Медные монеты на алтарь предков

22. Слепой прорицатель (V)

Цзян Шинин и Лу Няньци, старший и младший, замолчали и одновременно оглянулись.

Всякий раз, когда это мерзкое создание открывало рот, это звучало так, как будто он рассказывал страшную историю о привидениях.

— Аптекари в вашем округе довольно смелы, — сказал Цзян Шинин с сухим смехом.

Лу Няньци ответил:

— Обычно это не так. Но в наши дни по какой-то причине всегда туманно.

Цзян Шинин снова сухо засмеялся, подумав:

— Даже если бы не было тумана, вряд ли это место выглядело бы намного лучше.

— Нет, меня не волнует холод на спине этого ребенка. С другой стороны, ты, Учёный, почему оглядываешься? — раздраженно сказал Сюэ Сянь. — Может ли даже призрак бояться призраков?

Лу Няньци перестал оглядываться и вместо этого повернулся к Цзян Шинину.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь разумное, — медленно сказал Цзян Шинин. — Обычные люди по-прежнему боятся грабителей и бандитов. Почему я не могу бояться призраков?

Лу Няньци посмотрел на обработанную рану на своей ладони, а затем посмотрел на хрупкое тело Цзян Шинина. Он решил, что Цзян Шинин должен принадлежать к типу неугрожающих призраков, с которыми было легче справиться и которые не имели угрожающего характера.

— Похоже, кто-то снова что-то сказал. Вы это слышали? — пробормотал Сюэ Сянь. — Он исключительно мягкий…

Он, вероятно, хотел проверить, действительно ли Сюань Минь ничего не сказал, поэтому, когда он сказал это, он поднял глаза и повернулся к Сюань Миню с лицом, которое тревожно сочилось кровью из отверстий, его два чернильных глаза смотрели на него, не двигаясь.

Сюань Минь, «…»

Его взгляд упал на Сюэ Сяня на долю секунды, прежде чем он спокойно и решительно прикрыл рукой все лицо этого мерзкого порождения.

— Единственный человек, которого здесь, возможно, преследуют, это ты.

Сюэ Сянь нетерпеливо пробормотал:

— Я высунул голову, чтобы ты с ней возился? Я и могу отрезать тебе руку!

Цзян Шинин встал в сторону и медленно добавил:

— Честно говоря, если ты будешь сражаться лицом к лицу с рукой Учителя, то проиграешь только ты. В конце концов, эту твою бумажную голову можно оторвать одним рывком.

Сюэ Сянь: «…»

Всегда были какие-то ублюдки, которые вставали рядом с вашими противниками в важные моменты.

Он был слишком занят, чтобы оттолкнуть руку Сюань Миня, и даже какое-то время слушал, прикрыв лицо. Но он не слышал, как сутры бормочут голосом, похожим на Сюань Минь. Он сомневался в себе и задавался вопросом: возможно ли, что я ослышался?

— Как бы то ни было, всегда оставаться здесь — нехорошо.

Сюэ Сянь вытащил два бумажных когтя и после серии яростных ударов по тыльной стороне руки Сюань Миня он, наконец, смахнул эту руку Лысого.

— Ребята, продолжайте идти. Найти человека нужно срочно. Если я услышу еще какие-нибудь странные звуки, я передам это до вашего сведения.

Что до него самого, то он мог бы продолжать высиживать свое яйцо, поскольку это было более значимо, чем сражаться с Лысым.

Сказав это, он снова откатился на дно потайной сумки и молча лег на золотой шар, мягко покачиваясь маленькими шагами Лысого.

По правде говоря, Сюань Минь шел даже тише призраков, его шаги были плавными и устойчивыми. Для Сюэ Сяня эти крохотные движения казались ничем, совсем не встряхиванием, а скорее гипнотическим. Золотой шар под ним стал теплым после того, как он некоторое время находился в потайном мешочке, и приблизился к температуре тела Сюань Миня. Это, для тонкого листка бумаги, который казался холодным до глубины души, когда дул ветер, был довольно удобным и едва ли пригодным для жизни.

Сюань Минь присел на корточки и внимательно посмотрел на покрытую мхом землю, покрытую опавшими листьями.

Лу Няньци повторил его присев на корточки. Парень этот был не стар, но можно было сказать, что он был самостоятельным человеком. Возможно, из-за потери отца, когда он был очень молод, вместо того, чтобы полагаться на помощь других, он предпочитал делать что-то самостоятельно. Даже если он не знал, как надо делать, он внимательно следил и учился, как если бы только это могло заставить его чувствовать себя немного увереннее.

— На что ты смотришь?

Цзян Шинин взглянул на ребенка и не мог не спросить.

Лу Няньци резко ответил, не поднимая глаз:

— Я не знаю.

Дрянные глаза не смогли бы обнаружить никаких улик, даже если бы они попытались, пока не ослепли.

