И был совершенно прав. Потому что, по нашим данным (инфа 100 %), Напсибыпытретень собирался продекламировать своему шефу воттакенный, с позволения сказать, жесткачёк:
Вот конкретная телега про любовь и про секс:
Мой знакомый один, расколбашеннный кекс,
Познакомился в клубе с прикольной герлой,
Запудрил ей мозг и увез домой.
А потом, в гостях, на виду у всех,
Мы с кентом моим своровали мех.
Замутили шашни с этой модной чиксой,
Накрутили ей сиськи и забрали с собой.
Она сама нарывалась и хотела того,
Сладко сосалась, ей был ХУЙ до всего!
Взъерепенился в трусиках бурый мех:
Состоялся graundfucking свальный грех,
Это было конкретно то, что нужно ей:
Твердый толстый хрен — мечта всех блядей.
Мы пахали ее поперек и вдоль,
Причиняли ей золотую боль.
Это порно тема, это порно стих —
Как порвали девку, одну на двоих.
Впрочем, стоит всё же признать, что рифма «мех — грех» ничем не хуже рифмы «мех — смех». Ради демонстрации нашей правоты приведём вот такое, гм-гм, лирическое излияние:
Анна Болейн, о, не больней любови,
О нет, не злей — прикосновенье палача.
Потухнет мир, как белая свеча,
И оборвется полусвет на полуслове.
Ты помнишь королевский жаркий смех,
Квадратной бороды горячее касанье,
Свинцовые глаза, его дыханье,
Разорванный его рукой прохладный мех.
Анна Болейн, как белый-белый лебедь,
Над заводью реки, в безмерной вышине.
Над плоской плахой, в темной глубине,
Ты таешь — там — в большом и синеоком небе.
Которое из вышеприведённых произведений менее высокохудожественно, мы предоставляем судить читателям.