Медные монеты на алтарь предков

EXTRA

Жаркая середина лета в этом году наступила рано и обильно грозила — с неба безжалостно лил дождь, и моросящий дождь мог идти до трех раз в день, и этому не было конца.

Вымощенные камнем улицы города промокли от дождя, но и высохли в мгновение ока, так что это не было проблемой. Но в горах это было невыносимо: мокрая грязь доходила до голеней, а тропинки были изрешечены обманчиво мелкими лужами, которые могли забрызгать лицо грязью, если не быть осторожным. В такие дни никто никогда не уходил в горы — те, кто приходил, были психопатами.

Например, на горе Цзянсун.

— Это последний раз, — предупредил Тхондэн, стоя, заложив руки за спину, и смотрел, как Сюань Минь использует талисман, чтобы помочь Сюэ Сяню очистить свою одежду.

— Не приходите завтра. Дайте мне мирный день, пожалуйста.

Сюэ Сянь повернулся, чтобы посмотреть на спину своего халата, и высунул ногу, чтобы позволить Сюань Миню наложить на нее талисман, и сказал Тхондэну:

— Я здесь не для того, чтобы тебя видеть. Я здесь, чтобы позаботиться о своем ребенке мушмулы. В эти дни было так жарко, что я боюсь, что ты станешь жадным и украдешь их у меня.

Тхондэн всегда был очень сдержанным человеком, и за все годы, которые он парил как дух, он никогда не «жадничал». Оскорбление заставило его чуть не рассмеяться от гнева; он повернулся к Сюань Миню и резко спросил:

— Что ты собираешься с этим делать?

Сюань Минь ничего не сказал.

«Если бы я мог что-то с этим поделать, мы были бы здесь прямо сейчас?»

Сюань Минь давно привык к подобным сценариям. С нейтральным выражением лица, он стоял между ними и казался совершенно не обеспокоенным их ссорой. Он продолжал чистить одежду Сюэ Сяня для него.

Всякий раз, когда дракон посещал Храм Дазе, ему всегда приходилось разыгрывать сцену из этого и никогда не смотреть, куда он шел. К тому времени, когда он вошел в храм, его мантии были покрыты таким количеством точек грязи, что он выглядел как павлин, поэтому Сюань Минь заставил его оставаться в дверном проеме, пока он чистил его.

— Эй, теперь все в порядке, — проворчал Сюэ Сянь, оглядываясь еще раз. — Этот халат супертонкий. Если ты продолжишь гладить, ты порвешь его. Почему и ты, и твой шифу так одержимы чистотой…

— Перестань двигаться, — сказал Сюань Минь.

Тхондэн развернулся и вернулся в храм.

Сюэ Сянь чувствовал, что его так тщательно очистили, что на нем больше не было ни пылинки. Он щелкнул языком и начал шагать внутрь, стараясь приподнять низ своей мантии, когда он переступал порог, чтобы не тратить зря усилия Сюань Миня и снова не испачкаться.

Сюань Минь встал позади него и, увидев, что он замерз над порогом, похлопал его, показывая, чтобы он поторопился.

Сюэ Сянь посмотрел на него.

— Ты только что ударил меня по заднице?

— Вы двое прямо сейчас собираетесь попробовать? — спросил Тхондэн, сидя, скрестив ноги, на молитвенном коврике перед столом и взял кисть.

Сюэ Сянь лениво подошел к нему и, наклонив голову, наблюдал, как Тхондэн начал что-то писать на листе бумаги.

— Ты пишешь для темнокожего ребенка?

Тхондэн вздохнул и остановил кисть. Взглянув на Сюэ Сяня, он сказал:

— Ты называешь моего ученика «лысым ослом», а теперь ты называешь Юньчжоу «темнокожим ребенком». Разве у тебя нет манер на этот раз?

— Нет, — сказал Сюэ Сянь.

Тхондэн снова вздохнул.

«Темнокожий ребенок», о котором говорил дракон, был не кем иным, как Горный страж Цзянсуна. Когда он впервые прибыл на гору, он был юношей четырнадцати или пятнадцати лет, даже не имея собственного имени. Теперь ему было около двадцати, и имя Юньчжоу было дано ему Тхондэном.

С тех пор, как он и Тхондэн стали друзьями, он приходил в Храм Дазе каждый день после своих патрулей, иногда заставляя Тхондэна учить его читать и писать, а иногда просто заваривать чай для Тхондэна и болтать несколько часов подряд. Тхондэн не мог пить чай, но ему нравилось его нюхать.

