Солнечная ртуть

Глава 3 Полёт

Пульс добавил к ритму несколько лишний ударов, и тронный зал встретил её блеском колоннады. Агата умела тонко чувствовать красоту архитектуры. Удовольствие от созерцания её дворца мало с чем могло сравниться. Это место было воплощением величия, но здесь не нашлось бы ни одной вычурной и лишней детали. Стены из белого мрамора, массивные прямоугольные колонны и пол облицованы самым дорогим — чёрным с золотыми прожилками. Две арочные колоннады с бронзовыми барельефами на пьедесталах стремились ввысь. А сам трон похож на кусок скалы.

Слева находилась парадная терраса, откуда обильно падал свет. Свет — душа замка Шамбри, его некоронованный, но полновластный хозяин.

В передней части зала кипела жизнь. Люди занимались своими делами, в зависимости от их статуса: одни сновали туда-сюда с гирляндами и лентами, другие стояли группками в своих лучших нарядах и вели светские беседы. Каждый отметил прибытие принцессы лёгким поклоном и любопытным взглядом. Мысленно Агата закатила глаза, потому что знала, что многие воспринимают её как сущего ребёнка и непрестанно сравнивают с матерью.

Чем дальше она проходила, тем становилось просторнее. В середине зала стояло ещё несколько гвардейцев на случай, если кто-то окажется слишком наглым или любопытным, чтобы сунуться вперёд. Сегодня прибыли особенные гости, которых не следовало беспокоить, пока не начнётся праздник: они редко собирались все вместе, да ещё со всей королевской семьёй. Кроме них около трона переминались с ноги на ногу советники.

На самом же троне восседало существо, привыкшее к исполнению любых своих желаний. Оно царственно смотрело по сторонам, высунув язык. Это была любимая болонка королевы. Застав псину в таком положении, Агата на секунду забылась и хлопнула в ладоши, не сдержав смех. Несмотря на строгость, королева умела удивлять. Иногда она выказывала пренебрежение к атрибутам своей же власти. Всю неделю держать в узде совет и внушать трепет, а в выходной посадить на трон похожую на меховую тефтельку собачку — в этом она вся. Все женщины в их роду чуточку эксцентричны.

Родители говорили с советниками. Мать в безупречно-элегантном изумрудном платье, с чёрными самоцветами в ушах. Статная женщина с короткими, густыми медными волосами, не доходящими до плеч. Такая причёска была необычной: несмотря на то, что удобство ценилось превыше всего, даже мужчины нередко отдавали предпочтение длинным волосам. Сиена — так её звали. В отличии от других монархов, у Астор были только фамилии и имена, без лишних дополнений. Претенциозная простота. Даже титул незатейливый — королева Йэррии и всего континента. Герцоги, да и бароны могли похвастаться более увесистыми словесными конструкциями. А ведь это королевство, по сути, было империей, в состав которой входили земли скельтров, беренгов, ниртов, фьёлов, и многие другие. Прочая и прочая… Половина этих стран была могучими державами, но все подчинялись Йэру. Всех их уровняли и даже принизили одним общим словом — континент.

Принцесса кому-то кивнула важно и посмотрела на отца. Он мог похвастаться приятными, но при этом совершенно незапоминающимися чертами лица. Характер короля находился в ладу с его внешностью.

Что всегда поражало Агату в матери, так это то, что, будучи женщиной властной и жёсткой, она никогда не пренебрегала своим добродушным мужем. Слишком вялый по сравнению с женой, слишком мечтательный, он участвовал во всех важных мероприятиях и заседал в королевском совете. Иногда вносил свои предложения, которые обычно мягко отклонялись. Жена обязательно интересовалась его мнением, даже если знала наперёд, что поступит по-своему. Всегда давала шанс переубедить себя — лишь ему одному. Король не был глупым или слабым, но на правителя совсем не тянул. Оно и к лучшему, ведь он им и не был. Официальный титул отца Агаты — принц-консорт, однако испокон веков мужей правительниц называли королями, хотя в лучшем случае они могли стать разве что регентами. Обычно они не возражали, хотя случались, конечно, недовольные. Прапрадед Агаты — человек умный и амбициозный. Ему повезло с женой: та уродилась бестолковой, а это в правящей династии большая редкость. За неполые пятнадцать лет он протащил через парламент несколько реформ, касающихся, в основном, торговли, ловко удвоил церковный налог и уже подумывал немного разнообразить закон о престолонаследии. Но увы — его хватил удар. Говорили, это кара за то, что он посягнул на святое: корона переходила только от матери к дочери, таков был установленный магией порядок. Может, так и есть, однако все остальные решения прапрадедушки дали только положительные результаты.

