь? Когда он хотел двигаться, он двигался, даже если десять тысяч стрел прижали бы его к земле. Он просто вырвал бы стрелы одну за другой, несмотря на боль, а затем обезглавливал того, кто это сделал с ним.

Действительно, физическая боль никогда не могла его остановить.

Причина, по которой он не выбрался из клетки в тот день, заключалась в том, что это был период его бедствия, который случался только раз в столетие.

Были и большие бедствия, так и маленькие, но на самом деле это были просто штормы.

Для Сюэ Сяня, бури были наименее внушающей страх бедствием. Когда дракон выходил из моря без дождя и грома? Он давно привык к грому, особенно к шуму, так что, как бы сильно его не сотрясла молния, он мог просто сидеть и смотреть немигающими глазами.

Обычный гром не мог даже ударить его, тем более что большая часть его была вызвана им и даже если его ударит, это не повреждало и даже не зудело. Но гром во время катастрофы был другим: он не только мог поразить его, он фактически нацелился прямо на него, посылая молнии в его тело одну за другой, пока он не начал кровоточить. Отслоение его кожи было мелочью — были и гораздо худшие вещи, например, нанесение вреда его душе. Если бы он не практиковал свои навыки буддийской медитации достаточно хорошо, чтобы бороться с болью, его душа могла бы быть полностью разрушена громом, а его пустое тело растворилось бы в пыли и грязи.

Чтобы спасти свою жизнь, большинство людей в случае бедствия придумывают всевозможные идеи, чтобы защитить себя — например, Восемь Бессмертных пересекают море, каждый человек может придумать свою идею. Но Сюэ Сянь не мог этого сделать: каждое движение влияло на реки, озера и моря, от которых зависело человечество. Если он будет драться, все близлежащие водоемы превратятся в бурлящие опасные твари. Время от времени он мог вызвать наводнение где-нибудь, и в критический момент, подобный этому, он должен был быть чрезвычайно осторожным, чтоб не послать огромную волну, чтобы сравнять с землей целые города.

Когда Сюэ Сянь переживал бедствия, он всегда возвращался в свою форму дракона: его колоссальное тело дракона могло переносить мучительные удары молнии по плоти. Если же он останется человеком, всего несколько ударов молнии оторвут всю его плоть и как тогда он будет выглядеть?

Когда катастрофы были небольшими, Сюэ Сянь не беспокоился о том, чтобы слишком много перемещаться, он находил случайный безлюдный остров и перебирался через него, чтобы позволить грому ударить его. Когда все заканчивалось, он просто ложился спать прямо там и давал зажить своим ранам. Затем, когда у него больше не было кровотечений из каждой поры, он скользил на дно моря и лечил свою душу, прежде чем снова возвратиться, чтобы создавать проблемы.

Но когда катастрофы были велики, он не мог быть таким глупым. Действительно, большая часть суши не выдержала бы удара колоссального грома великих бедствий — если бы она и ударяла на необитаемый остров, всего несколько зарядов разорвали бы остров на части и погрузили бы его в воду. Если бы там оказались люди, то это стало бы настоящей катастрофой.

Чтобы избежать грома великих бедствий, обрушившихся на землю из-за него, Сюэ Сянь взлетал в небо и зарывался в густые черные грозовые облака. Столбы молний спускались с небес и устремились в облака, чтобы поразить его, и только его. Людей шум пугал, но реальной опасности не было.

И в том году, в первый месяц лета, Сюэ Сянь столкнулся с великим бедствием.

И оно оказалась даже более серьезной, чем предыдущие великие бедствия, так что после того, как он подвергся ударам грома, он обнаружил, что его душа серьезно повреждена, и быстро упал с облаков на пляж.

Когда чья-то душа была повреждена, человек становился только бессознательным и запутавшийся, без духовной энергии. Из-за этого, когда эти бесчисленные золотые нити, казалось, крепко привязывали его к земле. Сюэ Сянь едва мог открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы увидеть, кто его враг, или попытаться разорвать его оковы. Даже в течение долгого времени после этого он вообще не мог вспомнить воспоминания, только кусочки за кусочками, как фрагменты сна.

Но теперь, в заброшенной деревне, Сюэ Сянь почувствовал, как что-то пробегает в его голове. Возможно, это было совпадение или что-то еще, но кадр из этого воспоминания внезапно мелькнул в его голове, и Сюэ Сянь охватил парализующий ужас. За этими плотными завитками золотой нити виднелся силуэт человека, возможно, человек был одет в белое, но из-за слишком большого количества препятствий было трудно разглядеть детали, только контур.