И после того, как он несколько раз сталкивался с Сюэ Сянем и Сюань Минем, он тоже сблизился с ними.

Сюэ Сянь порылся в кармане рукава, пока не нашел качественную чернильную палочку и швырнул ее на стол.

— Я заметил, что твоя нынешняя чернильница закончилась, — сказал он, — Поэтому я взял тебе другую.

Тхондэн взял чернильницу и осмотрел ее, затем кивнул.

— Это хорошие чернила. Сходи к своим мушмулам.

Сюэ Сянь потянул Сюань Миня за руку и повел его мимо статуи Будды к задней двери холла.

Когда-то задний двор храма был прекрасным садом, который каждое лето цветел ароматами и красками и был идеальным местом для укрытия от жары — но огонь превратил его в клочок мертвой земли, с торчащими из земли сломанными ветвями, пустынное место.

В прошлом году что-то проникло в Сюэ Сяню, и он внезапно начал жаждать мушмулы. Ядовитый туман вокруг их бамбукового здания был слишком силен и убивал их мушмулу оба раза, когда они пытались посадить одну, поэтому вместо этого он убедил Сюань Миня позволить ему посадить одну в Храме Дазе — в любом случае, Храм Дазе начинал чувствовать себя их летним домиком.

Сюань Минь всегда потворствовал желаниям Сюэ Сянь. Он немедленно пошел купить саженец мушмулы и посадил его в храмовом саду.

В то время Тхондэн взглянул на него и ничего не сказал, кроме: «Это хорошо». Саженец был таким маленьким и хрупким, и потребовалось огромное количество усилий, чтобы превратиться в плодоносное дерево. Он подумал, что они могут попробовать, если захотят.

Но Юньчжоу узнал об этом плане и каким-то образом был им взволнован. Через несколько дней он ушел куда-то вглубь горного леса и вернулся с тремя взрослыми деревьями мушмулы, уже цветущими великолепными зелеными листьями. Он тоже посадил их в саду за домом.

Дикие мушмулы были жизнеспособными растениями — им едва ли нужно было обращать внимание на деревья, чтобы мушмулы начали расти, как только наступил подходящий сезон. Сначала они были зелеными, а затем стали ярко-желтыми, становясь все слаще и слаще по мере того, как наступали дни.

С тех пор, как они посадили тот первый саженец мушмулы, Сюэ Сянь заставлял Сюань Миня приходить с ним в храм каждый божий день, просто чтобы убедиться, что мушмула хорошо растет.

За все годы жизни Тхондэн никогда не встречал такого обжора. Божественный дракон, с которым никто не мог связываться, который каким-то образом оказался со своим собственным учеником. Что за крушение небес.

Тхондэн снова взял кисть, намереваясь закончить копирование этого текста, но вскоре двери храма снова со скрипом распахнулись.

Он вздохнул; он определенно не завершит свою задачу сегодня.

Ему не нужно было смотреть вверх, чтобы узнать, кто вошел. И все же он все равно поднял глаза.

Он смотрел, как Юньчжоу осторожно закрыл двери переднего двора и направился к холлу. Он быстро вырос за последние несколько лет. Теперь он был высоким и сильным, а рукава его туники были закатаны, обнажая жилистые мускулы на его предплечьях.

И он не был таким темным, как сказал Сюэ Сянь; его кожа больше походила на цвет пшеницы.

— Небо затянуто облаками. Скоро пойдет дождь, — пожаловался Юньчжоу, входя в зал, так естественно и непринужденно, как если бы он возвращался в свой дом после долгого дня.

Тхондэн согласно промычал и снова попытался поднять кисть, но внезапно снова остановился. Он посмотрел на Юньчжоу и спросил:

— Что это у тебя с собой?

— Чай, — сказал Юньчжоу, поднимая сверток, чтобы показать ему. Затем он улыбнулся. — И вино.

Это напомнило а его старом друге все эти давние годы. Сходство повергло Тхондэна в оцепенение, и он автоматически ответил:

— Хочешь заставить меня снова выпить вина?

Когда Юньчжоу наклонился, чтобы поставить чайник на стол, он засмеялся и сказал:

— Уловка? Это даже не Цюлубай.

Потом он замер. Он взглянул на Тхондэна и обнаружил, что монах смотрит на него, тоже застывший.

Тхондэн пробормотал:

— Ты…

Облако замешательства промелькнуло на лице Юньчжоу, когда он сказал:

— Я… тоже не знаю, почему я только что сказал это.