Нынешний король был другим. Его звали Фернан, но принцесса, как и обычные дети в своих семьях, не обращалась к нему по имени, а говорила папа, с аристократическим ударением на последний слог. С королевой так не получалось: для дочери она оставалась её величеством, либо Сиеной. Лишь изредка допускалось слово «матушка».

Не любя большого скопления народа и тяготясь дворцовой жизнью, он часто уединялся в своём кабинете, предпочитая изучение минералов званым ужинам. Балы, которые в замке проходились крайне редко, и вовсе повергали короля в панический ужас. Увлечение наукой передалось Агате, и в её генах трансформировалось в страсть к механизмам.

Но сегодня особенный день, так что даже Фернан был здесь, вместе со всей семьёй. Что-то говорил с улыбкой полному министру.

Как тут не улыбаться, когда торговля процветает, провинции поставляют деликатесы и шелка, и ни один бунтарь не смеет раскрыть рта? О, причины этому найдутся всегда, даже если власть действительно пытается защищать интересы подданных, пусть иногда в странной форме. На памяти Агаты было лишь одно вооружённое восстание, поводом для которого послужило поднятие налога на лошадей — Кобылий бунт. Это так странно: везде уже давно машины, ездят по земле и летают в небесах. Да, строить заводы в центре города нельзя, но бытовую технику или самоходные коляски никто не запрещал. Казалось бы, что толку в лошадях? Разве только для прогулок знати. Но оказалось, что простые работяги не в состоянии приобретать механизмы и кормятся, трудясь по старинке. После повышения цен они не стали голодать, но сводить концы с концами оказалось немного труднее. И вот, толпы людей, изначально требовавшие справедливости, в какой-то миг посходили с ума, их ослепила жажда расправы. Они ходили по улицам, грабили и громили. Выставленные против них полки понесли серьёзные потери. Но всё-таки толпа была слаба, агрессия постепенно утихала, и люди возвращались в воинственное, но вменяемое русло. И когда силами компромисса и вооружённых солдат мир был почти достигнут, одно дерзкое убийство пробудило ярость королевы. Старый друг и верный советник, направлявший её в годы юности, как дурня занесло туда? Вроде бы командовал одним из полков. За его смерть Сиена обрушила на целый квартал неукротимую силу огня, перед которой простые смертные оказались беззащитны. Некогда процветающее трактирами и постоялыми дворами, где собирались смутьяны, в том числе убийца — теперь это место стояло выжженным дотла. Погибли все его обитатели и случайные гости, в том числе женщины и дети. Принцесса наблюдала зарево из окна, слушая крики и конское ржание. Лошади — из-за них всё началось, но разве справедливо разделять им страшную судьбу своих хозяев, будь они хоть трижды виноваты?! Восьмилетняя девочка направила все силы на то, чтобы убедить себя в том, что это по-нарошку. Впервые в жизни она испытала по-настоящему животный страх. Пламя пожирало всё на своём пути. Дерево, камень, плоть — оно не делало различий. Остатки разрушенных стен до сих пор чернели посреди благоденствующего города и люди обходили их стороной, опуская глаза.

Около недели девочка пугливо закрывала уши руками при малейшем, похожем на крик шуме. Но её быстро привели в норму, напомнив о том, что она не имеет права на обычные детские слабости. После пожара волнения в столице разом прекратились. На данный момент министры и короли имели все причины для улыбок.

Агата тряхнула головой и последовала их примеру.

При появлении принцессы каждый член семейства счёл своим долгом выразить недовольство её опозданием. Только отец ободряюще положил ей руку на плечо, но ему было неловко, что девочка снова подвела свою мать. Королева Сиена ограничилась сухим замечанием. Слова звучали тяжело, хуже, чем если бы наследницу грубо отругали. Старший брат скривил лицо — неуловимо для других, но отчётливо заметно для Агаты. В этом был его скрытый талант: в крови принца бурлил артистизм, мешаясь со злобной насмешкой над всем белым светом. Сёстры не таились, они показали принцессе розовые языки, нагло пользуясь своим положением младших детей. Если ты мал, знатен, но корона обойдёт тебя стороной, то тебе прощается всё. Принцессе мучительно хотелось ответить им как следует, а в идеале ещё и стукнуть Пьера! Но присутствие старших не позволяло этой шалости. Агате полагалось преподносить себя с тем достоинством, которого у неё и в помине не было. Под тяжёлым взглядом матери она старалась хотя бы отчасти соответствовать ожиданиям.