Только по контуру Сюэ Сянь мог теперь видеть, что человек был худым и высоким, и, среди развевающихся на ветру их мантий, он также мог видеть легкие летящие тени на лице человека — длинные волосы, которые распустились.

И все еще…

Было что-то неописуемо странное.

Шум монет начал утихать в его сознании, и Сюэ Сянь наконец освободился от воспоминаний.

— Что случилось? Эй, проснись…

Когда Сюэ Сянь восстановил свои пять чувств, он услышал женский голос, кричащий ему в ухо от беспокойства и паники.

— Маленькая Синьцзы, пожалуйста, перестань меня трясти, если ты продолжишь, моя голова скатится… — пробормотал Сюэ Сянь, все еще закрывая глаза.

— Вы проснулись? — Синьцзы воскликнула в восторге — она ​​была так потрясена, что споткнулась и схватилась за плечо Сюэ Сяня, чтобы удержаться. Она отдернула руку, как будто коснулась огня, затем неловко отошла в сторону и объяснила:

— Только что вы внезапно потеряли сознание. Вы даже перестали дышать. Мы все были в ужасе, а я просто… я….

Нахмурившись, Сюэ Сянь наконец лениво открыл глаза. Прищурившись, он похлопал себя по груди и сказал:

— Так ты решила меня ущипнуть?

Синьцзы прислонилась к стене кареты и вздохнула с покорностью и чувством огромной, тяжелой вины.

— Да, я ущипнула вас в грудь.

— Большое спасибо. Я благодарен, — сказал Сюэ Сянь с улыбкой. Затем его лицо упало, и он снова посмотрел на деревню.

— А?

Не ожидая слова благодарности, Синьцзы снова покраснела. Она заламывала руки и пробормотала:

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, я просто рада, что вы сейчас проснулись.

Конечно, Сюэ Сянь вообще ее не слышал. Он пристально смотрел на заброшенную деревню, недоумевая, почему Сюань Минь еще не вернулся.

— Этот лысый осел…

Он остановился, понимая, что было бы неуместно называть Сюань Миня так в присутствии других. Он прочистил горло, а затем придал своему голосу серьезность.

— Как долго я был в без сознания? Что-нибудь случилось с тех пор, как монах вошел в деревню?

— Что-то происходит?

Синьцзы встревоженно покачала головой.

— Прошло какое-то время, а я ничего не слышала. Может… нам пойти внутрь и поискать его?

Возможно, это произошло из-за того, что летящий экипаж ранее разрушил души трех смертных, но когда дело дошло до планов группы, трое с радостью уступили Сюэ Сяню. Даже если они действительно чего-то опасались, они не осмеливались говорить. Но это было давно, и кто знал, какая опасность таилась в деревне?

Услышав предложение Синьцзы, Сюэ Сянь нахмурился. Затем он протянул руку и похлопал себя по талии.

— Книжный червь, почему ты молчишь?

Теперь, когда эти смертные побывали в небе, как они могли бояться призраков? У Сюэ Сяня больше не было проблем с привлечением Цзян Шинина.

Но это было действительно странно… его сестру и шурина похитили, и увезли в лес с привидениями, а Цзян Шинин даже не высунул голову из кармана Сюэ Сяня. Это было совсем не похоже на него.

— Книжный червь?

Тишина.

— Цзян Шинин?

Тишина…

Когда Сюэ Сянь произнес это имя, дядя и тетя Чэнь и Синьцзы уставились на него.

— Молодой мастер Цзян… ты позвал молодого мастера Цзян прямо сейчас? — Тетя Чэнь запнулась.

— Да, — сказал Сюэ Сянь, смущенно заглянув в карман.

Отлично, карман был пуст.

Цзян Шинин давно исчез.

С пустым лицом Сюэ Сянь снова оглянулся на деревню — Цзян Шинин, вероятно, не смог сдержаться и ушел с Сюань Минем.

Солнце стояло уже довольно высоко, и свежее утро было пропитано росой и влажностью. Густое пятно белого тумана окутало деревню, так что были видны только очертания некоторых разрушенных построек.

— Где Лу Няньци? — спросил Сюэ Сянь, продолжая смотреть.

Лу Няньци сказал: — Я здесь. Что случилось?

