Солнечная ртуть

Глава 22

Механическая сороконожка застряла в овраге. Железные конечности нелепо перебирали среди веток и комьев земли. Люди ругались.

— Вытаскивай.

— Умный больно, сам её тащи!

После продолжительной перепалки транспорт всё же достали и привели в относительно рабочее состояние. Однако было решено оставить многоножку пока здесь, чтобы не привлекать внимание шумом и дымом. Ведь кое-кто в этих лесах обладал острым зрением и слухом, и в начале операции лучше уж перестраховаться.

Дружные ребята, охотники за приключениями и лёгкой наживой, прознали о необыкновенной дружбе в маленькой лачуге. Они не раз видели, как пролетал над лесом дракон и опускался наземь в одном и том же месте, неподалёку от реки. Набравшись смелости, они начали проникать всё дальше по его следу и узнавали всё больше. Помимо туш упитанного скота, да кроликов, это страховидло — любимое простолюдинами словечко — не раз таскало ящики с вином. Да не абы какого, а заморского, самых дорогих сортов, какого не найти и в лучших столичных тавернах. Лишь в двух местах такое пили: в королевском дворце и в этом сарае.

Наконец подарки оборотня превзошли все ожидания. Линзы подзорных труб покрывали трещины, и двое храбрецов в первую минуту не были уверенны, что им не показалось: обратившись высоким, темноволосым человеком, змей поудобнее перехватил мешок, набитый чем-то мелким и тяжёлым. Холщовая ткань была ветхой, и на землю упало нечто блестящее. Дракон оглянулся через плечо, но не стал поднимать круглый предмет. Предмет, похожий на золотую монету — стопроцентное сходство. В этот самый момент оборотень будто почувствовал слежку, так как остановился и посмотрел прямо в ту сторону, где прятались наблюдатели. Он не выглядел злым или встревоженным, но в его глазах читалась угроза всему, что посмеет нарушить покой этой хижины. Длинные густые волосы и тёмная одежда создавали мрачный контраст с белой кожей. Глаза сияли неестественным блеском. Золотые — легенды не врали. Вот если бы выковырять их из глазниц, то можно устроить аукцион тысячелетия, но… Говорили, ни один человек не в состоянии тягаться с оборотнем, даже оружие бессильно против этих тварей. Двое друзей могли испугаться и навсегда покинуть это место. Они бы так и сделали при любых других обстоятельствах, но золотая монета, упавшая в грязь, придала им отваги. Деньги, которыми был набит мешок, могли решить все их проблемы, и понимание этого оказалось сильней инстинкта самосохранения.

Задержись они в тот день немного дольше, то увидели бы, как Эрид с досадой, подгоняемый упрёками старика, выволок полный сокровищ мешок из хижины и, спустившись к берегу реки, швырнул его в воду.

Дракон прилетал всегда в разное время. Иногда он отсутствовал неделю, а иной раз — заглядывал каждый день. Мог появиться с первыми лучами солнца, а мог внезапной тенью пронзить луну. Лишь в небольшой отрезок суток — с двух ночи и до шести утра, он ни разу не давал о себе знать. Видимо, старый хрыч спал в это время.

Заморачиваться с оружием приятели не стали. Просто подобрали с дороги камень потяжелее.

***

Эрид прилетел утром, около восьми. Птицы весело пели под лучами ласкового солнца. Весна была в самом разгаре и все, даже грозный дракон, радовались ей, юной и приветливой.

Опушка выглядела также, как всегда. Оборотень постоял в тени раскидистого дуба, любуясь простым и таким уже родным пейзажем. Внизу, поодаль от лачуги, весело шумел ручей, в котором Алонсо всеми правдами и неправдами добывал себе рыбу. Он не спускался своими ногами по крутому откосу, для этих целей старик где-то раздобыл механическую, дымящую как целый фосфорный завод, ступу. Прикрыв глаза, Эрид чему-то улыбнулся, а затем, перехватив поудобнее заячью тушку с мягкой бурой шерстью, вошёл в дом.

Стоило переступить порог и кинуть взгляд на лавку, служившую постелью рыбаку, как он понял: Алонсо не спит. Бурый заяц шмякнулся на бревенчатый пол, и мёртвым глазом укорял: его гибель оказалась напрасной.

Алонсо лежал с проломленной головой. Молодой человек бездумно схватил его за запястье, зная, что никакого пульса там нет, но всё равно отчаянно пытался обнаружить хоть искорку жизни. Бесполезно.

