Повелитель Тайн Том 1

Глава 73: Первый бой

Под ярким полуденным солнцем Клейн, чья одежда была покрыта пылью, быстро перевёл револьвер в боевое положение, взведя курок. Теперь он был готов в любой момент выстрелить и поразить врага. Металлический корпус оружия с латунным отливом отражал струящийся свет.

Он держал револьвер в одной руке, вытянув его вперёд, и настороженно следил за возможными изменениями в обстановке.

В то же время он немного беспокоился за капитана Данна и мистера Эла Хассана в сером двубортном плаще. Оба они были Ночными Кошмарами, более искусными в скрытом воздействии на врага, и он не знал, как они поведут себя в открытом бою.

В тот же миг, как у Клейна промелькнула эта мысль, Эл Хассан замедлил свой бег, а выражение его лица стало спокойным и печальным.

Он открыл рот и начал читать умиротворяющую поэму, которая, казалось, переносила слушателей в ночную тишину:

— Когда солнце на западе тонет,

— И роса одевает закат,

— Она бледна, как луна на небосклоне,

— Или как звёзды, что с луной горят.

— Энотера, в ночной росе купаясь,

— Раскрывает свой нежный цветок,

— Словно отшельник, от солнца скрываясь.¹

Эхо от его голоса разнеслось вокруг, и Клейн едва не потерял бдительность, почти полностью расслабившись.

К счастью, у него уже был подобный опыт, да и он не находился прямо перед Элом Хассаном, поэтому он быстро собрался с духом и, войдя в состояние полумедитации, противостоял влиянию поэмы.

Фух... — он мысленно вздохнул с облегчением, больше не сомневаясь в боевых способностях Данна и Эла.

Поскольку он сам продвинулся совсем недавно и не слишком хорошо разбирался в зельях Последовательностей, он совсем забыл, что Ночной Кошмар 7-й Последовательности был развитием Полуночного Поэта 8-й, и полностью сохранял его способности, даже немного их улучшая.

А впечатления Клейна о Полуночном Поэте основывались исключительно на Леонарде Митчелле. Он знал, что эта профессия наследует особенности Бессонного, мастерски владея рукопашным боем, стрельбой, лазанием и чутьём, а также умеет с помощью стихов разного стиля по-разному влиять на окружающих. Проще говоря — это был поэт-боец.

Под звуки декламации Эла Хассана у стопки больших деревянных ящиков вдруг пошла рябь, словно по воде, и из неё появился мужчина в чёрном фраке и шёлковом полуцилиндре.

Однако лицо этого мужчины было раскрашено красно-жёлто-белым гримом, изображавшим клоуна с задранными до ушей уголками рта, что создавало абсурдный и смешной контраст с его официальным вечерним нарядом.

Топ-топ-топ! — черноволосая Лоретта, которую представили как меткого стрелка, рванулась вперёд. Держа в одной руке пистолет, а другую сжав в кулак, она в несколько шагов приблизилась к клоуну во фраке.

Клоун, казалось, находился под влиянием поэмы Эла Хассана. Он слегка пошатывался, его взгляд был спокоен и умиротворён, и он не выказывал ни малейшего желания сопротивляться.

Хрясь! — черноволосая леди Лоретта, шагнув вбок боксёрским шагом, взмахнула рукой и нанесла удар в лицо клоуну во фраке.

Бах!

Воздух взорвался, а клоун во фраке внезапно разлетелся на куски, как зеркало. Осколки быстро испарились и исчезли.

В тот же миг в тени от стопки ящиков в нескольких шагах оттуда быстро обрисовалась и снова появилась фигура клоуна во фраке.

Тот, кто попал под влияние, оказался всего лишь иллюзией! Всего лишь представлением!

Рот клоуна во фраке был как всегда растянут в комичной улыбке. Одной рукой он придерживал полуцилиндр, а другую поднял и резко щёлкнул пальцами.

Щёлк!

Его щелчок прозвучал как выстрел. Лоретта, опережая его, бросилась влево и, перекатываясь, ушла с линии огня.

Но ничего не произошло, кроме мнимого выстрела.

Бах! Бах! Бах!

Данн и Эл, подняв пистолеты, вели прицельный огонь. Клоун во фраке то уклонялся влево, то вправо, то отступал, то перекатывался. Его движения были так ловки, словно он выступал в цирке.

Внезапно черноволосая леди Лоретта, неизвестно откуда, снова бросилась на него. Названная метким стрелком, она, тем не менее, развернулась и нанесла удар кулаком.

Бах!

Клоун во фраке не успел увернуться и, подняв левую руку, заблокировал удар.

Увидев, что он остановился, Данн и Эл без колебаний прицелились и нажали на курки.

И в этот момент на руке клоуна во фраке, которой он блокировал удар Лоретты, вспыхнуло оранжево-жёлтое пламя.

В мгновение ока пламя охватило клоуна и перекинулось на Лоретту.

Бах! Бах! — револьверы Данна и Эла выстрелили, попав в огненный шар.

Пламя быстро сгорело, оставив после себя лишь чёрный пепел, но фигура клоуна во фраке снова появилась неподалёку, наполовину скрываясь за стопкой деревянных ящиков.

Он поднял правую руку и снова щёлкнул пальцами.