Его тон был глубоким раздражением. Его зажали между двумя огромными перепелами — дядя Чэнь дрожал слева, а тетя Чэнь дрожала справа. Пара, казалось, считала его каким-то святым и, слишком боясь приблизиться к Сюэ Сяню, скопилась вокруг него в целях безопасности.

— Не мог бы ты узнать, что за лысый… что делает Сюань Минь? — Сюэ Сянь сказал, глядя в туман.

— Я могу попробовать, — сказал Лу Няньци — Но мне нужно кое-что, чего коснулся монах.

Прежде чем Сюэ Сянь успел ответить, Лу Няньци добавил:

— Карета слишком большая. Она не сработает.

Сюэ Сянь погрузился в задумчивое молчание, затем повернулся и ткнул когтем в лицо Лу Няньци.

— Как насчет моей руки?

Лу Няньци и Синьцзы подняли брови.

Было что-то странное… или, может быть, все было странно.

— Я не могу использовать живых существ, только предметы. — Лу Няньци никогда не боялся Сюэ Сяня и не боялся быть побежденным, поэтому он пожал плечами и небрежно сказал: — Почему бы тебе не стать мучеником прямо сейчас, и я могу попробовать.

Сюэ Сянь холодно засмеялся и отвернулся.

Между тем, из разрушенного строения, внутри давно заброшенной деревни Вэнь, доносился шум ссоры.

Комплекс состоял из двух двухэтажных зданий, соединенных коридором вокруг которого были четыре стены двора. Внутри двора когда-то были сады, которые теперь превратились в широкую полосу сорняков высотой в половину человека плюс высохшее, почти мертвое дерево. Окна в каждой комнате были гнилыми, бумажные оконные стекла давно изорваны, и в комнаты проникал мощный поток, звуки которого напоминали меланхолический траурный вопль.

Шум ссоры доносился из восточной комнаты первого этажа переднего дома, единственной комнаты без сквозняков.

— Разве ты не говорил, что мы никогда не ошибемся, если послушаем тебя? Теперь мы вообще не можем выбраться! — пожаловался хриплый мужской голос.

— Что еще мы можем сделать? Если мы продолжим идти вперед, выживут ли дядя Лю, Цзяньцзы и Маленький мальчик? — возразил другой голос.

— По крайней мере, здесь есть крыша, чтобы защититься от дождя. Тебе же не было скучно, когда утром собирал грибы?

В восточной комнате собралось несколько нищих, все с растрепанными волосами и грязными лицами. Их одежда, казалось, никогда раньше не стиралась, и от нее исходил кислый гнилой запах. Но это был не единственный запах в комнате — к плесени примешивался резкий тяжелый запах свежей крови.

У мужчины с хриплым голосом не было рук — его запястья превратились в два гладких обрубка. Казалось, что он потерял руки много лет или даже много десятилетий назад.

Перед человеком без рук был костер, на вершине которого был разбитый горшок, булькающий какой-то жидкостью. Человек без рук использовал свои пни, чтобы собрать некоторые дикие листья из кучи сбоку, и бросил их в горшок, бормоча:

— А что, если у нас есть еда? Мы даже не знаем, будем ли мы живы после этого.

— Нас точно не будет в живых, если мы его не съедим, так что поторопись и приготовь! — тот же человек ответил. Лицо этого нищего было покрыто уродливыми шрамами, и у него было только одно глазное яблоко — другое веко было плотно закрыто, без признаков выпячивания, что означало, что глазница была пуста.

Вокруг спорящих мужчин сидела группа нищих. Те, у кого не было рук или ног, дико жестикулировали и явно были либо немыми, либо глухими.

Позади них была небольшая деревянная кровать, на которой лежали три человека: один старый и двое молодых, по-видимому, это те «дядя Лю, Цзяньцзы и Маленький мальчик», на которые ссылался одноглазый мужчина. На них было накрыто дырявое одеяло, заплесневелое и влажное, но, по крайней мере, это было какое-то прикрытие.

Трое на кровати тяжело дышали, словно лихорадочно, и их серые лица горели гневной краснотой. На губах у них были волдыри, некоторые из которых лопнули, а на шее также были пятна раненой гангренозной кожи.

От них исходил тяжелый запах свежей крови.

И в углу этой комнаты сидели один мужчина и одна женщина, молодые и здоровые на вид, которые, казалось, были знакомы друг с другом. Хотя они носили скромные простые пальто, они не были рваными и не гнилыми; и хотя их волосы были немного растрепаны, они выглядели совершенно неуместно среди нищих.