Судя по положению тела и всклоченной бороде, старик умер не во сне, а пытаясь защитить себя и свой дом. Его пожитки были разбросаны в беспорядке, а несколько фигурок животных, которые рыбак вырезал от скуки из дерева, валялись на полу. Эрид догадывался, что именно здесь искали грабители, и от этого камень на сердце тяжелел с каждой секундой: оборотень сам принёс сокровища в лачугу. И не важно, что он потом с ними сделал.

Мужчина опустился на пол, уткнулся головой в колени и сжал кулаки. Ярости не было. Появилась лишь цель: найти и истребить тех, кто это сделал. Не появилось также и слёз — лишь ощущение, что из сердца вырвали кусок мяса, и ничто уже не сможет заменить утерянный фрагмент. Здесь не получится пришить кусок железа, как это сделали с рукой лорд-адмирала.

Он сидел так какое-то время, не шевелясь и почти не дыша. Волосы закрыли лицо, сквозь них полосками просачивался тёплый утренний свет. Птицы продолжали щебетать. Мир для них ничуть не изменился.

Эрид собрался и встал на ноги. Предстояло многое сделать. Первым делом он уложил старика ровно, пригладил растрёпанные волосы и бороду. Из железного кувшина, в котором стояли сухие ветки, выбрал самую раскидистую дубовую ветвь с потемневшими листьями, и положил её на грудь Алонсо. Эрид не знал, каким образом его друг желал быть похороненным. Скорее всего, это его не заботило, как и многие вещи, которые другие привыкли считать важными. Люди имели обыкновение омывать и закапывать своих покойников, а между делом — читать молитвы и приглашать священника. Чем знатнее был мертвец, тем пышнее его провожали на кладбище или в фамильный склеп. Смерть драконов куда проще: они просто обращались камнем. Никто не отпевал их и не устраивал тризны.

Подняв раскиданные грабителями деревянные фигурки, вышедшие из-под лёгкой руки Алонсо, дракон поставил их рядом на столе, а одну — самую маленькую, размером с ладонь, сунул в карман. Это была недоделанная фигурка крылатого змея.

Выйдя на улицу, Эрид закрыл дверь и отошёл метра на два. Рыбак срубил хижину из сосны, но использовал также и дуб. Хорошая древесина. В самый раз для пожара.

На смену облика потребовалась доля секунды. Не мешкая, дракон выпустил из пасти электрический разряд, и фиолетовая молния ударила в центр крыши. Вспыхнул огонь, и в скором времени поглотил весь дом, вместе с удивительными зверями, вырезанными из дерева кривым рыбацким ножом.

Вместе с Алонсо.

Вокруг лачуги не росло ни деревьев, ни травы — одна только вытоптанная земля. Погода стояла безветренная, так что пламя не перекинулось на всю округу. Оборотень не мог наверняка сказать, думал ли он, что случится, если огонь всё же охватит лес. Эрид действовал, пребывая в странном состоянии, и все чувства его отупели. В голове дракона сложился простой план на ближайшие время, которого он и придерживался.

Найти. Стереть в порошок. Удары сердца были равномерными и необыкновенно глухими. Эрид неоднократно испытывал и боль, и гнев, и обиду, но никогда ещё не сталкивался с самой жестокой из потерь.

Чёрные кожистые крылья подняли его над верхушками деревьев, но запах гари доходил даже сюда. На опалённой поляне уже не осталось ни углей, ни костей, и стихи все звуки. Все живые существа, обитающие неподалёку, притихли, но тут, наверху, снова голосили птицы, стрекотали стрекозы. Здесь и во всём лесу кипела жизнь, тысячи маленьких сердец бились и заставляли своих обладателей двигаться, шуметь, бороться. А единственный друг оборотня тем временем сгорал в фиолетовом пламени.

Эрид мог целый день летать над соснами и пихтами, пытаясь выследить людей. Одного или нескольких — это не имело значения. Но времени терять не хотелось, ублюдки могли уже слишком далеко уйти. О! Он бы всё равно нашёл их, ведь драконы прирождённые охотники! Но чем раньше это случится, тем справедливее будет по отношению к Алонсо.