— Простите меня, — просто сказала девочка и присела в реверансе. Одновременно с этим она всё же ухитрилась адресовать брату мимолётную, злую гримасу. Не только он обладал гибкой мимикой. Родители кивнули. У них не было времени и настроения читать нотации. Но у принцессы появилось ощущение, что от кого-то не укрылась невинное дурачество, которым они с братом развлекали себя.

Не только взгляд королевы умел обезоруживать. На пьедестале, где располагался трон, особняком стояло несколько одетых в чёрное людей. Они резко выделялись на общем фоне. Агата старалась избегать с ними зрительных контактов, но знала, что кое-кто из них внимательно изучает её — двое уж точно. Четверо мужчин и одна женщина — высокие, атлетически сложенные, со змеиной грацией. Их глаза сияли золотом, как у королевы и её детей, но они не приходились им родственниками. Считалось, что в незапамятные времена у них был общий предок, теперь, однако, многие думали, что это только миф. Такие гордые и не по-человечески спокойные. Уверенность и властность окружала их, придворные чувствовали это, даже находясь за сотню метров. В золотые глаза боялись смотреть, зная о том, что таится в этих, как можно было наивно решить, людях. Мощь, которая могла бы погубить всё живое вокруг, стоит лишь отдать приказ…

Все они были в расцвете лет. Одни выглядели чуть за тридцать, другие казались совсем юными. Самый старший стоял рядом с Сиеной и что-то спокойно ей говорил, немигающим взглядом обводя зал. Казалось, он и стены видел насквозь. Агата не была уверена, что эти существа и в самом деле не обладают такой способностью, но точно знала одно: он не выпускает её из вида. Не считая глаз, в мужчине и не было ничего особенного. Так, скромно одетый, похожий на обычного чиновника, выделяясь разве что ростом и смуглостью. В отличии от своих собратьев, старел он как-то быстро и очевидно. Морщины, чуть заметная седина на висках. От этого массивное лицо казалось ещё более жёстким.

— Видишь, Нердал, года идут, а моя дочь не становится пунктуальней, — заметила мимоходом Сиена, переводя дух от общения с послом в диковинной одежде. — Ей самое место у фьёлов, а не здесь. Они поклоняются не времени, а цветам.

Он усмехался. Как бы не относились к принцессе люди, больше никто не смел смотреть на неё как на диковинную зверушку, не ведающую хороших манер. Которая не отличилась ни умом, ни хоть чем-нибудь примечательным.

Рядом с Нердалом стоял молодой человек лет двадцати семи или около того. В его лице читался какой-то опасный задор, словно в любую секунду он подожжёт дворец забавы ради. Сногсшибательно красив, но что-то слишком бледен. Он тоже наблюдал за Агатой, но если Нердал насмехался над ней со скрытой неприязнью, то этот — с разочарованием.

Звуки отдалённого гула проникли в помещение с террасы. Достигли ушей принцессы, потянулись к сердцу и ухватили его холодными, жадными лапками. Она сглотнула. У подножия горы стояла толпа, ждущая их появления — их всех. Агата любила праздники, любила показываться перед сотнями, тысячами незнакомых ей лиц. Они казались ей родными, хотя не было возможности разглядеть даже одно. Выполняя некоторые обязанности наследницы, она чувствовала себя в своей тарелке и откровенно получала удовольствие от возможности покрасоваться. Но нынешнее торжество предполагало нечто необычное, и приходилось прятать запотевшие ладони. Странно, что лишь ей предстоящее внушало ужас, в то время как даже мелюзга — её младшие сёстры — видели в этом долгожданное развлечение.

— Раз все уже в сборе, пора начинать.

Королева придирчиво осмотрела детей, кивнула и круто повернула в сторону террасы. Король, мелюзга и Пьер с Агатой пошли следом. Пятеро облачённых в чёрное фигур последовали за ними, а у принцессы ноги стали ватными. Дьявол, — думала она, — лучше уж геометрия.

