Солнечная ртуть

Глава 95 Белый траур

Церковный хор пел, сопровождая процессию. Толпа молчала, обнажив и опустив головы. Королева уходила в последний путь.

Аде всё ещё было не по себе после длительного обморока, который случился с ней накануне, во время ссоры с Агатой. Когда она пришла в себя, ей сказали, что бабушка сгорела в дирижабле, и девушка снова упала, сильно ударившись головой. Кое-как баронессу привели в себя и больше уже не шокировали.

Её вещи паковались ставшими вдруг расторопными фрейлинами, а сама она сидела без дела, тупо смотря в стену. Здесь не знали об обоях или декоративной штукатурке — только камень, дерево, металл. Не так уж плохо. Она не только привыкла, но могла бы со временем полюбить то, что окружало её в замке, но у судьбы и тёти были на Аду совсем другие планы.

В назначенный час она позволила одеть себя в траурное платье, не споря и не прося раздобыть брючный костюм. Весь двор облачился в белый. Ада когда-то слышала, что в её родном мире средневековые королевы именно этот цвет выбирали для траура, но встретить такой обычай здесь, где так любили золото, чёрный и сине-зелёный — это неожиданно. Хотя, почему бы и нет? Аде было абсолютно наплевать.

Она не видела тела. Серебряный, покрытый рунами гроб королевы оставался закрыт, пока его закидывали цветами. В иномирье живые не любили разводить растений в своих домах и соборах. Но для усопших делали исключение.

Розы, лилии, шиповник, а также листья лимона — кто-то сказал, что Сиена души не чаяла в цитрусах. Её внучка узнала это слишком поздно, и от этого ей стало совсем плохо. Для всех красиво стареющая правительница была Железной королевой, даже для своих детей. Но в последние дни Ада начала видеть в женщине ту, кого у неё никогда не было — бабушку. Узнавать детали вроде любимых цветов или фруктов уже после смерти человека — это жестоко, и даже неестественно. Это как вещи, которые наспех, на прощание забросили в стремительно убегающий поезд.

После пышной церемонии в соборе, на которой Ада не поняла ни единого слова из песнопений, саркофаг вынесли на заполненную народом площадь. Цветы не переставая летели на охраняемую гвардией дорогу. Сиену доставят обратно в замок, в фамильный склеп: пронесут по высокому мосту со стрельчатыми арками, пройдут через огромные ворота, под парящей в воздухе металлической сферой, и завершат свой путь в подземелье.

Процессию возглавляли епископы, а замыкали шествие генералы и солдаты со штандартами. Придворные остались на роскошной и просторной паперти, с почётного места провожая глазами свою повелительницу. После и они отправятся в замок, в наземных экипажах. В честь траура, а также по более очевидным причинам воздушный транспорт не летал сегодня над Йэром. Говорили, что дирижабли и вовсе оказались под угрозой исчезновения после недавней катастрофы. Это были необоснованные слухи: цеппелины всего лишь пройдут ряд диагностик. Впрочем, Аде по-прежнему на всё это плевать.

Это был первый день на её памяти, когда над Йэром не пылало золотое светило. Раньше девушка не так уж верила в то, что природа здесь физически связана с династией Астор. Теперь ей предоставили шанс убедиться в этом лично.

От пения на службе кружилась голова. Сейчас, когда гимны постепенно затихали, да ещё на свежем — вдвойне свежем из-за прекративших работу заводов — воздухе стало легче, но Даре Ада всё-таки позволила поддерживать себя под руку.

На паперти к ним присоединились драконы. Оборотней не было в соборе: как выяснилось, их туда вообще не пускают, считая проклятыми, лишёнными души тварями. Они не возражали. Драконы были единственными, кто не облачился в белое, однако даже их наряды претерпели изменения. Ни одной лишней или кричащей детали, глаза не подведены. Сама Варга оделась скромно, не посмев оголить даже запястий.

Какое-то время они стояли вместе с королевской семьёй. Если бы дракон Сиены не умер много лет назад, то он бы проводил её в последний путь и отправился к Огненной горе. Оборотни не обязательно умирали вместе со своими торитт, но отходили от мирских дел, какими бы важными они ни были. Один только Эрид освобождён от этой участи, проклятие не связывало его с конкретным человеком — лишь с правителем, которому служить он обязан до скончания своих дней. Убийца Нердала стоял неподвижно, даже не моргал, и напоминал кладбищенскую статую. Весь в чёрном, скорбный ангел из ада. Что чувствовали оборотни, прощаясь с Железной королевой, едва ли кто-то мог понять. Сердца иных чудовищ непостижимы.

Эрид первым шагнул вперёд и развернулся к Авроре, остальные монстры последовали его примеру. Они поклонились, глядя на нового монарха, и только на него. На их серьёзные, отрешённые лица оборотней больно было смотреть.