Сюань Минь протянул руки и нежно коснулся нескольких листочков перед своими ногами. Из-за его дурной привычки прикрывать руки льняной тканью, даже когда он соскребал мох, он не мог прикоснуться к этим увядшим листьям. Лу Няньци скопировал его и украдкой прикоснулся к опавшим листьям. Кроме горсти грязи, он ничего не обнаружил. Он несколько подозрительно покосился на профиль Сюань Миня, молча потер пальцами угол рубашки, чтобы очистить их, и встал.

В его глазах действия Сюань Миня казались преднамеренно мистифицирующими, имея только позерство без каких-либо результатов. Он привык защищаться и был несколько поражен восстанием подростков. Он всегда чувствовал, что в мире слишком мало надежных людей; большинство людей были либо эгоистичными ублюдками, либо тупицами с мозгами, набитыми кашей.

Эгоистичные ублюдки, такие как он сам, и тупицы, как его отец, который рано умер.

Он признал, что был бессердечен. Раньше он даже кричал на Сюань Миня и остальных, заставляя их взять его с собой, а теперь он начал сомневаться, был ли Сюань Минь пустой оболочкой или нет. Он даже взглянул на лодку на берегу и решил, что, если ситуация действительно не так хороша, он вернется к лодке и подождет, пока туман рассеется, прежде чем снова ступить на остров.

И когда он оглянулся, он случайно встретился глазами с Цзян Шинином.

В конце концов, он был еще молод, и на долю секунды Лу Няньци без всякой причины почувствовал неуверенность в себе, но быстро оглянулся, смело и прямо. Однако Цзян Шинин отвернулся и ждал, пока Сюань Минь заговорит.

Сюань Минь молча встал, слегка отряхнул пыль со своей безупречной монашеской мантии и вытащил талисман.

«…» Вот оно снова!

Лу Няньци не мог не закатить глаза, задаваясь вопросом:

— Собирается ли этот монах полагаться на этот же трюк, чтобы встретиться с любой ситуацией в мире?

Кто бы мог подумать, что на этот раз Сюань Минь больше не будет делать ничего из этого «контроля с помощью бумажных талисманов». Он вытащил талисман и небольшую спичку и заблокировал ветер, чтобы зажечь маленькое пламя в холодном, влажном, снежном тумане.

Цзян Шинин и Лу Няньци стояли по обе стороны и в замешательстве смотрели, как Сюань Минь зажег талисман пламенем.

В их глазах эта маслянистая желтая бумага-талисман ничем не отличалась от желтой бумаги, используемой для поклонения мертвым. Кроме того, он был особенно легковоспламеняющимся, и через некоторое время он свернулся в обгоревший рулон черной бумаги.

Одним движением пальцев Сюань Миня, рулон бумаги за долю секунды превратился в мелкий пепел, и ветер унес их вперед.

Цзян Шинин и Лу Няньци были похожи на одного большого и одного маленького перепелов, с широко раскрытыми глазами и крепко сжимающими рукава, когда они смотрели, как пепел от сгоревшей бумаги падает в лес. Когда пепел упал на землю, на первоначально безымянной грязи появился ряд следов.

В отличие от обычных следов, которые могли бы образовывать впадину, эти следы были отмечены пеплом, слегка покрывающим грязь, как будто каждая ступенька хозяина едва касалась пола.

— Как они образовались у идущего человека? Это больше похоже на касание земли в воздухе, — не мог не сказать Цзян Шинин.

Лу Няньци, «…»

Он внезапно пожалел, что последовал за этими людьми на остров. Никто из них нормально не разговаривал.

— Что ты имеешь в виду следом?

Сюэ Сянь чувствовал себя очень расстроенным, сидя на дне потайной сумки. С одной стороны, он действительно хотел знать, что делали Сюань Минь и остальные, но с другой стороны, он не хотел оставлять золотой шар на дне мешочка. Он почувствовал, что за эти несколько предложений золотой шар уже стал немного теплее, даже теплее, чем температура тела Сюань Миня.

Но это различие было слишком тонким, настолько тонким, что он сам не мог в этом быть уверенным.

— Лысый, — Сюэ Сянь обнял свой шар и позвал.

Сюань Минь, «…»

Понимая, что он не отвечает, Сюэ Сянь неоднократно приставал к нему:

— Лысый, Лысый.

Сюань Минь, «…»

Сюэ Сянь закатил глаза и крикнул:

— Сюань Минь! Давай что-нибудь обсудим!

Сюань Минь спокойно ответил:

— Говори.

— Разве ты не любишь рвать низ своей мантии? Как насчет того, чтобы перестать рвать нижнюю часть своей мантии и вместо этого порвать этот скрытый мешочек? — Сюэ Сянь рассуждал ясно. — Если ты вырвешь изо рта этот скрытый мешочек так, чтобы он оказался ниже, я смогу обнять золотой шар, в то же время легко высунув голову.

Если Сюань Минь согласится, произойдет что-то подозрительное.

Сюань Минь холодно ответил:

— Ты переоцениваешь себя. Твоя бумажная шея недостаточно прочная. Он сломается после того, как будет продлен на время. Я не собираю трупы для бумажников.