За ними выдвинулись советники, потом стражники, а после — все остальные, томящиеся в тронном зале.

Ударил колокол. Солнце ослепило глаза, заставив на секунду поморщиться. На мозаичной площадке толпились люди, важные персоны занимали места, откуда открывался лучший вид. Слуги на задних рядах с любопытством разглядывали вновь прибывших. Таинственные гости приковывали всеобщее внимание. Оставаясь к этому совершенно безразличными, они размашистыми шагами достигли середины залитой светом площадки. Обогнав, при этом, тех, кто шёл впереди. Сделали они это красиво и синхронно, так что никто и не задумался о том, какое это нарушение этикета.

Королевская семья двигалась чинно и медленно. Настолько медленно, что Агата устала даже бояться и принялась рассматривать толпу. Как много народу, прямо-таки придворный фарш! Девочка цепко выхватывала знакомые лица. Вот добрый Гектор удрал со своего поста — он имел право оставить помощника на пару минут одного. Наверное, тому обидно: всем ведь хочется посмотреть легендарный полёт. А вот Мадлен: девочка её возраста, с которой принцессе не разрешают общаться. Мадлен, с позволения сказать, незаконнорождённая дочь одного из баронов. Она носила богатые платья, но служила на кухне. Такая упрямая и неизменно спокойная, не похожая на законных наследников графов или герцогов. Агате очень хотелось завести с ней дружбу, но она и сама видела, что это неумно и неуместно.

Принцессу кто-то грубо ущипнул за локоть. Это был брат. Ему не понравилось, что сестра нашла что-то интересное в толпе, а ему приходится томиться в ожидании. Наконец, семейство добралось до своих главных гостей и немного обогнало их.

Пять черноволосых людей тоже заскучали. Они подались вперёд. Существовал определённый порядок, в котором они становились, каждый сопровождал кого-то из Астор. Нердал остановился подле королевы, которая совершенно не обращала внимания на его глаза людоеда. Оба словно истуканы, они стоили друг друга. Двое самых юных, почти приветливых на вид парней притормозили возле Алесты и Авроры и подмигнули. Младшие сёстры покосились на них, но улыбнулись. Пьер показал подошедшей к нему черноволосой девушке все двадцать четыре зуба, и она ответила таким же оскалом. Только её зубы больше, да поострее.

Много веков назад случились события, которые связали всех их друг с другом некой невидимой нитью. Кто только придумал это дурацкое слово? И вообще не похоже на нить, скорей уж паутина… А в целом, принцессе казалось, что у неё с её спутником нет ничего общего — кроме, разве что, взаимного желания поскорей расстаться. Молодой мужчина беспечно глядел в сторону ревущей внизу толпы, нервирующая хитрость в его газах никуда не делась. Вдруг он повернулся к Агате и, глядя сверху вниз, задал вопрос, худший из возможных.

— Ты что, боишься высоты?

У него был мягкий и глубокий голос, который можно назвать как минимум приятным, но проще от этого не становилось: девочке такие вопросы не нравились. Агата скрестила руки и переступила с ноги на ноги. Порыв ветра взлохматил её золотые волосы, норовил полоснуть ими по лицу. Хотелось махать руками и отплёвываться, стоило немалых усилий стоять на месте спокойно. Один из её самых страшных секретов раскрыли за считанные минуты. Принцесса радовалась, что их никто не может подслушать. Она посмотрела прямо в глаза наглецу и надменно заявила:

— Я ничего не боюсь!

Тот улыбнулся одними губами и отвернулся обратно к источнику шума. Девочка нахмурилась. Она не могла понять, чего в его вопросе было больше: неприкрытого издевательства или праздного любопытства. К своему удивлению Агата отметила, что в усмешке мужчины промелькнуло что-то вроде одобрения.

Колокол снова ударил, громче, на мгновение попросту оглушив. Люди внизу стояли, задрав головы, и отсюда выглядели как цветастый муравейник. Цветы и ленты казались радужными волнами на ветру. Всюду развевались чёрно-золотые и сине-зелёные флаги. Цвета подобраны идеально, даже издалека девочка видела, что это цвет морской волны, а не изумруд. Тяжело пришлось, должно быть, на красильнях. А чуть подальше в небе зависли огромные воздушные шары, тоже усеянные зрителями.