Все чёрные фигуры крутанулись и ринулись вперёд, трансформируясь на ходу — неуловимо, как всегда. У Ады перехватило дыхание. Она видела, как оборотни обращаются в летающих ящуров, но только по одиночке. Теперь несколько высоких людей спрыгнули с верхней ступени паперти, но не упали, а взмыли вверх. Не высоко — толпа их видела, в трепетном ужасе задрав головы. Чёрные, огромные звери летели над тысячами лиц, выстроившись клином как перелётные птицы. Самый крупный дракон летел впереди. Он первым подал голос, и площадь накрыл протяжный, страшный и полный страдания звук, который подхватили другие чудовища. Так кричат киты в океанах. Звук, которому место либо в глубинах, либо в небесах — но только не на земле. Будто бы этого недостаточно, будто сердце и так не разрывалось, к многоголосому ревущему крику присоединились колокола. Этот гул преследовал Аду, пока она лежала в беспамятстве, а теперь звучал и наяву, но уже в десять раз громче. Девушка боялась снова упасть. Чем дальше удалялась процессия, тем туже затягивалась невидимая петля вокруг её шеи. Словно к серебряному саркофагу привязали конец верёвки, а жертву оставили тут.

Драконы всё ещё кричали. Они были уже далеко, но песнь по-прежнему звучала отчётливо, дополняемая колоколом — главным, соборным, отлитым из тонн олова и меди, — а также другими колоколами, поменьше — далёкими, украшающими безымянные колокольни и башни. Серое небо, в котором двигались крылатые тени, затянули тяжёлые тучи, но оно не проронило ни слезинки. Дивные земли королевства скорбели так, как это делали их повелители — сдержанно и глубоко.

Люди, укутанные в белый траур, смотрели вслед похоронной процессии. Механики и академики, нищие и богачи — они поднимали руки с теми цветами, которыми не успели устлать дорогу. Розы, лилии, шиповник. Нежные цветы несокрушимого города, состоящего из металла и пара. Сказочный мир, в который попала Ада, оказался полон красоты и боли. Столько волшебства вмещал он, что магия не умещалась здесь. А те, кто пишут историю этой волшебной параллели, уходят раньше срока, чтобы уступить место другим героям легенд.

Сегодня хоронили одну из них, в закрытом гробу. Железная королева оставила о себе память как о сильном, непреклонном и рассудительном монархе, которому не были чужды ни жестокость, ни эксцентричность. Некоторые, самые близкие, запомнят её как мать и как бабушку. Лишь для единиц Сиена была живым человеком, который мог чувствовать радость и горе. Ада оказалась в их числе слишком поздно — так поздно, что не успела этого показать. Но королева была мудра и могла всё понять без дополнительных слов. Правление Сиены историки уже сейчас называли отдельной эпохой. В которой нашлось место и процветанию, и войнам и чистому, огненному безумию. Оно плясало меж миров, пока королева оставалась здесь, в замке, и пыталась обуздать эту стихию. В конце концов ей это удалось.

Сиена жила в ритме созданной ею эпохи, и умерла соответственно. Первая королева, погибшая в небесной катастрофе. Первая, которая передала трон не старшей, а средней дочери, первая, при которой машины почти сравнялись с драконами. Она была первой в том, что достойно гордости. Она, а не Агата — Ада вдруг поняла этот столь очевидный факт так ясно, что от потрясения у неё навернулись слёзы, которые удалось подавить лишь жутким волевым усилием. Агата всегда казалась ей недосягаемым идеалом, но всё, в чём она преуспела, не заслуживало ни капли восхищения. Ада думала, что не простит мать за своё детство и юность, но на самом деле — за это открытие. Она всю жизнь равнялась не на ту.

Проблема отцов и детей порой вырастает в нечто большее, в то, что способно отравить всю жизнь.

И это тоже так несправедливо!

Паровая империя лишилась своей живой легенды. Она покинула их всех, оставив страну гор и летающих кораблей недостойным преемникам. Кто сможет сравниться с Сиеной? Чопорная и блеклая Аврора? Доживающие свой век старики, герои прошлых войн? О, вряд ли. Началась новая эпоха, и людям её это не по силам. Разве что проклятое существо, обречённое быть оружием и слугой, может принять такой вызов. Чудовище, крик которого Ада всё ещё слышала. Которого — всё-таки, со всяческими оговорками и бессильным гневом — любила. Молча, ни на что не претендуя. Она верила, что это пройдёт. Она уезжала с тяжёлым сердцем — но тяжёлым по многим причинам, среди которых Эрид не занимал первое место.

Заполонившая площадь толпа всё ещё держала над головами цветы. Белые одежды, серое небо — как же, всё-таки, всё это красиво. Сказки существуют и в реальности, но они либо грустные, либо страшные, либо вместе и то, и другое. Некоторые вещи в них доходят до абсурда, до сюрреалистичного сна.

А например?

Империя, в которой нет место хрупкости, оплот которой — камень и металл. Но даже её великая королева, прозванная Железной, втайне любила апельсиновые цветы.