На самом деле это означало: оттолкнуться в сторону и остыть; ты просто смешон.

Он больше не тратил слова на Сюэ Сяня и большими шагами шел вперед, следуя направлению следов. Цзян Шинин и Лу Няньци быстро последовали за ним.

Сюэ Сянь какое-то время высокомерно фыркнул в потайной сумке и не смирился с тем, что его тело обманули. На протяжении многих лет жизни это мерзкое отродье никогда не понимал значения слов «сдержанность» или «довольствоваться своим уделом»; он был рожден, чтобы жить расточительной жизнью. Он обнял золотой шар и дважды перекатился, прежде чем наконец вынуть свою хрупкую шею из кармана спрятанного мешочка. Просто он все еще крепко держался за золотой шар, отказываясь отпустить его. Он едва мог повесить шею и сильно страдал, как будто его тело и голова отделялись друг от друга.

Эти два его движения были настолько резкими, что обычные люди вообще не могли сравнивать. Вскоре после того, как повесил шею, он внезапно сказал:

— Что-то под деревом.

Шаги Сюань Миня остановились. Он просто чувствовал, что фэн-шуй этого острова могильного кургана был очень странным, но он не мог понять, почему именно это было неправильно. Казалось, что с ним кто-то вмешался, но на поверхности не было обнаружено никаких следов человеческих рук. Поэтому, по пути, не глядя на следы, он все свое внимание уделял расположению этого леса, ни разу не глядя на землю.

Как только Сюэ Сянь заговорил, он спросил:

— Какое дерево?

— Впереди слева. Тот, в стволе которого есть трещина.

Это было старое дерево примерно в трех чжанах* от них со стволом, расколотым, возможно, от удара молнии. Однако этот тип дерева не был редкостью в пустыне гор и лесов, и поэтому мог считаться обычным. Сюань Минь подошел, и некоторое время поискав среди корней деревьев, наконец нашел в крайне неприметном месте веревку почти того же цвета, что и земля. Казалось, что веревку кто-то сильно оборвал; один из его концов все еще был завязан.

*китайская мера длины = 100

"А?"

Лу Няньци, стоявший в стороне, издал вопросительный звук и поднял эту веревку. Не обращая внимания на грязь и землю, он поднял веревку и внимательно осмотрел узел, прежде чем нахмуриться и сказал:

— Это похоже на веревку, которую моя семья использовала для нанизывания монет.

— Уверен ли ты?

Цзян Шинин был шокирован.

— Ты можешь узнать это?

— Я связывал этот узел. Это связано не так, как другие завязывают узлы.

Лу Няньци небрежно и бессистемно протянул узел остальным.

— Смотрите.

Сюань Минь взглянул на грязь на поверхности струны и тихо отошел в сторону.

Лу Няньци поднял шнурок на некоторое время, чтобы остальные могли его увидеть, прежде чем внезапно что-то понял:

— Разве несколько цепочек монет моей семьи не были украдены? Как кусок веревки попал сюда?!

Как только он наконец заметил что-то странное, его колени ударила какая-то неизвестная вещь.

Услышав звук, Лу Няньци был слишком потрясен, чтобы отреагировать. Его колени сразу же подкосились, как только в них попали, и он встал на колени на землю.

Вес, с которым он внезапно опустился на колени, был нелегким, и он также не знал, на какие ловушки он мог встать. Рядом с его ухом было слышно металлическое гудение, исходящее из неизвестного источника, и земля под ногами всех внезапно исчезла.

Ощущение резкого падения и сопутствующие звуки скользящих камней заставили их почувствовать себя сбитыми с толку и дезориентированными до такой степени, что они не могли отличить Восток от Запада.

В то время как они были в середине быстрого спуска, Сюэ Сянь впервые почувствовал уважение к Сюань Миню, потому что, этот проклятый Лысый был удивительно способен сохранять равновесие, падая в воздухе. Он даже смог замедлить скорость их падения, опираясь на какую-то неизвестную вещь, до такой степени, что во время их падения он смог удержаться, чтобы не кататься по земле при приземлении.

В результате, в тот момент, когда он приземлился на землю, Сюэ Сянь, чья шея висела на отверстии потайного мешка и не успевал откинуть голову, только почувствовал, как будто его собственная голова внезапно рухнула.

Я обречен, я обречен, я обречен. Те несчастливые слова из уст Лысого действительно сбылись; он на самом деле собирался быть чертовски разорван!

Сюань Минь выпрямился в темноте и слегка почувствовал, как будто что-то только что упало на землю.

«Ой…»

— моя рука почти сломалась.

— Что это за проклятое место? У меня кружится голова.

— Мастер? Мастер Сюань Минь, ты все еще здесь?

Услышав хаотичные и болезненные крики Цзян Шинина и Лу Няньци, Сюань Минь ответил «Мгм» и зажег лист талисмана.

Используя свет горящей бумаги, он взглянул вниз и случайно встретился глазами с бумажной головой, медленно опускающейся на землю.

Это была только голова.

Сюань Минь, «…»