Агата разом забыла все переживания, едва завидев их, и с чёрной завистью таращилась на аэростаты. Высота высотой, но если это не сопровождалось бешеной скоростью, то принцесса готова была потерпеть, лишь бы только попасть на борт воздушного судна.

Приветствующие до этого момента народ король, королева и дети сделали несколько шагов назад, ближе к придворным. Что до наследницы, которая залюбовалась чудесами воздухоплавания, то она проворонила этот момент. Она пришла в себя только когда её взяли за локоть и осторожно, но нетерпеливо потащили в нужном направлении.

— Не тупи, — еле слышно и мягко сказал голос.

Бесцеремонно водворив принцессу на законное место, молодой человек вернулся в центр площадки. Агата почувствовала жгучий стыд, услышав ехидные комментарии брата, который всегда дразнил её при любой возможности, и увидев усмешки на лицах придворных. Мать это ей припомнить не забудет. Девочка в итоге разозлилась, и очень удачно: гнев помог притупить страх.

Никто не знал наверняка, как это происходит. Превращение занимало несколько секунд. Смотри хоть во все глаза, так ничего и не поймёшь. По террасе пронеслась невидимая волна, исходящая от стоящих в центре людей. Будто разряд силового поля. Затем случилось всё сразу: вихрь, закрутивший весь мир, штиль, в который не шевельнётся даже крыло бабочки. Шёпот многих языков и всепоглощающее безмолвие. Движение и абсолютная статичность, словно время остановилось в этой стране часов. Это походило на транс, на прекрасное видение, на белую горячку.

Никто и никогда не мог понять, как это происходит.

На площадке стояло пять драконов.

Толпа внизу ликовала, а придворные шептались в ужасе и восхищении. Теперь вся семья, за исключением короля, вернулась на изначальные позиции, став рядом с этими существами. Если для людей у подножия холма они казались букашками, то драконы, надо полагать, были как лошади.

Их чешуя была чёрной и прочной как горная порода, а тела исходили жаром. Глаза напоминали человеческие по глубине таящегося в них ума, но также и змеиные. Клыки, когти, перья на плечах и хвост с копьевидным завершением, которым можно пронзить несколько человек. Так же просто, как нанизать куски оленины на вертел.

Каждый из них некоторое время искрился всполохами пламени, пока оно не утихло, скрывшись за чешуйчатой бронёй. Огонь ушёл туда, где в нутре каждого чудовища находился котёл. Чистая энергия, которая, если дать ей волю, могла взрывать и сжигать города.

Один из монстров отличался. Чешуя дракона, предназначенного для Агаты, отливала синевой, перья на плечах были тёмно-фиолетовыми. Вокруг него не плясали языки пламени, но мелькали ослепляющие импульсы. Его окружили молнии.

Оборотни приняли менее устрашающий вид где-то через минуту. Огонь и электричество исчезли, а жар уменьшился. Теперь к ним можно было прикоснуться без вреда.

Драконьи спины были на удивление удобными, но только раз в год чудовища соглашались предоставлять себя в качестве транспорта. Сиена первая взобралась на середину позвонков, королева продемонстрировала удивительную ловкость, несмотря на длину своего платья. Даже для такой молодой женщины — а было ей тридцать четыре года — грация поразительная. Её дочь от себя не ожидала ничего подобного и просто надеялась не навернуться, пока будет карабкаться на эту тушу. Несмотря на опасения, Агата в четыре прыжка оказалась на спине своего дракона, ни разу не оступившись. На неё успокаивающее подействовала мягкость фиолетовых перьев, но кожистые, пронизанные венами крылья напоминали о том, как высоко они могут их обоих поднять.

Горизонт накренился в одну сторону, а после в другую. Ещё раз. Агата чувствовала, как всем корпусом зеркально отображает эти перемещения. Нердал с королевой первыми оказались в воздухе. Толпа ахнула от восторга.

— Ты только не заори, — рыкнул монстр принцессы. Людские вопли заглушали его голос.

Это было просто возмутительно! Агата забыла о том, что должна всегда оставаться спокойной, и стала яростно протестовать.

— Я — наследная принцесса, будущая правительница Йэррии и всего континента! Мне уже не пять лет, мне скоро четырнадцать и…

— Ясно. Понятно.

Дракон без предупреждения оторвался от земли, и девочка едва удержалась, чтобы не заверещать.