Этой женщиной была сестра Цзян Шинина, Цзян Шицзин, а этим мужчиной был его зять Фан Чэн.

Фан Чэн наклонился к жене и пробормотал:

— А-Инь… Тебе больно?

Зная друг друга с детства, Фан Чэн всегда называл жену по прозвищу.

Цзян Шицзин покачала головой.

— А ты?

— Я в порядке. Не волнуйся, я не думаю, что они собираются убить нас или удерживать за выкуп, — тихо сказал Фан Чэн. — На самом деле это похоже на…

Они оба посмотрели на деревянную кровать, на которой спали трое больных.

После того, как нищие привезли их в деревню Вэнь, они развязали все веревки пары, кроме тех, что были на их запястьях, и залаяли:

— У нас не было выбора.

В тот момент, когда нищие собирались объяснить, в комнате возник… очень необычный шум.

Это было похоже на то, как будто кто-то медленно спускается по лестнице тяжелыми, тяжелыми шагами — возможно, кто-то физически нездоровый или пожилой человек.

Все нищие застыли на месте и посмотрели друг на друга. Один из них даже поднял палец, чтобы сосчитать количество людей в комнате:

— Пять, шесть, семь… а с дядей Лю и двумя другими, получается десять. Мы все здесь.

Когда он это сказал, лица нищих исказились от страха — если все были в комнате, то кто спускался по лестнице?

Один из более храбрых нищих усмехнулся и пробормотал:

— Ребята, вы сами себя пугаете. — Он вышел из комнаты, чтобы посмотреть, кто это, но затем бесследно исчез. Даже когда звук шагов прекратился, он не вернулся.

Затем двое других нищих объединились, чтобы отправиться на его поиски. Они утверждали, что ходили по зданию несколько раз, не видя знака своего исчезнувшего друга, но деревня внезапно покрылась густым туманом, так что они больше не могли осмотреть другие комнаты и не чувствовать их стены.

Это причудливое событие заставило всех нищих вспомнить рассказы о том, что в деревне Вэнь жили привидения. В ужасе они слились в тесный круг вокруг костра, слишком боясь снова выйти из комнаты.

Теперь одноглазый мужчина сказал Фан Чэну и Цзян Шицзин:

— Лекари, не хотите ли вы выпить суп из дикорастущих листьев и грибов? Считайте это знаком наших извинений. Если бы вы можете в своем сердце простить нас, скромных нищих, мы хотели бы, чтобы вы проверили пульс дяди Лю и других. У них сыпь по всему телу. Если они будут продолжать так лежать, они все умрут. У нас не было другого выбора, кроме как придумать это коварный план.

— Хотя мы едва ли ведем достойную жизнь, мы также не хотим умирать, — добавил человек без рук.

— Но у нас не было денег, чтобы заплатить врачу, и мы не могли позволить себе лекарства, поэтому нам пришлось совершить преступление…

Все было так, как и предполагала пара.

Фан Чэн покачал головой.

— За последние два года у нас было много бедствий. В связи с распространением голода по округу, жизнь для всех нас стала тяжелее. Если вы не можете заплатить, то не платите, как мы бы прогнали умирающего за дверь? И даже если бы я был скрягой, который отказывался давать тебе какое-либо лекарство, моя жена никогда бы этого не допустила. Просто…

Он многозначительно посмотрел на одноглазого мужчину и сказал:

— Как вы могли зайти так далеко, чтобы завязать глаза кому-нибудь на улице и похитить их? Если вы можете это сделать, то на что еще вы способны?

— Мы тоже хотим нормально жить, но никто не хочет брать нас с собой, — сказал мужчина без рук, беспомощно поднимая запястья.

— Для таких людей, как мы, даже если бы мы получили работу, мы были бы слишком неуклюжими, чтобы выполнять ее хорошо. Все, что у нас есть, — это благотворительная деятельность. Но в эти трудные годы люди едва сводят концы с концами для себя, так зачем им на благотворительность?

— Никто тебя не хочет? — Фан Чэн грустно ответил. — Вы спрашивали нас, хотели ли мы, чтобы нас похитили? Если бы вы просто сказали: «Мы не можем платить», вы думаете, что мы бы отказали вам?

Человек без рук открыл было рот, чтобы возразить, но внезапно этот медленный шум снаружи снова появился.