Оборотень испустил страшный крик. Рёв, какого не могло издать ни одно другое существо на земле, разнёсся на несколько миль. Умолкли птицы, замерли животные, и казалось, даже деревья перестали расти и дышать. Крик был полон горечи и злости, но вместе с тем оставался холодным и потусторонним. Тишина, воцарившаяся в лесу, наглядно демонстрировала, в какое оцепенение впала природа. Дракон не был её частью: он пришёл в этот мир под действием колдовства. Так что не удивительно, что стоило ему заявить о себе так громогласно — как даже само время замерло.

Время, которое так ненавидел Алонсо. Зря Эрид тогда над ним смеялся.

Тишина торжествовала. Острый слух улавливал скованное дыхание всех тварей, населяющих лес, а также их сердцебиение. И где-то на севере, на много километров отсюда, трусливо колотились два чужих, не принадлежащих этому месту сердца. Эрид чувствовал, как паника нарастает в них, чуял злость на самих себя. Ведь лачуге не оказалось сокровищ, и старика убили зазря.

Как охотники, заслышав зов трубы, устремляются вперёд, чтобы загнать животное, так и дракон ринулся на встречу людям — самым подлым из тварей. Трубный глас манит и дразнит охотников. Он кажется им музыкой более сладкой, чем "аллилуйя" в королевской молельне. Для Эрида звук трепещущих сердец был маяком, отметкой на карте.

Найти. Истребить. А дальше всё равно.

Никогда не трогал он людей. Если тронет сейчас, то перешагнёт определённую черту, за которой невозможна спокойная жизнь. Кому-то удаётся убивать и спать со спокойной совестью. Эрид верил, что к нему это не относится. Отомсти — и до конца своих дней будешь помнить, что сделал и содрогаться, каким бы справедливым не казался этот поступок.

Много раз Алонсо убеждал Эрида наладить отношения с торитт. Но что за дружба между девочкой и убийцей? Это придворные могут травить друг друга и улыбаться потом на пирах. У дракона так не получится.

Увидев крестьян, пытавшихся укрыться в тени деревьев, оборотень начал снижаться. Покрытая чешуёй туша гулко опустилась на землю, и два молодых, меньше тридцати лет парня, страшно побелели.

Часть пути они проехали на железной многоножке. Такую машину часто использовали для передвижения по трудным дорогам. Мерзкий механизм громко шумел и чадил как паровоз. Мальчишки понимали, что по скорости он не сможет сравняться с драконом, зато привлечёт его внимание. И бросились бежать на своих двух. Думали — это поможет им спастись.

На рукав одного из них прицепился клочок бечёвки, которая повсюду валялась у Алонсо — он штопал ею сети. Теперь от старика, как и от дома, осталась только зола и деревянная фигурка в кармане. А бечёвка — вот она, пожалуйста. На рукаве убийцы.

Эрид заревел как голодный медведь. Постепенно рёв перешёл в утробный, тихий рык, и лица парней совсем посерели. Они поняли, что дело плохо, и больше не пыталась бежать. Наверное, слышали, как дракон мимоходом разрушил многоножку, эту гордость машиностроения, которую они наверняка тоже украли.

Один дрожал, второй был в тихой ярости. Он боялся и люто ненавидел крылатого монстра.

Что могло быть проще, чем убить их? Эрид не знал, в каком облике это следует сделать. Его наполняла вполне человеческая жажда мести, а пребывал он в звериной шкуре. Две стороны одной сущности охватывала холодная ярость. И обе требовали крови.

Того, который боялся сильнее, окутал фиолетовый дым. Эрид специально не стал посылать мощный заряд. Волосы парня встали дыбом, а сам он упал. Но тут же попытался подняться. Он предпринимал эти попытки с завидным упорством, и оборотень отметил про себя, что ему это совсем не по душе: выродки не должны быть упрямы и непослушны на пороге смерти, им следует скулить и ползать. Дракон сменил облик и протянул руку. Ничего не понимая, крестьянин машинально схватился за неё, позволяя вздёрнуть себя на ноги. Эрид усмехнулся.

Человечек напротив что-то проблеял. Эрид не слушал. В одну секунду он снова превратился в дракона, и небрежно махнул лапой. Крестьянина впечатало в сосну. Людское сердце заколотилось как бешенное, обозначая мишень для следующей атаки. Может быть, этот глупый деревенский выскочка был уже без сознания, когда копьеобразная конечность пронзила насквозь его грудь. Эрид рывком выдернул хвост из дерева, и посмотрел на то, что облепило чешую. Кусок коры, кровавые ошмётки. Дракону вдруг показалось, что это и есть то самое сердце, только что готовое выпрыгнуть наружу. С помощью Эрида так оно и сделало.