Люди далеко внизу в очередной раз убедились во всемогуществе своих правителей, данном свыше. Астор — наследники небес и не по силам простому смертному оспорить этот факт после такой демонстрации.

Агата знала, что когда они станут недосягаемы для взоров, народ приступит к трапезе, которая в кратчайший срок перерастёт для многих в попойку. Казна щедро выделяла средства на вино и еду, а также на украшения. Вспомнив о вездесущих сегодня лентах, девочка подумала, что это своего рода компенсация: люди, привыкшие к камню и металлу, в этот день отводят душу, замотав весь город атласом и гирляндами. И ей отчаянно хотелось слиться с толпой, вместе со всеми носиться между столами, плясать дурацкие танцы и добраться, в конце концов, до тех воздушных шаров.

Но теперь всё что ей оставалось — это постараться не упасть. В остальном принцесса была абсолютно не властна над ситуацией, и это щекотало нервы. Да ещё стало стыдно, что она так легко поддалась на провокацию дракона. Тот словно видел её слабости насквозь. Однако злость прибавляла отваги, и за это ему можно сказать спасибо.

При такой скорости дышать становилось затруднительно, но Агата приноровилась. Вцепившись изо всех сил в перья, она глядела вперёд, не позволяя себе опустить глаза. На самом деле, если бы она решила расслабиться и ослабить хватку, ничего бы не случилось, разве только чудовище само сбросит её вниз. Но Агата решила, что не будет лучше это проверять. Несмотря на тепло, идущее от монстров, воздушные наездники ощущали прохладу. Кто-то наслаждался ей, а у кого-то леденило спину. Но природное упрямство вкупе с воспитанием не позволяли Агате выказать страх. Из последних сил она улыбалась на счастливые вопли сестёр и хохот брата. Замок стремительно удалялся, казался игрушечным, и на таком расстоянии можно было не волноваться о том, что королевские дети орут как сумасшедшие. При обычном раскладе Агата постаралась бы внести свой вклад в общее веселье, хотя ей редко впадала возможность стать участницей игр других детей. Но сейчас её хватало только на нервные смешки. Когда драконы резко повернули, чтобы сделать крюк и вернуться к замку, ей захотелось грязно выругаться, но увы: она пока не умела.

И тут чудовище снова выбило у неё почву из-под ног. Хотя, конечно, какая ещё почва в воздухе? Теперь это был дракон королевы. Сиена спокойно глядела на мелькавшие под ними поля и холмы и даже не обращала внимания на то, как ведут себя дети. Короткие волосы сверкали рыжим золотом на ветру. Лишь только они с принцессой поравнялись, её дракон повернул голову к Агате.

— Неужели, дитя, ты ещё не свалилось?

Его голос — глухой и жуткий, а насмешливый тон с лёгкостью передал основную мысль дракона: он не видит в девчонке будущего правителя. Он даже сомневается в её способности удержать равновесие! И хоть секунду назад Агата сама гадала, почему ещё не летит кубарем вниз, слова чудовища задели. Как плевок в её сторону! Желание огрызнуться разгоралось пропорционально обиде. Умевшая следить за языком принцесса всё-таки прослыла при дворе человеком, который вдруг может ляпнуть всё, что угодно. Потому что она сознательно позволяла себе это, не собиралась сдерживаться и теперь. Ей наплевать, что гнев дракона был в числе того немногого, чего даже наследнице следует опасаться.

— Нердал, твоё дыхание, конечно, не самое несвежее, но не настолько, чтобы я упала.

На морде чудища проскочила нечитаемая эмоция, которая явно не была хорошей. Королева неодобрительно посмотрела на дочь и что-то тихо сказала Нердалу, видимо, намекая на то, что скандалу не стоит разгораться. И в этот миг до Агаты долетел чей-то мягкий, раскатистый смех. На секунду растерявшись, принцесса с удивлением поняла, что его источником был её дракон. Позабавившись вдоволь, монстр фыркнул. Его не заботило то, что предмет веселья — самое могучее среди подобных ему существо. Которому нахамила девица тринадцати лет отроду.

Неожиданно для себя Агата поняла, что этот смех растопил нервный холодок у неё в затылке, и она уже не так судорожно сжимает кулаки.

Его звали Эрид. И вероятно, у них с ним и правда есть что-то общее.