— О, — сказал Тхондэн и улыбнулся. — Неважно. Поставь сюда чай, но отнеси вино как можно подальше от меня. Не отвлекай меня от написания твоих текстов.

Юньчжоу кивнул. Он приподнял лицо к столу и смотрел, как Тхондэн пишет каллиграфию, а затем не мог не спросить:

— Моя каллиграфия… становится лучше?

Тхондэн взглянул на него и сказал:

— Конечно. Твой прогресс перешел от ползания змеи на животе к ползанию на четвереньках.

Юньчжоу закатил глаза.

Тхондэн не смотрел на него, но его губы изогнулись в улыбке.

Юньчжоу вздохнул, взял горшок с вином, встал и посмотрел на заднюю дверь.

Сюэ Сянь стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, любуясь мушмулами в саду, и тихо болтал о чем-то с Сюань Минем. Увидев, что Юньчжоу был здесь, Сюэ Сянь выпятил подбородок и сказал:

— Мы только что говорили о тебе. Что у тебя с собой? Вино?

Юньчжоу поднял горшок, чтобы показать ему.

— Сегодня утром я сорвал мушмулу. Она спелая. Если хочешь, можешь выпить ее с вином.

Сюэ Сянь моргнул.

— Я впервые слышу о том, чтобы пить вино с мушмулами.

Но Юньчжоу уже снова исчез за статуей Будды — он вернулся, чтобы учиться письму с Тхондэном.

Обоняние Сюэ Сяня было превосходным. Хотя Юньчжоу забрал вино, он все еще чувствовал его запах. Он наклонился в холл и еще раз вдохнул воздух, прежде чем Сюань Минь схватил его за подбородок и вернул обратно.

— Ешь столько мушмулы, сколько хочешь, но без вина.

Сюэ Сянь покосился на него, затем просунул шею обратно в холл и крикнул:

— Монах! Твой наглый ученик запрещает мне пить вино!

Тхондэн занимался писательской практикой с Юньчжоу. Не останавливаясь, он просто ответил:

— При чем здесь я?

Сюэ Сянь просто выпалил и не ожидал, что Тхонден что-нибудь скажет. Он повернулся и протянул руку, чтобы погладить Сюань Миня по лицу.

— Почему я не могу выпить?

Сюань Минь схватил его за запястье и оторвал коготь от лица, а затем спокойно сказал:

— В прошлый раз ты выпил фляжку Луофучунь и взял меня на снежные вершины горы Тайхан. Перед этим ты выпил полторы фляги Чжуецин, и мы упали в Восточное море. Ранее…

— Все, прекрати!

Сюэ Сянь пожаловался, закрыв губы Сюань Миня поцелуем, а затем, злобно ухмыльнувшись, облизнул губы Сюань Миня. Он немедленно вернулся к тому, чтобы прислониться к дверному косяку, как будто ничего не произошло.

Сюань Минь вздохнул.

Сюэ Сянь оттолкнул лицо.

— Не смотри на меня. Смотри туда. Идет дождь.

Сюань Минь снова вздохнул.

На улице действительно шел дождь.

Летний дождь шел без грома, вместо этого он состоял из плотной мороси, которая шла во двор с шумом. Когда он упал, казалось, что он мог заставить весь мир затихнуть и полностью затихнуть.

В городе продавцы на рынке поспешно расчистили свои прилавки и принесли товары обратно в магазины. Прохожие на улицах поднимали руки, чтобы прикрыть голову, а домохозяйки быстро принесли белье, висящее на веревках.

Из-за дождя звуки кур и собак в соседней деревне тоже казались совершенно особенными, равно как и звук копыт лошадей, скачущих по дорогам графства.

В передней части зала Сюэ Сянь мог слышать роптание Тхондэна и Юньчжоу, расплывчатое и нечеткое, когда они говорили о мирских вещах в жизни.

Сюань Минь посмотрел на плоды в саду: после полумесяца ежедневных забот с Сюэ Сяня, пеленой дождя теперь заставлял их блестеть и сиять, как множество солнц, с энтузиазмом цепляясь за ветви.

Он перевел взгляд и снова посмотрел на Сюэ Сяня, который сиял.

Сюань Минь некоторое время наблюдал за ним, затем наклонился и поцеловал его.

Если бы каждый день был таким, было бы хорошо.

Мушмулы и небольшой дождь, и мир на земле.

Итак, я закончила, хух наконец-то.

Старалась все отредактировать и закончить за три дня и наконец могу поспать спокойно. Надеюсь вам понравился мой перевод.