Тело сползло вниз и распласталось на корнях, вздыбившихся над землёй. Будто измождённый дорогой путник без сил упал и заснул крепким сном. Эта смерть была, пожалуй, слишком быстрой.

Второй крестьянин беззвучно наблюдал за гибелью товарища. Его лицо выглядело озлобленным и перепуганным, однако недостаточно. По всему его виду было ясно, кому в голову пришла мысль ограбить старика. Этот простолюдин более крепкий и решительный. Способный отнять чью-либо жизнь без причины и сомнений. Он не заслуживал такого милосердия, как лёгкая гибель.

В очередной раз Эрид сменил облик. Обоим его личинам надлежало участвовать в расправе. И эта — кровожаднее первой.

Крестьянин этого не знал. Ободрившись тем, что теперь перед ним человек, он приготовился давать отпор. По людским меркам оборотень был сложен атлетически, но не так, как его коренастый, выросший среди полей противник. Вот уж настоящий боец: в обычной ситуации он смог бы одолеть Эрида.

На его горе, Эрид был чудовищем.

Когда драконы только появились на земле, им поклонялись как богам. Чуть позже их разжаловали до ручных монстров королевской семьи. Непокорных, непредсказуемых, опасных, и немного не в себе. Жили они между землёй и небом, не имея ни богатств, ни владений, но господствуя над целым миром. И никто не смел бросать им вызов.

Парень плохо знал легенды. Он бросился вперёд.

И промахнулся. С лёгкостью уклонившись от удара, Эрид посмотрел на него как на идиота, удивлённо вздёрнув бровь. А затем сделал молниеносное движение.

Сначала крестьянин не понял, что произошло. Его лишь слегка толкнули в грудь ладонью, вокруг которой что-то искрилось. Он уже две тысячи раз пожалел о том, что проломил череп старику. Действовали поспешно, и просто не придумали ничего другого, когда тот проснулся и увидел, как незнакомцы ищут золото в доме. До этого они с другом убивали лишь однажды — ножом, в пьяной драке. Тогда всё было проще.

А теперь друг мёртв.

Крестьянина окутала боль и мерзкий горелый запах.

Дракон терпеливо ждал, когда закончатся конвульсии. Стоило простолюдину перестать дёргаться, как его шею сдавили холодные пальцы.

Пытаясь выбраться из этой хватки, он во все глаза смотрел на чудовище, позволяя тому видеть ненависть, переполнявшую жертву. Будь у него возможность, крестьянин уничтожил бы дракона не менее мучительно, чем расправлялись с ним самим. Эрид читал это в его лице и продолжал перекрывать кислород. Впервые отнимая жизни людей, он вдруг обнаружил, что это проще, чем кажется — нужен только достойный мотив. Дракон наблюдал, спокойно и без сожалений, как задыхается человек. Так должно было случиться с тем, кто поверг его в пустоту одиночества, лишив единственного друга.

Простолюдин слабел и медленно терял сознание. Без разбора лупил кулаками, напоминавшими гири, но удары не причиняли вреда оборотню. Мужчина склонился и прожигал бесстрастным взглядом крестьянина. Его волосы почти касались лица хрипящего человека и были похожи на змей. Пахло дымом.

Всё происходило быстро, но при этом тянулось бесконечно. Эрид не знал, как долго сможет продержаться эта тварь, и как скоро ему покажется, что пора довершить начатое. Поэтому он просто держал и смотрел, вместо того чтобы одним движением свернуть бычью шею. Слишком просто. Слишком мягким наказанием это было для того, кто убил Алонсо — просто так, ни за что, даже не подумав пожалеть беззащитного старика.

Немая ярость снова захлестнула дракона. Впервые за столько лет Эрид, который некогда не смог погубить ягнёнка, почувствовал настоящую жажду крови. Он ослабил хватку. Бескровная расправа показалась ему скучной.

Что если парень в его руках не осознавал, за что его пытают? Может он даже не понимал, что старика в лачуге можно не убивать. Каждый подчиняется законам мира, в котором живёт. Возможно, в мире обездоленных простолюдинов Алонсо был лишним, был слабым звеном.

Уже не важно. Одним рывком Эрид притянул крестьянина ближе, и перегрыз ему горло.