Щёлк!

Под звук мнимого выстрела Лоретта внезапно остановилась, не став уклоняться. Перед ней взметнулась земля, и появилось пулевое отверстие.

На этот раз выстрел клоуна во фраке не был иллюзией!

Реальность и иллюзия, правда и ложь — было решительно невозможно разобрать.

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Клоун во фраке, щёлкая пальцами, то прячась, то появляясь, вступил в перестрелку с Данном и Элом.

Увидев это, Лоретта прищурилась и подняла свой тёмно-золотой длинноствольный револьвер.

Бах!

Клоун во фраке резко пригнулся, уклоняясь от смертельного выстрела. Его шёлковый полуцилиндр слетел назад и упал в пыль, на нём виднелось явное пулевое отверстие с обожжёнными краями.

Сделав несколько перекатов, он с ловкостью курчавого павиана вскарабкался на стопку ящиков и, заняв выгодную позицию, начал щёлкать пальцами, стреляя воздушными пулями.

Эл Хассан отступил на несколько шагов, опустил пистолет и снова начал читать:

— Её красота открыта лишь ночи,

— Но ночь на красоту не глядит,

— К её любви она слепа,

— Словно ничего не видит.¹

Клоун во фраке, прыгая между ящиками, вдруг поднял руку и почесал в ухе, с неизменной комичной улыбкой глядя на Эла.

Неужели он заранее заткнул уши? Зелья Последовательностей, которыми владеет Тайный Орден, довольно странные... — глядя издалека, предположил Клейн.

Едва у него промелькнула эта мысль, как он вдруг увидел, что на крыше склада сбоку появилась фигура, которая быстро побежала к самому дальнему складу, где прятался Райер Бибер.

Эта фигура была одета в серо-белую одежду портового рабочего, а на лице, казалось, тоже был нанесён красно-жёлто-белый грим.

Клоун во фраке отвлекает капитана и остальных, а кто-то другой идёт за записной книжкой? — Клейн, не раздумывая, поднял правую руку и выстрелил в сторону фигуры на крыше.

Едва он прицелился и взял упреждение, как фигура резко пригнулась и с бега перешла на перекаты.

Бах!

Клейн, не успев остановиться, нажал на курок. Фигура резко дёрнулась, и на её теле расцвёл кровавый цветок.

Фигура с удивлением взглянула в его сторону и, превозмогая боль, продолжила бежать к самому дальнему складу.

Знакомьтесь, выстрел наудачу... — уголок рта Клейна дёрнулся, и он снова нажал на курок. На этот раз пуля попала в деревянную крышу рядом с фигурой.

Бах! Бах! Бах!

Леонард и Борджиа тоже открыли огонь, но так и не смогли попасть в фигуру.

Клейн уже собирался съязвить, что их стрельба хуже его собственной, как вдруг палец, лежавший на курке, замер.

Точно! Зачем его останавливать? Я же только что нагадал, что внутри склада огромная опасность? Пусть этот парень пойдёт на разведку, наступит на мину, разве не хорошо? Леонард и мистер Борджиа, должно быть, преследуют ту же цель...

Пока в его голове проносились эти мысли, Клейн поднял ствол и начал стрелять по птицам.

Бах! Бах! Бах!

Под звуки выстрелов фигура беспрепятственно добралась до крыши самого дальнего склада.

Она резко бросилась вниз, ударила локтем и вместе с обломками крыши провалилась внутрь.

Одновременно с этим глаза черноволосой леди Лоретты внезапно потемнели, и она сделала странное движение левой рукой, потянув её вниз.

Перекаты и прыжки клоуна во фраке тут же стали скованными, его лодыжку словно схватила невидимая рука.

А Данн, вместо того чтобы стрелять, опустил свой револьвер.

Он открыл рот, и, не двигая кадыком, лишь силой своей духовной сущности заставил воздух вокруг резонировать. Раздался неземной, изменчивый, странный звук:

— Её цветок цветёт всю ночь до утра,

— Но когда день открывает глаза,

— От взгляда смутившись, негде ей скрыться,

— И она в головокружении увядает.¹

Движения клоуна во фраке, пытавшегося вырваться, тут же ослабли, словно он потерял волю к жизни.

Эл Хассан поднял пистолет, прицелился во врага, и его палец уже готов был нажать на курок.

В этот самый момент из самого дальнего склада донёсся необычайно пронзительный крик:

— А-а-а!

Этот крик был полон такого сильного ужаса, словно кричавший столкнулся с чем-то невообразимо страшным.

Пока у Клейна волосы вставали дыбом, крик оборвался. В самом дальнем складе снова воцарилась тишина, от которой по коже пробегали мурашки.

Бах!

Эл, отвлёкшись, попал клоуну во фраке лишь в живот.

Хрип, хрип. Хрип! — тишина в самом дальнем складе снова была нарушена. Внезапно раздалось тяжёлое дыхание, которое, казалось, было совсем тихим, но от него у всех задергались нервы.

Тук-тук-тук! Тук-тук-тук!

2-049 внутри железно-чёрного ящика внезапно взбесился, обезумев до предела.

¹ Примечание: Цитата из стихотворения английского поэта Джона Клэра «Энотера», перевод Фэй Бай.