Все в комнате замерли от ужаса.

— Гузи, вы, ребята, ближе всех к двери, поторопитесь и закройте ее! — прошептал одноглазый.

Юноша с отсутствующей рукой подскочил и поспешил закрыть дверь, затем быстро бросился обратно к костру, где он сидел и с тревогой наблюдал за движением двери.

— Я слышал… я только слышал… — сказал нищий с отсутствующей ногой, сидящий рядом с Гузи, придвигаясь ближе на руках. Он понизил голос и добавил:

— Призраки посещают деревню Вэнь каждый год, всегда примерно в конце зимних месяцев. В деревне внезапно раздаются звуки театральных представлений, и издалека можно услышать звуки барабанов и музыки, и высокие звуки пения… Аййуу, это ужасно!

— Да, да! И они говорят, что если вы случайно наткнетесь на деревню, белый туман затуманит ваше зрение и не даст вам сбежать.

— Вы даже можете слышать кашель, хлопки и смех…

По мере того как нищие разговаривали друг с другом, они все больше и больше боялись. Они собрались еще ближе друг к другу, дрожа, но внезапно одноглазый жестом приказал им замолчать, и все снова замолчали.

Медленные шаги, казалось, выходили из комнаты наверху и начинали спускаться по лестнице. Он задержался в гостиной, как будто присел на стул, чтобы отдохнуть. Затем, казалось, он снова встал и начал ходить по комнате.

Постепенно ступени приближались к восточной комнате и становились все четче, наконец, остановившись прямо перед дверью.

Когда они посмотрели на дверь, все в комнате думали, что их головы вот-вот взорвутся от ужаса. Эта дверь была старой и хрупкой, поэтому, хотя она была заперта, она, скорее всего, рухнет при малейшем давлении, и поэтому была совершенно бесполезной.

Как только кровь стекала с лиц нищих, из-за двери раздался звук кашля. Кашляющий шум выдавал чувство слабости, как будто это исходило от кого-то очень больного, и сопровождался хрипом. Затем он поплелся к двери через холл.

Хуу~

Все вздохнули с облегчением.

Но дверь в комнату через коридор снова со скрипом захлопнулась, и ступеньки снова приблизились к восточной комнате.

В то время как нищие вспотели от страха, группа, ожидавшая в карете за пределами деревни Вэнь, вздохнула и затаила дыхание — они увидели силуэт, наконец появившийся из густого тумана. Белые одежды монаха, казалось, были сотканы из окружающего его тумана, и они слегка развевались на ветру.

— Мастер! Мастер вернулся! — крикнула Синьцзы.

Дядя Чэнь и тетя Чэнь наконец отпустили свои железные хватки, сжимающие руки Лу Няньци, и поползли к дверям кареты, чтобы выглянуть наружу.

— А молодой мастер и молодая госпожа? Они тоже вернулись?

Они прищурились, глядя на силуэт Монаха, но их надежды рухнули, когда они поняли, что рядом с ним нет другого человека.

Но когда Сюэ Сянь увидел, что Сюань Минь один, он нахмурился.

Сюань Минь быстро материализовался из тумана и подошел к экипажу.

— Мастер, разве вы не нашли Молодого Мастера и Молодую Госпожу? — с тревогой спросила тетя Чэнь.

Сюань Минь сказал:

— Я нашел их местоположение, но не могу подойти.

— Не можете подойти?

— Да, — сказал Сюань Минь. — Тем не менее…

Прежде чем он успел закончить, тетя Чэнь и дядя Чэнь рухнули обратно в карету, их глаза были красными и наполнились слезами.

Но Сюэ Сянь молча посмотрел на Сюань Миня с головы до ног и спросил из ниоткуда:

— Когда ты побрил голову и стал монахом?

Смущенный его вопросом, Сюань Минь повернулся к Сюэ Сяню.

— Когда я был ребенком. Почему спрашиваешь?

— Уверен ли ты?

Тон Сюэ Сяня оставался нейтральным, не выражая никаких эмоций.

— Разве ты не забыл свое прошлое?

Почему он вдруг спросил об этом?

Просто в тот момент, когда Сюань Минь вышел из белого тумана, его силуэт был так похож на силуэт человека с золотыми нитями… оба были одеты в легкие белые одежды, оба были стройными и высокими, и оба были необычайно мощными…

Единственная разница заключалась в том, что у человека с золотыми нитями была голова, полная волос.